Алекс приходил на работу рано и каждый вечер засиживался допоздна.
Это лишало его досуга, зато банковский счет Алекса пополнялся за счет сверхурочных. Он, начинающий, зарабатывал невероятную сумму – пятьдесят тысяч долларов! Между тем Милт уже намекал на «существенную» прибавку ближе к лету. Сейчас был конец января.
Алекс больше не думал о будущем. Все его прежние планы рухнули, энтузиазм исчез. Работая над пьесами, он обычно вставал около одиннадцати утра, обедал с кем-нибудь из друзей, писал до шести, потом где-нибудь развлекался, домой приходил около часу ночи и (если возвращался один) писал до рассвета. У него был свой распорядок дня. Никто не указывал ему, что и когда нужно делать. Теперь Алексу хотелось, чтобы его загрузили работой, лишив возможности думать и вспоминать.
Салли являлась ему в ночных кошмарах. Алекс, конечно, понимал, что не виноват в ее смерти. Однако мысль, что он мог предотвратить несчастье, преследовала его. Алекс казнил себя и за то, что струсил и убежал оттуда. Может, ему удалось бы убедить полицейских в своей невиновности?
Но ведь всем известно, что в тюрьмах полным-полно невиновных людей. Особенно в тюрьмах других государств.
Прилетев в Нью-Йорк, он отдал проявить пленку, отснятую Салли. Собравшись с духом, просмотрел негативы и заказал фотографию с того, где сам запечатлел Салли в Монтальбане. Теперь фотография в рамке стояла на полке в его гостиной, а возле нее лежали амулеты, купленные в тот роковой ноябрьский день. Для Алекса это был своего рода алтарь – место поклонения и покаяния. Когда-нибудь он напишет о Салли пьесу – во имя искупления грехов. А пока его пишущая машинка стояла в стенном шкафу и покрывалась пылью. Если кто-нибудь, заходя к нему, замечал фотографию Салли и спрашивал о ней, Алекс отвечал, что она была его другом. Однако его тон пресекал праздное любопытство.
В устричном баре было многолюдно и, как всегда, более шумно, чем в других нью-йоркских ресторанах.
Джон Кинсолвинг, поджидая Алекса, потягивал коктейль.
– Ну говори, что привело тебя сюда в середине рабочего дня?
– Ничего, – ответил Джон. – Раз в несколько недель я доставляю себе удовольствие и сбегаю с Уоллстрит.
Алекс рассмеялся:
– Неплохое название для пьесы… «Побег с Уоллстрит». Так и вижу его напечатанным на обложке.
– А автор, конечно, Александр Сейдж?
– Нет, Александр Сейдж нынче делает деньги. Для драматургии не остается времени. Как поживает Розмари?
– Хорошо, но разочарована тем, что тебя не видно с тех пор, как ты вернулся из Мексики.
– Так уж вышло. Новая работа заставила меня изменить уклад жизни, но скоро я выйду из спячки.
Алекс заказал пиво и устрицы, а Джон – рыбу-желтоглазку из озера Виннипег.
– В воскресенье Розмари устраивает традиционный поздний завтрак. Соберутся люди богемные, но тебе будут рады. Я тоже приглашен.
– А Розмари не собирается познакомить меня с одной из своих богемных подружек?
– Я отвечу на этот вопрос, если только ты припрешь меня к стенке. Кстати, у тебя сейчас кто-то есть?
– Нет.
– Ну тогда…
– Нет, Джон, я, пожалуй, воздержусь. Может, лучше поужинаем как-нибудь втроем – ты, я и Розмари?
– Да, ты стал совсем другим человеком, – заметил Джон. – Что же все-таки произошло с тобой в Мексике?
– Ничего. – Алекс через силу улыбнулся. – Извини, Джон. Это все из-за работы. Необходимость вкалывать ради хлеба насущного меняет людей.
– Понимаю, – усмехнулся Джон. – Я сам так и не привык к этому. Но послушай меня, старина, не отказывайся от секса из-за работы. Без этого жизнь совсем тосклива, поверь мне.
– Надеюсь, тебе не пришлось подвергаться такому испытанию.
– Нет, ведь стоит мне надеть джинсы и достать альбом для эскизов, как Розмари бросается мне на шею.
Но вообще-то хотелось бы знать, когда и ты вернешься к нормальной жизни? Этот монашеский аскетизм совсем тебе не к лицу.
– Не беспокойся, это со временем пройдет.
Переполненный стадион «Мэдисон-Сквер-Гарден» буквально кипел от возбуждения, как и всегда во время встречи баскетбольных команд нью-йоркских «Никерсов» с бостонскими «Кельтами». До начала оставалось всего пять минут, а толпа все прибывала, беря на абордаж турникеты.
Тим Коркоран протянул Алексу билет:
– Возьми на случай, если нас разъединят. Места потрясающие, в двух рядах позади от «Никерсов». Зарезервировала компания «Корник интернэшнл». Видишь, как полезно вести у них бухгалтерский учет!
Едва Тим и Алекс купили пиво с поп-корном, игра началась.
– Ого, вот это места так места! – Всего в нескольких футах от них замелькали фигуры игроков, которых Алекс видел прежде либо издалека, либо на телеэкране.
В перерыве между таймами Тим пошел за пивом, а вернувшись, сказал Алексу:
– Посмотри-ка, кто там сидит.
Алекс обернулся и заметил неподалеку Тори Гембл, продюсера агентства «Латтимор-Давер». Он был едва знаком с ней. В агентстве Тори считали гордячкой, поскольку она не сближалась ни с кем из сослуживцев. хотя мужчины не раз проявляли настойчивость. На щеках темноволосой голубоглазой на редкость красивой Тори всегда играл такой легкий румянец, словно она только что вернулась с верховой прогулки.
– Я пару раз встречался с ней, но отношения так и не завязались, – сказал Тим. – А я-то размечтался о богатой наследнице!
– Она действительно богата?
– Богата?! Ты шутишь? Да Тори могла бы купить места посередине баскетбольной площадки! Она дочь самого Джо Гембла, известного игрока в поло и мультимиллионера. Ты, случайно, не играешь в поло, Алеке?
Это значительно увеличило бы твои шансы.
– Вообще-то немного играю. Мой отец увлекался поло, находясь на дипломатической службе за границей. Но я никогда не был хорошим игроком.
Тим широко улыбнулся:
– Ладно тебе, поло есть поло. Действуй, старина!
– Ничего у меня не получится. Я как-то заговаривал с ней – никакого толку. Ни малейшего интереса ко мне.
Высокий интересный мужчина сел рядом с Тори, протянул ей коробку с поп-корном и что-то сказал, она рассмеялась и поцеловала его в щеку.
– Кажется, все наши планы напрасны. Видимо, она без ума от этого парня, – заметил Тим.
Началась вторая половина встречи. «Никерсы» отставали уже на пятнадцать очков. Алекс перестал следить за игрой и, сам не зная зачем, украдкой взглянул на Тори Гембл. Что-то в ней заинтриговало его. Может, то, что впервые увидел ее вне работы. Или то, что она была страстной болельщицей. Алекс никогда не подумал бы, что Тори – фанатка баскетбольной команды.
Вообще женщины такого типа не особенно нравились Алексу. С девушками вроде Тори он встречался в студенческие годы. Богатые, хорошо воспитанные, не обремененные проблемами, они учились либо в Смите, либо в Брайарклифе. Такие никогда не выкинут ничего экстравагантного. Алексу в его нынешнем состоянии это не импонировало.
Так или иначе, первой женщиной, привлекшей его внимание после смерти Салли Эвери, стала Тори Гембл.
Он снова оглянулся, и их взгляды встретились.
– Вперед, Перл! – орал Тим.
Бостон по-прежнему лидировал, но разрыв сократился до восьми очков. Болельщики неистовствовали. На последних минутах «Никерсы» продолжали сокращать разрыв с «Кельтами». Алекс и Тим вскочили и начали орать, подбадривая игроков. Бросив быстрый взгляд через плечо, Алекс увидел, что Тори ведет себя так же. До конца оставалось шесть секунд, Бостон опережал соперников всего на одно очко, «Никерсы» завладели мячом и мчались к корзине. Сирена, оповещающая об окончании встречи, прозвучала в тот миг, когда мяч был в воздухе. Ударившись о край корзины, он целую вечность вращался на одном месте и наконец упал в нее.
Тони Гембл и ее спутник были гораздо ближе к выходу, чем Алекс и Тим, но возбужденная толпа непостижимым образом соединила их.
– Вот это игра! – воскликнул Тим.
– Да уж, игра что надо, – отозвалась Тори и представила их своему спутнику:
– Билл, это Тим Коркоран и Александр Сейдж, мои сослуживцы. А это мой брат Билл Гембл. Он приехал из Детройта – родины незадачливых «Пистонов».
– Приятно познакомиться, Билл! – Тим пожал протянутую ему руку. – Рад, что вам удалось увидеть настоящую игру. Не хотите ли зайти куда-нибудь выпить?
Тори взглянула на Алекса:
– Простите, но я не смогу: завтра в семь утра вылетаю в Хилтон-Хед на съемки рекламного ролика с Джимми Коннором.
– Тогда отложим до следующего раза, – сказал Тим, а спускаясь по эскалатору, обернулся к Алексу:
– Значит, это ее брат. Что ж, тогда тебе пора вытаскивать из сундука форму игрока в поло.
– А что скажешь об этом? – обратился Алекс к Милту Маршу. – Терраса на крыше небоскреба, а за ней бесконечные крыши Манхэттена. На переднем плане столик для коктейлей, на нем – бутылка «Дон Диего» и два полных бокала. И надпись на экране: «Ром с перспективой».
Милт одобрительно кивнул:
– Здорово! Может, нам сделать целую серию «ромовых каламбуров»? Великолепно, Алекс! – Он взглянул на часы. – Прости, у меня сейчас встреча с представителями «Джонсон и Джонсон». Я еще забегу к тебе.
Алекс сел за машинку. «Ромовые каламбуры». Удивительно, чем только не приходится заниматься человеку, чтобы заработать на хлеб! Однако отчасти он был доволен. Что ж, зрелый двадцатишестилетний человек начинает новую карьеру и, кажется, делает успехи. «Ром на высшем уровне» (по аналогии с «Комнатой на чердаке»)… «Ром – лучшее вложение ваших денег»… «Дон Диего» – ром, созданный не за один день».
Кто-то постучал в открытую дверь кабинета, и Алекс увидел Тори Гембл.
– Как? Неужели неделя, проведенная в обществе Джимми Коннора, уже закончилась? Как ваш удар слева?
– Лучше, чем обычно, – серьезно ответила она. – Алекс, мне нужно поговорить с вами о коммерческой рекламе для «Коллерко», которую вы написали. В ней придется кое-что изменить, хотя я не готова увеличить вознаграждение.
– Я не могу сейчас обсуждать деловые вопросы. Мне нужно к пяти часам разработать целую рекламную кампанию для Милта. Да и вообще критические замечания я согласен выслушивать только со стаканом в руке. Не встретимся ли в пять тридцать в баре «Кинг-Коул» на Сент-Реджис?
– Извините, мне не удастся, – автоматически проговорила Тори, но тут же добавила:
– Ну ладно, постараюсь.
Алекс заказал себе второй стаканчик, а Тори едва пригубила первый. Он заметил, что девушка настроена по-деловому, и принял серьезный вид.
– Придется урезать расходы. Увидев такую сумму, они испугаются и уедут к себе в Колорадо.
– Не думал, что потребуются такие большие затраты.
– Алекс, вы хороший писатель, но плохо разбираетесь в издержках производства.
– Разве? – Он вспомнил о «Смерти героя» и о своих потерянных деньгах и кисло улыбнулся:
– Возможно, вы правы.
Тори что-то подсчитала на вырванном из блокнота листке, и они еще пятнадцать минут вырабатывали компромиссное решение проблемы.
– Что ж… – Она собрала бумаги и уложила их в «дипломат». – Мне пора бежать.
– Я надеялся, что вы поужинаете со мной.
– Извините, не могу.
– В том-то и беда таких женщин, как вы: никаких спонтанных решений.
– Что вы имеете в виду? – возмутилась Тори.
– То, что импульсивность вам не свойственна.
– Я слишком деловая женщина, чтобы позволить себе это.
– Я, напротив, слишком импульсивен для делового человека.
– Так, значит, вот в чем ваш секрет… – Тори улыбнулась и застегнула замочек на «дипломате». – В восемь часов я приглашена на званый ужин в Уэстчестер. Почему бы вам не поехать со мной?
Алекс онемел от неожиданности, но, обретя дар речи, спросил:
– А я не окажусь тринадцатым за столом?
– На таких вечеринках мужчина никогда не лишний. Ужин устраивают мои родители. А вы не так спонтанны, как я предполагала.
– По сравнению с вами я лишь жалкий любитель.
Шофер отца Тори встретил их на вокзале. Снова начался снегопад. Крупные снежинки танцевали в свете фар «мерседеса». Пока они добирались до места, землю покрыл белый ковер. Машина свернула с дороги и, проехав между массивными каменными столбами, поднялась по длинной подъездной аллее, обсаженной голубыми елями.
Линдсей Гембл приветствовала их в вестибюле.
– Приятно познакомиться с вами, Александр. Меня обрадовал звонок Тори. Впрочем, дорогая, я бы не обиделась, если бы ты не приехала в такую ужасную погоду.
– Но я же обещала.
Миссис Гембл улыбнулась:
– Очень мило с твоей стороны, дорогая. И хорошо, что у нас появился еще один мужчина. – Она взяла Алекса за руку и повела в гостиную. – Да еще такой красивый.
Сидя за столом, Алекс вдруг понял, что эта вечеринка как две капли воды похожа на те, что устраивала Кэсси в Далласе. Даже состав гостей такой же: нефтяной барон с элегантной третьей женой; обвешанная драгоценностями и помешанная на диетах богатая наследница с женихом, торговцем предметами искусства; какая-то супружеская чета, владеющая «фермой» по соседству с поместьем Гемблов, Габриэл Льюис, автор романа, недавно получившего премию на Национальной книжной выставке; его любовница, красивая английская актриса лет пятидесяти. О ней много писали газеты. В качестве кавалера для Тори на ужин был приглашен Портер Брукс, невысокий лысеющий молодой человек в очках. Тори объяснила Алексу, что они с Портером «знают друг друга с пеленок».
– Он приглашен, чтобы за столом было равное число мужчин и дам, – добавила она. Портера, видимо, не слишком вдохновило неожиданное появление Алекса.
– По словам Виктории, вы талантливый писатель, – сказала Линдсей Гембл.
– Раньше я был драматургом, – ответил Алекс, – но… приходится зарабатывать на хлеб.
– Сейдж… – задумчиво проговорила она. – А вы, случайно, не родня Сейджам из Принстона?
– Нет. Мой отец дипломат, уйдя в отставку, поселился в Олд-Лайм.
– Неужели Эллиот Сейдж? Какое удивительное совпадений! Джо и я познакомились с ним в Португалии.
Он играет в поло. Джо тоже. А вы?
– Я давненько не играл.
– Не беда, нынешним летом вы обязательно должны вернуться к этому. Джо! У нас появился еще один игрок в поло, сын Эллиота Сейджа.
После ужина Джо Гембл пригласил Алекса к себе в кабинет, где висели спортивные трофеи и фотографии в рамках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52