– О чем это ты? – искренне изумилась Стефани.
– Ну я, например, люблю всякие спортивные игры, а ты нет. Тебе нравится классическая музыка, а мне медведь на ухо наступил. То есть стремления у нас разные, но это не имеет значения…
– Да это вообще не так. Положим, я ненавижу футбольные передачи по телевизору, а ты, единственный раз выбравшись со мной на концерт, тут же и уснул, но при чем тут стремления? Какие стремления?
– Наверное, об этом лучше в другой раз поговорить…
– Ну уж нет. Показал, понимаешь, кукиш в кармане, и за дверь? Давай, давай, что это за стремления такие?
Дэвид поморщился, и Стефани вспомнила, что он терпеть не может, когда она повышает голос. Ну и черт с ним. Что он там любит, чего не любит, какое ей теперь до этого, дело? Она еще и не так с ним может поговорить.
– Я хотел сказать… ну, например, дом. Меня вполне устраивало, как мы жили раньше, и район был хороший…
– Ага, только места мало, вся округа приходит в упадок, школы становятся все хуже. Тебе-то не приходилось там целые дни проводить.
– Верно. Но ведь я согласился переехать.
– А ворчания сколько было? Мол, ездить на работу далеко. На целых полчаса больше, чем раньше, подумать только.
Ну и всякая другая дребедень, как у нас, среди орегонской деревенщины, говорится.
– Неужели ты никак не можешь забыть эту чушь? – криво улыбнулся Дэвид. – Слушай, детка, ведь когда все это было, мы только привыкали друг к другу.
– Что я помню, так это как однажды, после ужина у твоей матери, ты сказал, чтобы я не злоупотребляла орегонским просторечием, что мне, может, это и кажется забавным, но другие могут не понять шутки и подумать, что я всего лишь неотесанная девчонка из провинции. Да-да, по-моему, так ты и сказал. Не очень-то было это приятно услышать от собственного мужа.
– Ты так и не забыла это дурацкое замечание?
– То есть ты хочешь знать, каково это, когда тебя собственный муж унижает? Ответ: плохо. Но ведь, заметь себе, я и виду не подала перед твоими родичами и друзьями. Так что жаловаться тебе не на что.
– Виду не подала, но и не забыла, так?
– Это что, еще одно оскорбление? Если так, то убирайся отсюда к чертовой матери.
– Опомнись, Стефани, о чем ты? Я никогда тебя не оскорблял, а если и обижал, то не нарочно.
– Или, скорее, думал, что я ничего не замечу: Ты ведь не слишком высокого мнения о моем уме, верно? Взять хоть все эти наставления, как вести себя с твоими друзьями, коллегами, клиентами, матерью. Ни за что не говорить о политике в присутствии Роба Уилкокса, не забыть сказать Эдди Мур, какое чудесное суфле она на десерт приготовила. Ну а мои чувства тебя, надо полагать, не слишком волновали.
– Чего я не могу понять, – почти простонал Дэвид, – так это почему ты только сейчас об этом заговорила. Думаешь, я умею читать мысли?
Стефани молча пожала плечами и начала резать зеленый перец. О Боже, поскорее бы он ушел, а еще лучше – вообще не приходил бы. И кстати, как ответить на его вопрос?
В самом деле, почему она молчала все эти годы? Может, потому что боялась, что он разлюбит ее? Откуда эта тайная уверенность – она никогда Стефани не покидала, – что в конце концов Дэвид ее оставит? И вот как все забавно обернулось – это она подает на развод…
– Ладно, тебе пора, – без всякого выражения сказала она.
– Я обещал показать мальчикам, как играть в эту игру.
– Ничего, сами разберутся.
Стефани подумала, что Дэвид заспорит, но он лишь молча повернулся и вышел из кухни. Из гостиной донеслись голоса, дети не хотели отпускать отца. Она думала, он скажет им, что это мать настаивает, чтобы он ушел, но нет, Дэвид просто напомнил сыновьям, что у него деловое свидание.
И снова, вместо того чтобы порадоваться, Стефани обозлилась. Ну да, конечно, он все делает, чтобы выглядеть рассудительным и не обращать внимания на ее капризы, так почему же она не чувствует себя виноватой – ведь этого он от нее ждет? Неожиданно ей стало очень легко. Может, это как раз и надо – хорошенько поспорить, выиграть спор, и тогда почувствуешь себя уверенной?
Глава 22
Дженис всегда выделяла Арнольда Уотерфорда среди других, хотя мачеха и утверждала, что это чистый плут и уж на роль крестного никак не годится.
Какая там кошка между ними пробежала, Дженис понятия не имела, однако же, поскольку Арнольд был дальним родственником ее родной матери, а также распорядителем ее небольшого наследства, отчиму с мачехой приходилось выказывать хотя бы внешние знаки гостеприимства, когда Арнольд появлялся у них дома.
Ну а Дженис относилась к нему совсем иначе. Может, в делах – а их ему поручали богатые или, во всяком случае, состоятельные женщины – ему действительно приходилось лукавить, может, в личной жизни и у себя в конторе он любил пускать пыль в глаза, но к обязанностям крестного Арнольд относился с неизменной серьезностью.
Ни одного дня рождения, ни одного Рождества или какой-нибудь семейной даты не проходило, чтобы от него не приносили подарок в красивой упаковке – всегда под стать событию и возрасту Дженис. И в те же дни он всегда приходил либо, если был далеко, звонил по междугородному, и это для Дженис было гораздо важнее, чем подарки.
Она ничуть не сомневалась, что Арнольду по-настоящему дорого ее благополучие, и потому всегда с готовностью изливала на него свои заботы, большие и малые, зная, что дальше они никуда не пойдут и что никогда Арнольд от них не отмахнется и не станет делать из нее посмешище. Когда Дженис было шестнадцать, она даже ненадолго увлеклась им, но, к счастью, он сделал вид, что ничего не заметил. А затем он превратился просто в любимого дядюшку, и все пошло своим чередом.
Сейчас, сидя напротив Арнольда за столиком в небольшом итальянском ресторане, куда они зашли пообедать, Дженис смотрела на него прямо-таки с обожанием. Ему за пятьдесят, но выглядит куда моложе. И только волосы, все еще густые, но белоснежные, выдавали его истинный возраст.
– Ну, чего уставилась? – ласково спросил Арнольд, в свою очередь, не сводя глаз с Дженис.
– Да вот пытаюсь понять, как тебе удается оставаться таким молодым.
Принесли карту вин, и Арнольд заказал бутылку рейнвейна. Официант склонился перед ним в подчеркнуто почтительном поклоне, может, оттого, что Арнольд был здесь завсегдатаем, может, почему еще, Дженис понятия не имела.
– Что значит удается? Я и на самом деле молодой, – сказал Арнольд, дождавшись пока официант отойдет, и так, словно в разговоре не возникло никакой паузы.
Между прочим, именно эта способность запоминать все, что она говорит, подумала Дженис, всегда ее так трогает.
– Просто не могу понять, как это все четыре Жены отпустили тебя подобру-поздорову.
– Ну, это как раз понятно. Со мной ведь жить невозможно. Слишком большой эгоист. – Арнольд посмотрел на Дженис поверх меню. – Впрочем, как и другие.
– Меня ты тоже включаешь в их число?
– О нет, тебя нет, – живо откликнулся Арнольд.
– Да и ты сам, – с некоторым, надо признать, опозданием заметила Дженис, – тоже вовсе не эгоист. Эксцентрик – это да.
– Не пойму, ругаешь или хвалишь. Так или иначе, я польщен.
– Ну и чудесно. На этом и порешим.
– А ты, крестница, смотрю, умница у меня.
– Только когда ты рядом. Со всеми остальными я всего лишь добрая верная Дженис.
– Ну и что тебя в этом не устраивает? – Арнольд немного склонил голову набок.
– Не устраивает? А кто сказал, что не устраивает?
– Ну, так мне показалось. Жизнь на тебя не поскупилась, почти все отвалила от щедрот своих. Светская дама, умница, красавица.
– И муж замечательный, – подхватила Дженис.
– Ну да, и это тоже. Кстати, как там наш профессор?
– Все хорошо. Да, недавно он получил повышение, или, может, я тебе уже говорила?
– Нет. И кто же он теперь? Президент Земного шара?
– Нет, всего лишь заведующий кафедрой.
– Все равно, передай ему мои поздравления.
– Слушай, что, собственно, вы с ним не поделили? – наконец-то Дженис задала вопрос, от которого уходила все эти годы.
– А что? – Арнольд высоко поднял густые брови. – Я восхищаюсь твоим мужем. Я слежу за его успешной академической карьерой. Наверное, впереди у него новые успехи.
– Но ведь он тебе не нравится, да. Между прочим, я тут недавно выяснила, что муж моей ближайшей подруги тоже почему-то не любит его. Мерва мне расспрашивать неудобно, но ты – дело иное. Так что же тебе не по душе в Джейке?
Арнольд погрузился в такое долгое молчание, что Дженис уж решила, что он уйдет от ответа.
– Не то что бы я не любил его, – сказал наконец Арнольд. – Просто… черт, ты ведь мне как дочь, Дженис. А отсюда следует, что в моих глазах даже Иисус Христос недостаточно хорош для тебя.
– И это все?
– Ну разумеется. И если тебе хорошо с ним, то я только доволен. Ты заслуживаешь самого лучшего мужа.
– Ничто не совершенно в нашем несовершенном мире, – философски заметила Дженис и тут же спохватилась – надо точнее выбирать слова – Мы с Джейком хорошо ладим и до сих пор любовники.
– А я и не сомневался. За этой маской хладнокровия, что ты являешь миру, страсть так и бурлит Ты ведь с самого детства была влюбчивой. Правда, тем двум ледышкам, в чьем доме тебе не посчастливилось расти, это было совершенно невдомек. Ну а меня ничуть не удивляет, что ты втрескалась в первого же попавшегося на пути малого.
– Стало быть, вот так, по-твоему, все произошло? Ну так ты заблуждаешься. В школе у меня была тьма поклонников, ну и свою чашу разочарований я тоже испила. Но Джейк – иное дело. Это была любовь с первого взгляда.
Между нами словно искра пробежала… – Дженис смущенно замолкла. Интимные подробности семейной жизни она обсуждать была не готова даже с Арнольдом. – Так, теперь ясно, как это у тебя получается, – вновь заговорила она. – Задашь какой-нибудь невинный вопрос, комплимент сделаешь – вот клиент и раскололся.
Подошел официант. Дженис заказала спагетти, Арнольд – телятину. Особо разнообразным ассортиментом блюд ресторанчик не блистал, но еду готовили у тебя на глазах, а тщательно организованная суета поваров скрашивала ожидание, пока принесут заказ.
– Извини, что сюда тебя затащил, – сказал Арнольд. – Собирался выбрать место пошикарнее, но после у обеда у меня встреча, которую не перенесешь. А это – ближайшее место, где прилично кормят, да и вина неплохие. – Он поднял бокал на свет, полюбовался золотистым отливом, сделал небольшой глоток и удовлетворенно кивнул. – Недурно. Вино домашнее.
Неплохо, неплохо.
Дженис, в свою очередь, отпив немного, согласно кивнула.
– Хорошо, что наконец-то удалось пообедать вместе, – продолжал Арнольд. – А то в последнее время мы совсем не видимся.
– Увы. Я думала, что, как уйду с работы, времени будет полно, но тут тебе и занятия, и диссертация, еще кое-что.
Словом, ни минутки свободной нет. Я обещала Джейку, что с диссертацией справлюсь за год.
– А что за спешка? Он-то, по-моему, писал свою три года.
Вроде в какой-то момент у него застопорилось?
– Да, и тогда Джейк прямо места себе не находил. Слушай, а что это мы все о Джейке толкуем? Обычно ты избегаешь разговоров о нем.
– Спокойно, спокойно. Если хочешь, сменим пластинку.
Поговорим, например, о твоей диссертации. Как она продвигается?
– И так, и этак. – Дженис повторила любимое выражение Джейка.
– То есть?
– Материал накапливается. И это хорошо. Эти женщины, которых ты мне назвал, – все они с готовностью отвечают на вопросы. Только одна дала мне от ворот поворот, обычно бывает гораздо больше. Остальные же готовы говорить о разводе часами, рассказывают, как все произошло, через что им пришлось пройти и так далее. У меня накопилась куча материала по поводу того, как после развода снова входить в рабочую форму, привыкать к тому, что за детьми надо одной приглядывать, как строить отношения с бывшими мужьями и их родителями. Женщины эти разные, хотя, в общем, твоя клиентура ограничивается кругом обеспеченных…
– Вот уж нет. Я тебе целый набор предложил, и в нем немало тех, с кого я вообще не беру гонорара, они только мои расходы покрывают.
– А, ты о своих «избранных»? Спасибо и за них. Между прочим, я обратила внимание, что различия действительно большие. Богатые думают прежде всего о том, как развод отразится на их общественном положении. А у тех, что живут скромно, заботы посерьезнее – как заработать на пропитание, как найти няньку подешевле, как справиться с одиночеством, как прожить без мужчины. Иногда они поразительно откровенны. Ты и не представляешь, сколько нового я узнала в последнее время о сексе.
– Ясно. Это – хорошо. А что плохо?
– Плохо с группой поддержки. Я говорила тебе, что эти четверо у меня в центре, мне нужны все подробности их жизни в течение первого года после развода. Но беда в том, что никак не удается разговорить их. То есть рассказывают кое-что, конечно, но все не о том. Я стараюсь направить их в нужное русло, но без успеха.
– Дай им время, пусть сблизятся. С незнакомыми людьми откровенничают редко.
– Наверное, ты прав, да только, боюсь, все развалится.
Я даже немного удивилась, когда все они пришли во второй раз.
– Ну теперь уж все от тебя зависит. Впрочем, даже если ничего не получится, продолжай собирать материал. Да что я тебе советы даю – сама все знаешь. А может, ты уже нашла подходы к этим дамам? Ведь материнский инстинкт у тебя есть. Потому удивительно, что у вас с Джейком… – Арнольд смущенно умолк.
– Заканчивай, – угрюмо сказала Дженис.
– …Почему у вас нет детей? Впрочем, не мое это дело.
Дженис заколебалась. Он сам дает ей возможность отступления – не мое, мол, дело. Так что можно и не отвечать.
Так отчего же ее тянет на откровенность?
– У меня не может быть детей, – сказала Дженис. – Анализы показали. Джейк… он повел себя просто молодцом.
Не от всякого такого дождешься.
– Ясно. – Подошел помощник официанта поменять тарелки. Арнольд дождался, пока он закончит, и сменил тему:
– Да, так об этой группе поддержки. Наберись терпения. Пройдет немного времени, и они разоткровенничаются друг с другом, и тогда у тебя будет все, что надо.
– Дай-то Бог.
– Когда у вас следующая встреча?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73