стеклянные двери для душевой на заказ
Черепаха не замечала ничего вокруг. Как только норка была готова, она одно за другим отложила туда яйца, похожие на шарики для пинг-понга.
Вышла луна, посеребрив поверхность моря. Не успели они оглянуться, как на берегу уже трудилось с полдюжины черепах. Аннушка на цыпочках переходила от одной к другой.
Поглядев ей вслед, Гай с удивлением произнес:
– За последний час она ни разу не пожаловалась. Это следует записать в Книгу рекордов Гиннесса.
– Она надолго запомнит этот день, – шепотом ответила Клодия. – Я, например, запомню.
Но Аннушка уже звала их к себе громким возбужденным шепотом:
– Смотрите, смотрите!
Они осторожно приблизились к ней. Из сухого песка, как пробки из бутылки, выскакивали маленькие черепашки, которые, работая, словно заводные игрушки, крошечными лапками, начали свое шествие к морю.
– Откуда они знают, в какую сторону надо идти? – прошептала Аннушка.
– Трудно сказать, – ответил Гай. – Может быть, они ориентируются на луну или на запах моря. Матушка Природа что-то придумала, чтобы указать им путь.
Но Аннушка уже смотрела куда-то вдаль.
– Смотрите! Вон там еще одна партия.
Повсюду вокруг них из песка на некотором расстоянии друг от друга десятками появлялись маленькие черепашки.
Они долго наблюдали за удивительным процессом, наконец Гай и Клодия вернулись к месту своей стоянки.
– Когда подумаешь, что все это регулярно происходит здесь многие тысячи лет, начинаешь чувствовать себя ничтожной песчинкой в грандиозной картине мироздания.
– Да, матушка Природа – старушка мудрая. – Гай достал из холодильника еще одну банку пива. – Хочешь еще джина с тоником?
Клодия уже выпила два стаканчика.
– Пожалуй, я лучше выпью лимонаду.
Вокруг было очень тихо, слышался лишь плеск волн, набегающих на берег. Аннушка все еще не могла оторваться от черепашек. Время от времени она помогала то одной, то другой, если какая-нибудь вдруг отправлялась не в ту сторону, и наблюдала, как они с трудом преодолевают на своем пути преграды в виде небольших песчаных кучек.
Клодия осторожно прикоснулась к руке Гая.
– Я ненадолго удалюсь, а ты иди к ней. Поговори о новорожденных черепашках и, выбрав удобный момент, расскажи ей о новорожденной девочке и о большой обезьяне, которая до смерти боялась уронить ее. – Она не видела в темноте выражения его лица, но поняла, что Гай думал о том же. Не дожидаясь ответа, она проворно поднялась на ноги. – Иди, – прошептала Клодия. – Желаю удачи.
– Удача мне потребуется, – прошептал он в ответ и пожал ей руку. – Может быть, поговоришь со своей старой монахиней Как-ее-там-звали? Скажи, что мне нужна помощь в заранее обреченном на провал деле.
– Пока еще не все потеряно, – успокоила его Клодия. – Но я с ней посоветуюсь.
Увидев, что он подошел к Аннушке и уселся рядом на песок, Клодия отправилась в дальний конец пляжа, где они не могли ее видеть. Сев на камень, она стала смотреть на волны, накатывающиеся на берег, потом перевела взгляд на луну, сияющую на темно-синем бархате неба.
Не знаю, слышишь ли ты меня, но, если слышишь, то знай, что я очень сожалею, что мы смеялись тогда над твоими усами. И хочу попросить тебя, если найдешь минутку, то замолви словечко Сама-знаешь-перед-кем и Сама-знаешъ-за-кого.
Когда они снова остались наедине с Гаем, было уже почти десять часов. Сидя на песке, Клодия наблюдала, как черепаха-мать, энергично действуя задними лапками, засыпает песком отложенные яйца.
Гай тихо подошел к ней и уселся рядом, обхватив руками колени.
– Как прошла беседа? – спросила она.
– Как и следовало ожидать. – Голос его звучал устало и раздраженно. – Сначала мне показалось, что есть какие-то успехи. По крайней мере она не сбежала от меня после первой фразы. И я приободрился и решил продолжать. – Он подобрал с песка камешек и бросил в сторону скал. – Я, очевидно, проявил большую, чем надо, эмоциональность.
– И она ушла?
– Не совсем так.
– А как?
– Не спрашивай. – Гай отправил вслед за первым еще один камешек: – Скажем так: похвастать мне нечем.
– Может быть, что-нибудь этому помешало?
– Сомневаюсь. – В его тоне появилась сардоническая нотка. – Твою старую Как-её-там надо уволить. От нее пользы, как… от монахини на разгульной вечеринке.
Она понимала, что за этими словами скрывается глубокая обида. Ей хотелось взять его за руку или обнять за плечи, но Клодия понимала, что за ними, возможно, наблюдает Аннушка.
– Минуту назад я видела какое-то животное, – сказала она. – Размером с кошку. Оно появилось, словно призрак, там, среди скал.
– Наверное, это лиса. Как только где-нибудь появляется пища, сразу же появляются хищники.
– Аннушка легла спать?
– Она взяла спальный мешок в машину. Намучившись прошлой ночью на берегу, она не захотела провести еще одну ночь на песке. – Чуть помедлив, Гай добавил: – Я бы, пожалуй, последовал ее примеру. Не знаю, как ты, а я безумно устал.
Уже? Как ты можешь сейчас лечь спать? Когда еще у меня будет подобная ночь, да еще в твоей компании?
Клодия пожала плечами, старательно скрывая свое разочарование.
– Ты долго вел машину и, естественно, очень устал.
Гай ушел не сразу, а какое-то время молча сидел рядом с ней, потом сказал:
– Я знаю, о чем ты думаешь.
– Вот как?
– Если бы все было по-другому, – он провел кончиками пальцев по внутренней стороне ее предплечья, – если бы мы здесь были только вдвоем…
Прикосновение подействовало на нее, как электрический разряд.
– Но мы не одни.
– Не одни, – очень тихо повторил он. – Мне хотелось бы посидеть здесь с тобой или искупаться вместе, но, учитывая обстоятельства, я думаю, это не самая удачная мысль.
– Возможно, – дрожащим голосом сказала Клодия. – Учитывая обстоятельства.
– Я, пожалуй, пойду. – Гай наклонился и прикоснулся к ее губам с грубоватой нежностью, которая лишь подсказала ей, как сильно ему хочется большего. Если бы поцелуй был чуточку крепче, подумала она, у них обоих отказали бы тормоза и остановиться было бы уже невозможно.
– Уходи. Не хочешь же ты на горьком опыте убедиться, насколько испорченной я могу быть, если пожелаю?
На какое-то мгновение ей показалось, что, несмотря ни на что, он останется. Взгляд его потеплел. Она почувствовала, как он борется с собой.
– Ах ты, соблазнительница! Как, по-твоему, я теперь засну?
– Считай овечек, – отводя взгляд, посоветовала она. – Или черепах. И слушай плеск волн.
– Ты останешься здесь?
– Да. Посижу еще немного.
– Тебе, надеюсь, не придет в голову безумная идея искупаться в одиночестве?
Клодия обернулась к нему.
– Почему «безумная»? Ведь я и раньше купалась одна.
– Сейчас темно и море неспокойно.
– Но ты сам сказал, что здесь неопасно.
– Мне хотелось бы искупаться вместе.
– Значит, вместе можно? – Она понимала, что мучает его, но ей это было безразлично. Если уж им приходится лицемерить, так пусть он делает это как следует, по правилам, без всяких этих прикосновений, из-за которых ее бросает в дрожь от желания. Уж не думает ли он, что она, как машина, может то включаться, то выключаться? – Я довольно хорошо плаваю. Так что если тебе кажется, что мне во время купания обязательно нужен большой сильный мужчина рядом, то ты рассуждаешь, как зеленый юнец…
– Прошу тебя, – в голосе его послышалось раздражение, – я не собираюсь с тобой спорить. Просто не смей купаться одна, вот и все. Спокойной ночи.
Небрежно похлопав ее по плечу, он ушел.
Клодия просидела еще полчаса, потом, осторожно ступая по песку босыми ногами, прокралась в свой спящий лагерь. Их спальные мешки лежали на расстоянии пяти метров друг от друга, а посередине должен был лежать мешок Аннушки. Сейчас его там не было. Гай оставил гореть большую лампу на батарейках, но луна светила так ярко, что свет лампы был не нужен. Гай лежал лицом к ней с закрытыми глазами, по трудно было сказать, спал он или нет.
Пошарив в сумке, Клодия нашла зубную щетку, взяла со столика бутылку минеральной воды и отошла в сторону, чтобы почистить зубы.
Поднялся ветерок, и стало прохладно. Чуть дрожа, Клодия сняла с себя хлопчатобумажные брючки, оставшись в одной майке. Забравшись в спальный мешок, она несколько минут лежала, наблюдая за Гаем.
Затем повернулась на другой бок и постаралась заснуть.
Клодия проснулась неотдохнувшей, с затекшими руками и ногами и не сразу сообразила, где находится. Плеск волн вернул ее к действительности, однако слышался еще какой-то невнятный звук. Слабое жужжание, словно слетелась туча голодных мух.
Она испуганно села. Начался отлив, и на влажном песке, там, где черепахи торопились назад, в воду, виднелись дорожки, словно проложенные колесами маленького трактора.
Жужжание исходило от Гая. Он стоял в десяти ярдах от нее и брился бритвой на батарейках, отбрасывая ногой что-то находившееся на песке.
Она выбралась из мешка и с любопытством подошла к нему, натягивая на бедра майку.
– Что ты делаешь?
Он не заметил, как она подошла, и вздрогнул от неожиданности, потом выключил бритву.
– Надеюсь, я не разбудил тебя? Я совсем зарос.
Вид у него был не очень радостный, но, похоже, их вчерашняя маленькая размолвка была забыта.
– Как тебе спалось? – спросил он.
– Не очень хорошо, – призналась она. – А ты как спал?
– Хуже некуда. – Он кивком головы указал на песок. – Я хороню трупы, пока их не увидела Аннушка.
Она поморщилась, увидев возле ног обезглавленных, растерзанных черепашьих детенышей.
– Наверное, лиса порезвилась?
– Похоже. – Он закопал ногой останки черепашонка в песок. – Немало этих загадок природы не дошло до пункта назначения.
– Бедняжки. Каждому понятно, что происходит естественный отбор, но все равно жалко.
– В таком случае не смотри на них. Пойди и поищи, чем бы нам позавтракать, а я поработаю могильщиком.
В этот момент они услышали, как хлопнула дверца машины. Появилась Аннушка в длинной черной майке. Не взглянув на них, она направилась к скалам в дальнем конце пляжа.
Гай взглянул на Клодию.
– Будем надеяться, что она слишком занята удовлетворением естественных потребностей и ничего больше не заметит.
Не тут-то было. Аннушка неожиданно замерла на месте, глядя себе под ноги.
Сунув бритву в руку Клодии, Гай подошел к дочери.
– Какая жестокость, – всхлипывая, проговорила Аннушка. – Бедные малышки едва успели появиться на свет!
– Это закон природы, Ану. Наверное, это сделала лиса, у которой полна нора голодных лисят.
– Это ужасно! Лучше бы мы сюда не приезжали! – воскликнула Аннушка и чуть не бегом бросилась к дальним скалам.
– Сдаюсь, – пробормотал Гай, возвращаясь к Клодии. – Давай что-нибудь поедим.
На завтрак у них были апельсиновый сок, мягкие булочки, нарезанный ломтиками сыр и шоколадные круассаны, но Клодии до смерти хотелось чашку чая или кофе. Гай был напряжен, Аннушка дулась и молчала, атмосфера за столом никак не способствовала пищеварению.
Но Гай старался.
– Не хочешь искупаться после завтрака? – спросил он у дочери. – Перед дорогой?
Та даже не взглянула на него.
– Здесь негде принять душ, – капризно заявила она. – Разве я смогу соленая несколько часов трястись в машине?
– Как угодно. – Гай обернулся к Клодии. – А ты? – Стало жарко, и Клодия чувствовала себя липкой и грязной.
– Я сначала приведу здесь все в порядок. Иди, я присоединюсь к тебе позже.
Гай кивком головы указал на крутую скалу позади них.
– Говорят, в этих скалах множество окаменелостей. Почему бы тебе не сходить и не поискать? – спросил он, обращаясь к дочери.
– С какой стати я буду выискивать дурацкие окаменелости? – У него наконец лопнуло терпение.
– Ох, делай что хочешь! Я иду купаться.
Глядя в спину удаляющемуся Гаю, Клодия вдруг безумно разозлилась на Аннушку. Она вскочила на ноги и начала собирать в мешок для мусора бумажные тарелки и пластмассовые стаканы. Резкими движениями, едва сдерживая ярость, она сложила стулья и стол и погрузила их в «рейнджровер». Судя по виноватому выражению лица Аннушки, девочка отлично понимала причину ее ярости.
Ладно.
Она сложила пустые контейнеры в портативный холодильник и с раздражением туго скатала свой спальный мешок.
Клодия принялась скатывать мешок Гая и тут увидела, что Аннушка куда-то ушла, что возмутило ее еще сильнее. Несносная девчонка и пальцем не пошевелила, чтобы помочь ей. Она вдруг в негодовании отшвырнула спальный мешок и помчалась за ней следом.
Склон оказался не очень крутым, ногам было за что уцепиться, а на высоте примерно тридцати футов располагалось довольно ровное плато.
Аннушка сидела нахохлившись и бросала в песок камешки, Клодия накинулась на нее, словно ангел мести:
– Ты действительно ненавидишь его или просто решила до скончания века играть роль избалованной соплячки?
Аннушка ничего не сказала, даже не пошевелилась. А выражение ее глаз Клодия не могла разглядеть за солнцезащитными очками.
– Что с тобой такое? – строго спросила она, едва подавляя желание закатить девчонке затрещину. – Вчера вечером он пытался поговорить с тобой, но ты не пожелала слушать. Все, что рассказала тебе Луиза, сплошная чушь, но ты не желаешь знать правду, не так ли? Тебе просто хочется иметь причину ненавидеть его!
Когда она замолчала, чтобы перевести дыхание, из-под темных очков скатилась слеза, и Аннушка кончиком дрожащего пальца смахнула ее.
– Я его не ненавижу. – Голос ее дрожал еще сильнее, чем пальцы. – Просто я больше не умею хорошо относиться к нему. Внутри меня как будто есть какая-то стена, которую я не могу… – Голос девочки сломался, и злость Клодии немедленно улетучилась. Она опустилась на камень рядом с Аннушкой. – Я ничего не могу поделать. – Аннушка снова смахнула слезу. – Вчера я совсем не хотела его мучить. Он стал рассказывать мне о том, как я была маленькой, и я знаю, что он говорил правду, но я смутилась и уже не могла сдержаться. Так уж получилось. – Голос у нее совсем осип. – Лучше бы я тебе ничего не рассказывала. Ведь когда Луиза сообщила мне, я не слишком удивилась. Правда. Я была уже не маленькая и могла понять, что мое появление на свет было ошибкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Вышла луна, посеребрив поверхность моря. Не успели они оглянуться, как на берегу уже трудилось с полдюжины черепах. Аннушка на цыпочках переходила от одной к другой.
Поглядев ей вслед, Гай с удивлением произнес:
– За последний час она ни разу не пожаловалась. Это следует записать в Книгу рекордов Гиннесса.
– Она надолго запомнит этот день, – шепотом ответила Клодия. – Я, например, запомню.
Но Аннушка уже звала их к себе громким возбужденным шепотом:
– Смотрите, смотрите!
Они осторожно приблизились к ней. Из сухого песка, как пробки из бутылки, выскакивали маленькие черепашки, которые, работая, словно заводные игрушки, крошечными лапками, начали свое шествие к морю.
– Откуда они знают, в какую сторону надо идти? – прошептала Аннушка.
– Трудно сказать, – ответил Гай. – Может быть, они ориентируются на луну или на запах моря. Матушка Природа что-то придумала, чтобы указать им путь.
Но Аннушка уже смотрела куда-то вдаль.
– Смотрите! Вон там еще одна партия.
Повсюду вокруг них из песка на некотором расстоянии друг от друга десятками появлялись маленькие черепашки.
Они долго наблюдали за удивительным процессом, наконец Гай и Клодия вернулись к месту своей стоянки.
– Когда подумаешь, что все это регулярно происходит здесь многие тысячи лет, начинаешь чувствовать себя ничтожной песчинкой в грандиозной картине мироздания.
– Да, матушка Природа – старушка мудрая. – Гай достал из холодильника еще одну банку пива. – Хочешь еще джина с тоником?
Клодия уже выпила два стаканчика.
– Пожалуй, я лучше выпью лимонаду.
Вокруг было очень тихо, слышался лишь плеск волн, набегающих на берег. Аннушка все еще не могла оторваться от черепашек. Время от времени она помогала то одной, то другой, если какая-нибудь вдруг отправлялась не в ту сторону, и наблюдала, как они с трудом преодолевают на своем пути преграды в виде небольших песчаных кучек.
Клодия осторожно прикоснулась к руке Гая.
– Я ненадолго удалюсь, а ты иди к ней. Поговори о новорожденных черепашках и, выбрав удобный момент, расскажи ей о новорожденной девочке и о большой обезьяне, которая до смерти боялась уронить ее. – Она не видела в темноте выражения его лица, но поняла, что Гай думал о том же. Не дожидаясь ответа, она проворно поднялась на ноги. – Иди, – прошептала Клодия. – Желаю удачи.
– Удача мне потребуется, – прошептал он в ответ и пожал ей руку. – Может быть, поговоришь со своей старой монахиней Как-ее-там-звали? Скажи, что мне нужна помощь в заранее обреченном на провал деле.
– Пока еще не все потеряно, – успокоила его Клодия. – Но я с ней посоветуюсь.
Увидев, что он подошел к Аннушке и уселся рядом на песок, Клодия отправилась в дальний конец пляжа, где они не могли ее видеть. Сев на камень, она стала смотреть на волны, накатывающиеся на берег, потом перевела взгляд на луну, сияющую на темно-синем бархате неба.
Не знаю, слышишь ли ты меня, но, если слышишь, то знай, что я очень сожалею, что мы смеялись тогда над твоими усами. И хочу попросить тебя, если найдешь минутку, то замолви словечко Сама-знаешь-перед-кем и Сама-знаешъ-за-кого.
Когда они снова остались наедине с Гаем, было уже почти десять часов. Сидя на песке, Клодия наблюдала, как черепаха-мать, энергично действуя задними лапками, засыпает песком отложенные яйца.
Гай тихо подошел к ней и уселся рядом, обхватив руками колени.
– Как прошла беседа? – спросила она.
– Как и следовало ожидать. – Голос его звучал устало и раздраженно. – Сначала мне показалось, что есть какие-то успехи. По крайней мере она не сбежала от меня после первой фразы. И я приободрился и решил продолжать. – Он подобрал с песка камешек и бросил в сторону скал. – Я, очевидно, проявил большую, чем надо, эмоциональность.
– И она ушла?
– Не совсем так.
– А как?
– Не спрашивай. – Гай отправил вслед за первым еще один камешек: – Скажем так: похвастать мне нечем.
– Может быть, что-нибудь этому помешало?
– Сомневаюсь. – В его тоне появилась сардоническая нотка. – Твою старую Как-её-там надо уволить. От нее пользы, как… от монахини на разгульной вечеринке.
Она понимала, что за этими словами скрывается глубокая обида. Ей хотелось взять его за руку или обнять за плечи, но Клодия понимала, что за ними, возможно, наблюдает Аннушка.
– Минуту назад я видела какое-то животное, – сказала она. – Размером с кошку. Оно появилось, словно призрак, там, среди скал.
– Наверное, это лиса. Как только где-нибудь появляется пища, сразу же появляются хищники.
– Аннушка легла спать?
– Она взяла спальный мешок в машину. Намучившись прошлой ночью на берегу, она не захотела провести еще одну ночь на песке. – Чуть помедлив, Гай добавил: – Я бы, пожалуй, последовал ее примеру. Не знаю, как ты, а я безумно устал.
Уже? Как ты можешь сейчас лечь спать? Когда еще у меня будет подобная ночь, да еще в твоей компании?
Клодия пожала плечами, старательно скрывая свое разочарование.
– Ты долго вел машину и, естественно, очень устал.
Гай ушел не сразу, а какое-то время молча сидел рядом с ней, потом сказал:
– Я знаю, о чем ты думаешь.
– Вот как?
– Если бы все было по-другому, – он провел кончиками пальцев по внутренней стороне ее предплечья, – если бы мы здесь были только вдвоем…
Прикосновение подействовало на нее, как электрический разряд.
– Но мы не одни.
– Не одни, – очень тихо повторил он. – Мне хотелось бы посидеть здесь с тобой или искупаться вместе, но, учитывая обстоятельства, я думаю, это не самая удачная мысль.
– Возможно, – дрожащим голосом сказала Клодия. – Учитывая обстоятельства.
– Я, пожалуй, пойду. – Гай наклонился и прикоснулся к ее губам с грубоватой нежностью, которая лишь подсказала ей, как сильно ему хочется большего. Если бы поцелуй был чуточку крепче, подумала она, у них обоих отказали бы тормоза и остановиться было бы уже невозможно.
– Уходи. Не хочешь же ты на горьком опыте убедиться, насколько испорченной я могу быть, если пожелаю?
На какое-то мгновение ей показалось, что, несмотря ни на что, он останется. Взгляд его потеплел. Она почувствовала, как он борется с собой.
– Ах ты, соблазнительница! Как, по-твоему, я теперь засну?
– Считай овечек, – отводя взгляд, посоветовала она. – Или черепах. И слушай плеск волн.
– Ты останешься здесь?
– Да. Посижу еще немного.
– Тебе, надеюсь, не придет в голову безумная идея искупаться в одиночестве?
Клодия обернулась к нему.
– Почему «безумная»? Ведь я и раньше купалась одна.
– Сейчас темно и море неспокойно.
– Но ты сам сказал, что здесь неопасно.
– Мне хотелось бы искупаться вместе.
– Значит, вместе можно? – Она понимала, что мучает его, но ей это было безразлично. Если уж им приходится лицемерить, так пусть он делает это как следует, по правилам, без всяких этих прикосновений, из-за которых ее бросает в дрожь от желания. Уж не думает ли он, что она, как машина, может то включаться, то выключаться? – Я довольно хорошо плаваю. Так что если тебе кажется, что мне во время купания обязательно нужен большой сильный мужчина рядом, то ты рассуждаешь, как зеленый юнец…
– Прошу тебя, – в голосе его послышалось раздражение, – я не собираюсь с тобой спорить. Просто не смей купаться одна, вот и все. Спокойной ночи.
Небрежно похлопав ее по плечу, он ушел.
Клодия просидела еще полчаса, потом, осторожно ступая по песку босыми ногами, прокралась в свой спящий лагерь. Их спальные мешки лежали на расстоянии пяти метров друг от друга, а посередине должен был лежать мешок Аннушки. Сейчас его там не было. Гай оставил гореть большую лампу на батарейках, но луна светила так ярко, что свет лампы был не нужен. Гай лежал лицом к ней с закрытыми глазами, по трудно было сказать, спал он или нет.
Пошарив в сумке, Клодия нашла зубную щетку, взяла со столика бутылку минеральной воды и отошла в сторону, чтобы почистить зубы.
Поднялся ветерок, и стало прохладно. Чуть дрожа, Клодия сняла с себя хлопчатобумажные брючки, оставшись в одной майке. Забравшись в спальный мешок, она несколько минут лежала, наблюдая за Гаем.
Затем повернулась на другой бок и постаралась заснуть.
Клодия проснулась неотдохнувшей, с затекшими руками и ногами и не сразу сообразила, где находится. Плеск волн вернул ее к действительности, однако слышался еще какой-то невнятный звук. Слабое жужжание, словно слетелась туча голодных мух.
Она испуганно села. Начался отлив, и на влажном песке, там, где черепахи торопились назад, в воду, виднелись дорожки, словно проложенные колесами маленького трактора.
Жужжание исходило от Гая. Он стоял в десяти ярдах от нее и брился бритвой на батарейках, отбрасывая ногой что-то находившееся на песке.
Она выбралась из мешка и с любопытством подошла к нему, натягивая на бедра майку.
– Что ты делаешь?
Он не заметил, как она подошла, и вздрогнул от неожиданности, потом выключил бритву.
– Надеюсь, я не разбудил тебя? Я совсем зарос.
Вид у него был не очень радостный, но, похоже, их вчерашняя маленькая размолвка была забыта.
– Как тебе спалось? – спросил он.
– Не очень хорошо, – призналась она. – А ты как спал?
– Хуже некуда. – Он кивком головы указал на песок. – Я хороню трупы, пока их не увидела Аннушка.
Она поморщилась, увидев возле ног обезглавленных, растерзанных черепашьих детенышей.
– Наверное, лиса порезвилась?
– Похоже. – Он закопал ногой останки черепашонка в песок. – Немало этих загадок природы не дошло до пункта назначения.
– Бедняжки. Каждому понятно, что происходит естественный отбор, но все равно жалко.
– В таком случае не смотри на них. Пойди и поищи, чем бы нам позавтракать, а я поработаю могильщиком.
В этот момент они услышали, как хлопнула дверца машины. Появилась Аннушка в длинной черной майке. Не взглянув на них, она направилась к скалам в дальнем конце пляжа.
Гай взглянул на Клодию.
– Будем надеяться, что она слишком занята удовлетворением естественных потребностей и ничего больше не заметит.
Не тут-то было. Аннушка неожиданно замерла на месте, глядя себе под ноги.
Сунув бритву в руку Клодии, Гай подошел к дочери.
– Какая жестокость, – всхлипывая, проговорила Аннушка. – Бедные малышки едва успели появиться на свет!
– Это закон природы, Ану. Наверное, это сделала лиса, у которой полна нора голодных лисят.
– Это ужасно! Лучше бы мы сюда не приезжали! – воскликнула Аннушка и чуть не бегом бросилась к дальним скалам.
– Сдаюсь, – пробормотал Гай, возвращаясь к Клодии. – Давай что-нибудь поедим.
На завтрак у них были апельсиновый сок, мягкие булочки, нарезанный ломтиками сыр и шоколадные круассаны, но Клодии до смерти хотелось чашку чая или кофе. Гай был напряжен, Аннушка дулась и молчала, атмосфера за столом никак не способствовала пищеварению.
Но Гай старался.
– Не хочешь искупаться после завтрака? – спросил он у дочери. – Перед дорогой?
Та даже не взглянула на него.
– Здесь негде принять душ, – капризно заявила она. – Разве я смогу соленая несколько часов трястись в машине?
– Как угодно. – Гай обернулся к Клодии. – А ты? – Стало жарко, и Клодия чувствовала себя липкой и грязной.
– Я сначала приведу здесь все в порядок. Иди, я присоединюсь к тебе позже.
Гай кивком головы указал на крутую скалу позади них.
– Говорят, в этих скалах множество окаменелостей. Почему бы тебе не сходить и не поискать? – спросил он, обращаясь к дочери.
– С какой стати я буду выискивать дурацкие окаменелости? – У него наконец лопнуло терпение.
– Ох, делай что хочешь! Я иду купаться.
Глядя в спину удаляющемуся Гаю, Клодия вдруг безумно разозлилась на Аннушку. Она вскочила на ноги и начала собирать в мешок для мусора бумажные тарелки и пластмассовые стаканы. Резкими движениями, едва сдерживая ярость, она сложила стулья и стол и погрузила их в «рейнджровер». Судя по виноватому выражению лица Аннушки, девочка отлично понимала причину ее ярости.
Ладно.
Она сложила пустые контейнеры в портативный холодильник и с раздражением туго скатала свой спальный мешок.
Клодия принялась скатывать мешок Гая и тут увидела, что Аннушка куда-то ушла, что возмутило ее еще сильнее. Несносная девчонка и пальцем не пошевелила, чтобы помочь ей. Она вдруг в негодовании отшвырнула спальный мешок и помчалась за ней следом.
Склон оказался не очень крутым, ногам было за что уцепиться, а на высоте примерно тридцати футов располагалось довольно ровное плато.
Аннушка сидела нахохлившись и бросала в песок камешки, Клодия накинулась на нее, словно ангел мести:
– Ты действительно ненавидишь его или просто решила до скончания века играть роль избалованной соплячки?
Аннушка ничего не сказала, даже не пошевелилась. А выражение ее глаз Клодия не могла разглядеть за солнцезащитными очками.
– Что с тобой такое? – строго спросила она, едва подавляя желание закатить девчонке затрещину. – Вчера вечером он пытался поговорить с тобой, но ты не пожелала слушать. Все, что рассказала тебе Луиза, сплошная чушь, но ты не желаешь знать правду, не так ли? Тебе просто хочется иметь причину ненавидеть его!
Когда она замолчала, чтобы перевести дыхание, из-под темных очков скатилась слеза, и Аннушка кончиком дрожащего пальца смахнула ее.
– Я его не ненавижу. – Голос ее дрожал еще сильнее, чем пальцы. – Просто я больше не умею хорошо относиться к нему. Внутри меня как будто есть какая-то стена, которую я не могу… – Голос девочки сломался, и злость Клодии немедленно улетучилась. Она опустилась на камень рядом с Аннушкой. – Я ничего не могу поделать. – Аннушка снова смахнула слезу. – Вчера я совсем не хотела его мучить. Он стал рассказывать мне о том, как я была маленькой, и я знаю, что он говорил правду, но я смутилась и уже не могла сдержаться. Так уж получилось. – Голос у нее совсем осип. – Лучше бы я тебе ничего не рассказывала. Ведь когда Луиза сообщила мне, я не слишком удивилась. Правда. Я была уже не маленькая и могла понять, что мое появление на свет было ошибкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44