– Да-да, разумеется. Что там? – Настроение у Дженис немного поднялось.
Но Стефани явно не знала, как подступиться к делу, а когда все же заговорила, долго запиналась и в конце концов умолкла.
– Может, с самого начала начнем? – предложила Дженис.
– Это насчет того мужчины, с которым я познакомилась в Орегоне…
И Стефани разразилась бессвязным потоком слов. Услышав, что она назвала своего любовника племенным бычком, Дженис против воли улыбнулась: еще год назад Стефани такого бы себе не позволила.
«Глори всех нас в оборот взяла, – подумала Дженис – Или точнее будет сказать, мы все друг друга в оборот взяли.
Странно, ведь близости-то особой нет. А может, как раз в этом и дело? Не отметить ли в диссертации: группа поддержки может оказаться весьма эффективной, даже если между ее членами не сложилось близких, дружеских отношений…»
Ладно, об этом потом будет время подумать, а сейчас Дженис сосредоточилась на рассказе Стефани, отметив про себя лишний раз, что та, судя по тону, действительно чуть ли не в отчаянии. Да дело даже не в манере говорить, подумала Дженис, – в нормальном состоянии она ни за что не стала бы делиться такими интимными подробностями своего романа.
Интересно, ей действительно нужен совет или просто хочет выговориться?
– Я так запуталась, просто не знаю, что делать, – продолжала тем временем Стефани. – Я по-прежнему… то есть я хочу сказать, что физически меня по-прежнему влечет к Клею.
Но ведь нужно принять решение. Иначе в один прекрасный день станет ясно, что я жить без Клея не могу и пусть жена его и дочери катятся ко всем чертям.
– А что, собственно, так волноваться по поводу его жены? Ведь оба они сказали, что их семейная жизнь пошла под откос задолго до вашего появления. Как это говорится: счастливый брак не разобьешь.
– Да я и сама себе то же самое говорю. Но дело в том, что в Джокелин я все время вижу собственное отражение. Только год назад я была в точности, как она: муж, дети – вот и весь свет в окошке. И боюсь, не так уж я с тех пор переменилась.
И если мы с Клеем начнем жить вместе, он быстро убедится, что я вовсе не такая уж легкая на подъем девчонка, с которой он, бывало, раз в две недели занимался любовью. И все кончится так же, как с Джокелин, – я буду ждать его дома, а он тем временем подыщет кого-нибудь еще.
– Но ведь он явно почувствовал в вас что-то особенное, Стефани. – Прозвучало это не вполне ловко, и Дженис дипломатично добавила:
– И вы действительно особенная женщина.
– Мы встретились в необычной обстановке. Женщина, которая отправилась в ту поездку на плотах, в общем, мало на меня похожа. Ну и еще… зов плоти, что называется. Я не думала, что так чувственна. Эту часть моей души Дэвид так и не разбудил, но, с другой стороны, с ним мне было хорошо, потому что я нравилась ему такой, какая есть на самом деле.
А если выйду за Клея, не знаю, как долго смогу притворяться…
– А может, это никакое не притворство. Может быть, истинное в вас просто не выходило до поры наружу.
– Да нет же, я обожаю быть хозяйкой. На карьеру мне наплевать, я с каждым днем в этом все больше и больше убеждаюсь. Дело я свое, конечно, делаю, и как будто неплохо, но нет во мне этого, как бы сказать, стремления к успеху. Я любила держать дом в чистоте, готовить, ждать, когда Дэвид вернется с работы, а мальчики из школы. Вот это и есть подлинная я. Еще ребенком мечтала, что когда-нибудь у меня будет собственный дом. Уже тогда видела, как обставляю его, уже тогда собиралась поступить на курсы кулинарии и шитья.
Знаю, что для большинства современных женщин все это чистейшая тоска, но такова уж я. А Клея все эти домашние дела только раздражают. Ему никогда не сидится на месте, и женщина ему нужна такая же.
– Иными словами, вы, как тот жук-светлячок из стихотворения Роберта Фроста, дневного света не переносите, – заметила Дженис. И кто бы мог подумать, что Стефани способна так разговориться да и еще так точно высчитать, что ждет ее впереди.
– Вот именно. О, какое-то время все будет хорошо, а поначалу так просто сногсшибательно, но в конце концов он увидит мое истинное лицо и пожалеет, что сменил одну домохозяйку на другую – такую же скучную.
– Вовсе не скучную, – запротестовала Дженис. – И вы далеко не одна такая. Я тут, занимаясь одним исследованием, проводила беседы и выяснила, что примерно половина разведенных женщин не интересуются карьерой. Что им нужно, так это…
Дженис прикусила губу, но поздно.
– Исследование? Что за исследование? – подозрительно спросила после недолгой паузы Стефани.
Правду говорить никто Дженис за язык не тянул. Можно было бы, допустим, сослаться на то, что участвует в каком-нибудь проекте, который осуществляет Стэнфордский университет. Или другое объяснение придумать. Или вообще уйти от ответа. Но вместо всего этого Дженис, к собственному удивлению, выпалила:
– Я собираю материал для докторской. Тема – психология женщины в разводе.
– Правда? Вот уж не знала, что вы пишете диссертацию.
А тему вам группа поддержки подсказала?
– Нет, как раз наоборот. Я придумала ее, когда все мы встретились впервые в приемной у Арнольда Уотерфорда.
Потому я так и зазывала вас пообедать. И пора, наверное, признаться: сама-то я оказалась там вовсе не по бракоразводному делу. Просто Арнольд пригласил меня на обед. Он мой крестный. И честно говоря, я всего лишь использовала вас, как и других разведенных женщин, чтобы собрать материал для диссертации.
– Вот это да. Вы что же, хотите сказать…
– Я по-прежнему замужем за Джейком. И мы не собираемся разводиться. Я организовала группу поддержки, преследуя собственные цели, которые никак не связаны с моим замужеством.
Слава Богу, наконец-то все сказано. Дженис думала, что Стефани взорвется, начнет осыпать ее ругательствами, но та Лишь слабо проговорила:
– Надеюсь, вы имен не называете? Не хотелось, чтобы наша с Клеем история стала достоянием гласности.
Дженис не удержалась от смеха:
– Стефани, вы просто неподражаемы. Вы что же, не видите, что я пошла против всех правил? Да, разумеется, никаких имен я не называю, но все равно нельзя так поступать. Это неэтично.
– Я так не считаю. Если то, что вы делаете, поможет кому-нибудь легче перенести развод… К тому же разные ведь исследования все время ведутся, и люди раскрывают самые интимные подробности своей жизни.
– Да, но добровольно. А это большая разница.
– В общем, мне кажется, что ничего тут такого особенного нет. Почему бы вам с другими об этом не потолковать на нашей ближайшей встрече? Вы ведь придете? Шанель приготовила для всех нас какую-то сенсацию. Только, как всегда, ведет себя ужасно таинственно.
– Приду, конечно. Но не уверена, что решусь рассказать всем про диссертацию.
– Что ж, это ваше дело. Я-то, во всяком случае, не проговорюсь.
Услышав это, Дженис даже дар речи потеряла.
– У меня идея, – продолжала тем временем Стефани. – Заходите как-нибудь ко мне пообедать. Я хочу вас познакомить с мальчиками Повесив трубку, Дженис пошла вниз приготовить себе пунш. В голове у нее мелькали обрывки только что состоявшегося разговора. Что у Стефани, самой из всех них строгой дамы, возник вдруг бурный роман, понять можно. Труднее понять, почему она и бровью не повела, узнав, что одна из пятерых с самого начала морочила голову всем остальным.
Решив наконец, что с психологическими мотивами Стефани ей вовек не разобраться, Дженис сварила себе пунш и вернулась наверх. Потягивая горячий напиток, она вновь вернулась мыслями к Стефани.
Откуда, откуда она взяла, что Стефани такая уж степенная домохозяйка? Если верить тому, что она рассказала, ее сексуальная жизнь почти как в фильмах, не предназначенных для показа школьникам. Любовь под звездами – уж одно это чего стоит.
* * *
Неделю спустя, когда настал день встречи с членами группы поддержки, Дженис все еще не решила, рассказывать про диссертацию или нет. Впрочем, пока это вряд ли получится, даже если бы и захотела. За столом верховодила Шанель, с энтузиазмом распространявшаяся о курорте на водах, где она заправляет всем, а Глори готовит программу по аэробике.
Дженис нашла, что Шанель сегодня какая-то другая – более общительная, что ли, менее замкнутая. Сказать, что ведет она себя как деловая женщина, было бы слишком мало. Скорее уж как одержимая делом – ничего, кроме затеянного проекта, для нее не существует.
– Стет оставил все на мое усмотрение, но, разумеется, он бизнесмен до мозга костей, – говорила Шанель, – и, если в течение ближайшего года курорт не сделается доходным предприятием, спрос будет только с меня. Правда, я и сама в деле, но акций у меня – кот наплакал, настоящий владелец – Стет. А он шутить не любит. Дело есть дело, и оно должно приносить выгоду. Цены у нас запредельные, и тем не менее от желающих отбоя нет.
– Только Шанель забыла сказать, что ей удалось заманить туда этого малого, герцога я имею в виду, с женой, – вмешалась Глори.
– А вы-то чего скалитесь, – перебила ее Шанель, – ведь и в ваш карман от этого денежки потекут.
– Как раз собиралась потолковать с вами об этом на днях, – многозначительно заметила Глори.
– Ну вот, вечно так, – настороженно поглядела на нее Шанель, – делаешь добро, а в благодарность.
– Добро? Это чистый бизнес. И дело свое я делаю совсем недурно, не забывайте об этом.
– Что-то больно вы язычок распустили, милочка, а ведь недавно еще с вилкой не умели обращаться, – огрызнулась Шанель.
– Так ведь мамочка никогда ничего не готовила. Мы только на гамбургерах и сидели. И кто это вообще говорит?
Когда мы познакомились, вы нос так задирали, что, если бы вдруг дождь пошел, захлебнулись бы.
Все, включая Шанель, рассмеялись.
– Что ж, времена изменились. Теперь я – коммерсант.
И если бы удалось найти хорошего помощника, то не осталось бы вообще никакой головной боли.
Ариэль, которая в последнее время, как все заметили, так и светилась, спросила что-то о торжественном открытии, и разговор перешел на другое. Только под самый конец встречи. когда они пересели в плетеные кресла и принялись за кофе, Дженис представилась возможность заговорить о своем. Она заранее продумала, что сказать и как подвести к главному осторожно, но, когда в общем разговоре возникла наконец пауза, позабыв все приготовления, взяла да и сказала прямо:
– Знаете, меня все время гнетет одна вещь, и, думаю, пора мне во всем признаться…
Рассказ ее был встречен всеобщим молчанием. Правда, никто даже не поморщился, не обозлился да и удивления тоже не выказал.
– Что-то в этом роде я подозревала с самого начала, – сказала наконец Шанель.
– Подозревали, что я пишу диссертацию? – вспыхнула Дженис.
– Да нет, конечно. Но чувствовала, что какая-то корысть у вас есть. Недаром же сами вы так неохотно говорили о своей личной жизни.
– Да кто говорил-то до самого последнего времени? – пожала плечами Глори. – Мы только-только… начинаем доверять друг другу. Мне-то просто казалось, что такая уж Дженис по природе замкнутая. А оказывается, вы все это время писали про нас. – Глори была скорее заинтригована, чем раздражена. – И уж коль скоро пришло время признаний, должна сказать, что и у меня своя корысть была, не просто лясы точить сюда ходила. Думала, познакомлюсь со стильными женщинами и собственные перышки, глядишь, пообчищу… – Глори грустно помолчала. – Да только, по-моему, ничего не вышло.
Я – это по-прежнему я.
– Ну и слава Богу, – сказала Стефани. Наверное, взгляд, брошенный Глори, ее смутил – Стефани залилась краской. – То есть, я хочу сказать, вы замечательная девушка в своем роде.
– Спасибо.
– Надо признаться, – Шанель поставила чашку на кофейный столик, – и меня эта ваша идея не слишком увлекла.
Почему я здесь оказалась на самом деле, пожалуй, умолчу, но, во всяком случае, не потому, что мне нужна была поддержка.
– И так ясно: Ариэль обхаживали, – без обиняков заявила Глори.
Шанель замкнулась.
– Ну что ж, похоже, в то время она действительно нуждалась в друге, – произнесла она наконец.
Ариэль робко улыбнулась:
– Вы были прекрасным другом. Если бы не вы, не быть мне, наверное, сейчас с Лэйрдом. И никогда не забуду, как все вы оказались рядом, когда я оставила Алекса.
Все промолчали, и понятно почему, подумала Дженис: ясно ведь, что вовсе не за тем крутилась Шанель вокруг Ариэль, чтобы способствовать ее роману с Лэйрдом.
Стефани заговорила первой:
– Похоже, я единственная, кому действительно нужна была поддержка. Я трудно схожусь с людьми, вот и решила, что, если поделишься своими бедами и переживаниями с теми, кто оказался в том же положении, то это поможет. Так оно и получилось.
Она еле заметно улыбнулась Дженис. Интересно, подумала та, что она решила насчет этого своего нового поклонника.
Ладно, на следующей неделе, когда она будет обедать с ней и ее сыновьями, все, может, выяснится.
– Что касается диссертации, – вновь заговорила Дженис. – Понимаю, что это не оправдание, но год назад я ведь совсем вас не знала. Если вы считаете, что лучше бы вам в работе не фигурировать, так и скажите. Как-нибудь выкручусь.
– А почему, собственно? Только дайте мне какое-нибудь другое имя, ладно? – сказала Глори. – И Бадди тоже.
Все остальные дружно закивали, а Шанель добавила:
– Кое о чем надо договориться, но в принципе – почему бы нет?
Дженис не знала, что и сказать. Простого «спасибо» явно недостаточно. В конце концов она остановилась на идущем от сердца:
– Знаете ли, вы чудесные женщины.
– Знаем, конечно. – Глори потянулась всем телом, как кошечка. – Надеюсь, не разбежимся в разные стороны, мне вас будет жуть как не хватать, понимаете, что я имею в виду?
Дженис, прекрасно понимавшая, что она имеет в виду, кивнула:
– Ладно, потолкуем обо всем в следующий раз. Как насчет декабря, всем удобно?
– Боюсь, у нас с Глори будет полно работы, – сказала Шанель. – Открытие намечено на первое воскресенье декабря, так что накануне… Слушайте, у меня прекрасная идея.
Отчего бы нам не провести декабрьскую встречу в Напа-Вэлли?
Все сразу согласились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73