Так что отвали и дай ей идти своей дорогой.
– Не верь ни единому ее слову, – покачав головой, обратился Джейк к Дженис. – Просто ей не дает покоя мое мужественное тело.
Дженис невольно бросила взгляд на Кейси, в глазах подруги на какое-то неуловимое мгновение мелькнуло раздражение.
– Честное слово. Задница Джейк, впервые встречаю такого задаваку, – сказала Кейси. – Да я бы с жабой скорее легла, чем с тобой.
Неожиданно улыбка Джейка погасла. «Черт, а ведь его за живое задело», – подумала Дженис, бросив хмурый взгляд на Кейси.
Приятельница картинно развела руками.
– Вижу, старая черная магия по-прежнему срабатывает, – скорее устало, нежели сердито, сказала она. – Что ж, Дженис, не говори потом, что я тебя не предупреждала.
Засунув руки глубоко в карманы куртки, Кейси неторопливо двинулась вперед, оставив Дженис в полной растерянности. Она последовала было за подругой, но почувствовала на плече руку Джейка.
– Чушь все это. Моя репутация соблазнителя сильно преувеличена. Веришь?
– Верю – не верю, какая разница? – высвободила руку Дженис.
– Да брось, не надо притворяться. Ведь и ты почувствовала это.
– Это – что?
– Что-что? Какая-то искорка пробежала, когда мы посмотрели друг на друга. Иначе зачем бы мне прерывать спор и стремглав бежать сюда? Ну и ты тоже что-то почувствовала, разве не так?
Так, так. Только ей не хотелось в том признаваться. Предупреждение Кейси могло быть продиктовано чем угодно: может, она просто не любит его, а может, наоборот, Джейк Мурхаус ей нравится, только она это скрывает. Но в одном Дженис была уверена: подруга не лукавила. Так что надо смотреть в оба. Никаких сердечных переживаний из-за этого типа.
Ее решимости хватило ровно на час. Джейк буквально заболтал Дженис, не позволяя уйти. Он вроде и слышать не хотел никаких отговорок и в конце концов заставил ее согласиться съесть на следующий вечер вместе по сандвичу. Правда, она предусмотрительно сообщила, что ей надо быть дома пораньше, потому что на следующий день занятия с самого утра.
Но после ужина Джейк уговорил ее прогуляться до административного здания, где у стены стоял киоск, увешанный разными объявлениями. Он сказал, что не прочь бы пригласить ее на танцульки, да в бумажнике почти пусто, впрочем, с деньгами у него всегда проблемы. В конце концов, несколько неожиданно для себя самой, она очутилась за пределами студенческого городка, в квартирке, которую Джейк делил еще с двумя аспирантами.
К тому времени Дженис уже знала, что он сирота, единственный сын матери-вдовы («Она прямо помешалась на мне одном», – заметил он), рос в рабочем квартале Окленда, сейчас занимается социологией, пишет диссертацию, подрабатывает то тут, то там, обожает кошек, ненавидит птиц, а любимый его автор Лорен Эйсли, естествоиспытательница.
Некоторое время спустя Дженис специально заказала в библиотеке книги Лорен Эйсли, чтобы потолковать о них с Джейком, но ничего из этого не вышло, потому что, когда она процитировала самые знаменитые ее строки о морозах и божках, Джейк никак не откликнулся и быстро перевел разговор на другое.
Но в тот первый вечер она поняла только, что Джейк подобен ртути, или переменчивой погоде, или волне прилива, или движущейся мишени… одним словом о нем никак не скажешь.
О том, что он всегда глядит вперед и строит планы на будущее, ей стало известно потом, когда начала перебирать шаг за шагом их первый вечер. Разве не тщательной подготовкой объясняется то, что обоих его соседей в тот день не было дома? И что квартира, которую впоследствии ей придется не раз наблюдать в немыслимом запустении, была тщательнейшим образом прибрана? И что на столе стоял графин с красным вином, а блюдо из плетеной соломки, которое, как ей вскоре предстояло убедиться, обычно пустовало, в тот раз было доверху наполнено разнообразными сырами и печеньем?
Наступление Джейк предпринял не сразу. Сначала он предложил ей выпить и закусить, рассказал пару анекдотов, потом сделался очень серьезным и поведал трагическую историю о том, как его любимица собака оказалась на городской свалке. Дженис даже прослезилась. Когда он обнял ее, все предупреждения Кейси вылетели из головы: вернулось то же самое, не знакомое еще ей чувство боли-наслаждения.
Дженис была девственницей, о чем никому не говорила.
Не то чтобы ее сдерживали соображения нравственности или страх забеременеть, или чтобы никто не пытался ее соблазнить. Просто не встретился еще мужчина, который заставил бы ее отказаться от естественной самообороны. Вообще-то Дженис часто задумывалась, уж не фригидна ли она.
Джейк и не подозревал, что это у нее в первый раз, а она ему ничего не сказала. Губы у него оказались на удивление мягкими и очень подвижными. Язык терся о язык, вызывая дрожь где-то глубоко внутри. Он целовал ее взасос, но неторопливо, продвигаясь вперед медленными шажками.
Умело раздев, Джейк посмотрел на Дженис с таким восхищением, что она не испытала ни малейшей неловкости, даже когда и он сбросил одежду прямо у нее на глазах. В костюме он выглядел немного худощавым, чуть-чуть субтильным.
А когда разделся, впечатление это исчезло – мышцы у него были выпуклые и тугие. Да, тело сильное, мускулистое. Когда он повернулся, Дженис заметила, что на груди и гениталиях волосы у него такие же шелковистые и тонкие, как на голове, но, пожалуй, чуть потемнее.
Теперь она поняла, откуда у него эта слава непревзойденного соблазнителя, и неожиданно испугалась; впрочем, как только он прижал ее руку к древку копья, страх прошел.
– Перед тобою враг, но он тебе покорен, – торжественно продекламировал Джейк. – Тебе будет хорошо, Дженис, обещаю. Верь мне.
Она поверила, покорно уступила ему, позволила погрузить себя в мир чувственности, о котором раньше знала только понаслышке. А все, что ей приходилось читать о сексе, представляло собой либо чистую тягомотину, либо клинику, либо романтическую дребедень. Ничего похожего на то, чем одарил ее Джейк. Она и понятия не имела, что все ее тело, даже подошвы и крохотный треугольник плоти у окончания позвоночника, – это сплетение эрогенных зон. Не могла вообразить, что при первом сексуальном опыте можно достичь оргазма, и не раз.
– Боже, Дженис, да ведь у тебя, оказывается, это в первый раз, – пробормотал Джейк, когда они в изнеможении откинулись друг от друга. – Чего же сразу не сказала? Я бы еще лучше постарался.
– Лучше, чем сейчас? – зачарованно спросила она и с удивлением услышала его смех.
Через месяц Дженис переехала к Джейку, вытеснив его друзей. Влюблена была безумно, все чувства напряжены так, что казалось, будто живет она на вулкане. Выяснилось, правда, что Джейк повсюду расшвыривает вещи, а приготовление им одной-единственной чашки растворимого кофе превращает кухню в зону бедствия; но какое это, в конце концов, имеет значение?
Кейси, которую все еще одолевали сомнения, только головой покачала, когда Дженис сказала ей, что перебирается к Джейку.
– Ну что ж, может, я и ошибалась, тем более что, как говорят, он перестал волочиться за каждой юбкой. Не удивлюсь, если ты выскочишь за него замуж.
Следующей весной Джейк получил степень, и Дженис думала, что он займется преподаванием, но Джейк решил готовить докторскую, и, надо признать, логика в его рассуждениях была.
– Да, я хочу преподавать, – говорил он, – собственно, к этому всегда и стремился. Ну зачем брать серебро, когда можешь получить золото? Без докторской предел карьеры – старшие классы средней школы. А ведь ты меня знаешь, мне нужен стимул. И стимул этот – колледж. Конечно, можно совмещать работу над докторской с преподаванием, но у меня и на кандидатскую три года ушло, так что и подумать страшно, сколько на все это времени уйдет.
– А почему бы мне не подыскать работу, пока ты будешь писать диссертацию? – Практичности Дженис, как всегда, было не занимать. Она уже поняла, что пост министра финансов в их маленьком государстве – ее удел. – А когда защитишься, тогда и мой черед придет.
– Нет, нет, дорогая, ни за что! Это было бы несправедливо по отношению к тебе.
– У меня есть небольшой доход от фонда, который основала мать, – словно не слыша его, продолжала Дженис. – Ну и еще с годик поработаю. К счастью, приемные родители, когда я в школе училась, заставили меня окончить курсы официанток.
– Но это в долг, только так. – Джейк обнял ее за талию, приподнял и крутанул несколько раз в воздухе. – Я люблю тебя, малыш. Почему бы нам не пожениться?
Все получилось просто прекрасно. Теперь Джейк мог целиком посвятить себя диссертации, а Дженис оказалась допущенной во внутренние покои чьей-то жизни, вместо того чтобы, как прежде, наблюдать со стороны.
Ее мать умерла, когда Дженис была пятилетней девочкой.
Отец женился на вдове с тремя детьми. Через три года он погиб в автомобильной катастрофе, и мачеха снова вышла замуж за очередного вдовца с двумя младенцами на руках. В последующие два года появились еще двое детей, оба мальчики. Так что теперь у Дженис было три поколения сводных братьев и сестер, и ей, пусть и сама она еще была фактически ребенком, стало вполне ясно, что, если хочешь остаться членом семьи, надо доказывать, что без тебя здесь не обойтись. Вот она и принялась доказывать: и с малышами посидит, и приготовит, и дом уберет. Словом, Юная-мисс-на-все-руки.
По достижении совершеннолетия Дженис вступила во владение небольшим материнским наследством. К тому времени ее уже приняли в Беркли, так что, готовясь в путь, она знала, что это навсегда, что она никогда больше не вернется во Фресно, во всяком случае, жить там не будет, и слава Богу.
А потом она познакомилась с Кейси, затем с Джейком, и началась другая жизнь.
Ясно отдавая себе отчет, что новым кругом знакомств она обязана личной популярности Джейка, никаких комплексов Дженис не испытывала, ибо видно ведь, что она и сама по себе чего-то стоит. Джейк никогда не скрывал, как складываются их финансовые взаимоотношения. Выслушивая очередную похвалу, он всегда готов был щедро поделиться ею с Дженис: «По меньшей мере половина моего успеха принадлежит малышке».
И с улыбкой добавлял: «Она не только подпитывает меня деньгами, но и перепечатывает мои каракули». Дженис так и млела от этих комплиментов. И даже если порой ей тайно хотелось, чтобы они побольше времени оставались вдвоем, только вдвоем, воли чувствам Дженис не давала, в конце концов шумная компания не такая уж и большая цена за то, что она чувствует себя в тепле и покое.
Докторскую степень Джейка отметили шумным застольем. Дженис три дня, не покладая рук, трудилась, чтобы как следует подготовиться.
– Давай кутнем по-настоящему, – настаивал Джейк, и Дженис, хоть и поеживалась, думая о том, как эта пирушка отразится на их банковском счете, все же согласилась.
В конце концов это и ее торжество тоже. К началу осеннего семестра Джейк уже получил звание доцента кафедры социологии в Стэнфордском университете С годик она еще поработает, чтобы было на что есть-пить, а потом переведется в Стэнфорд, они сдюжат – зарабатывает Джейк прилично, и к тому же ей, как жене университетского преподавателя, положена скидка в оплате обучения.
Но получилось иначе. С наступлением очередного учебного года стало ясно, что Дженис придется еще немного поработать. Не говоря уж о том, что следовало заменить старый «фольксваген» – бедняга прямо-таки на последнем издыхании, – появились определенные светские обязанности. Как говорил Джейк, даже самый захудалый доцент не может позволить себе жить затворником.
Секретарскую работу Дженис сменила на канцелярскую, вела бумажные дела одного конструкторского бюро, и это помогало держаться семье на плаву. От такого места не отказываются даже ради того, чтобы вернуться на дневное отделение.
Дженис записалась на вечернее.
За год до того как Джейк начал свою преподавательскую карьеру в Стэнфорде, они залезли в материнское наследство, которое к тому времени, как Дженис исполнился двадцать один год, заметно потучнело – проценты набежали; удалось внести первый взнос за славный старый коттедж, известный под названием «Королева Анна», в профессорском городке; университетский люд селился здесь еще начиная с рубежа веков.
Дом особенно приглянулся Джейку.
– Мы из него конфетку сделаем, – убеждал он жену. – Ладно, как есть, выглядит он, конечно, не очень, но ты посмотри: сколько места. А потолки, а панели! Надо только руки приложить, и дом всем на зависть будет. Ну же, детка, соглашайся.
И он улыбнулся той своей обезоруживающей улыбкой, перед которой она не могла устоять, даже когда была не согласна с мужем.
– Я всегда хотел жить в таком доме. С мамой мы в Окленде ютились на задворках. Вокруг пьяницы болтаются, прямо за углом торгуют наркотиками, у самых наших дверей сутенеры предлагают девочек. Мне так хотелось, чтобы мама когда-нибудь перебралась в такое вот классное местечко.
– Жаль, что ты меня так и не познакомил со своей…
– Есть и еще одна причина. В моем положении важно, чтобы фасад выглядел прилично.
– Но ведь ты и без того один из самых популярных профессоров на своей кафедре.
– Может быть, но старперам, которые всем заправляют в Стэнфорде, на это совершенно наплевать.
– Пусть так, но многие ли могут похвастать тем, что отрывки из диссертации включают в антологию? А чьи Статьи публикует «Современная социология», журнал далеко не из последних? Это поважнее будет, чем дом, в котором живешь.
Видишь ли, платить за него придется столько, что я буду вынуждена работать Бог знает до каких пор…
Джейк хлопнул себя по лбу:
– Черт, разумеется, ты права. И о чем я, скажи на милость, думаю, свинья я этакая самонадеянная? И как это ты только со мной живешь?
Кончилось все тем, что ей пришлось убеждать его, что никакой он не эгоист и что она ничуть не против еще пару лет поработать. Только с вечернего отделения, на этом Дженис стояла твердо, она все равно не уйдет, будет набирать баллы для получения степени бакалавра. А когда Джейк получит повышение, можно вернуться и на дневное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73