Учти, это очень поможет фильму. Такую рекламу не купишь ни за какие деньги.
Лидия указала на восточное крыло виллы, где Стефан просматривал сейчас деловые отчеты.
– Я все понимаю. Но поймите и вы: мне нельзя давать интервью.
– Но ведь это в интересах самого Стефана. Успех фильма принесет ему кучу денег.
– Он и без того богат, – сказал Мишель.
– Все это верно, Бернар, – проговорила Мэриэл, – но, надеюсь, ты не забыл, что, финансируя фильм, он вложил деньги в рискованное предприятие?
– Ты называешь мой фильм рискованным предприятием? – Возмущенный Бернар, схватив бутылку с пивом, ушел в дом.
– Мой братец принимает все слишком близко к сердцу. Не обращай на него внимания.
– Ох, Мишель, я слишком хорошо знаю его и, поверь, понимаю, что он сейчас чувствует! – воскликнула Лидия. – Возможно, я понимаю его лучше, чем он меня.
Мне нравится сниматься и приятно думать, что осуществляется моя заветная мечта и я становлюсь кинозвездой. Но судьба дала мне шанс осуществить другую мечту… и приходится сделать выбор. – Она помолчала. – Это не просто. Однако Бернару еще труднее. У него все поставлено на карту. Я разрываюсь на части, но должна считаться со Стефаном.
Мэриэл обняла Лидию.
– Конечно, дорогая. Даже Бернар понимает это.
Фильм будет иметь успех, ибо он превосходен, а ты талантливо сыграла свою роль. Что ж, оставайся загадкой для всех. Это ведь тоже своего рода реклама.
– Но помни о том, что Стефан пока не видел твоей игры, – сказал Мишель. – Возможно, сегодня он переменит свое решение.
Но Стефан решения не изменил. Увидев на экране сцену с нагой Лидией в ванной комнате, он пришел в ярость, вскочил, схватил жену за руку и вывел из зала.
Бернар нашел его в фойе Дворца фестивалей.
– Зачем ты так поступил, Стефан?
– Как ты посмел показать на экране подобную сцену? – Лицо графа исказил гнев. – Выставить мою жену на всеобщее обозрение в таком виде?
– Когда я снимал эту сцену, она не была твоей женой.
– Эту сцену следует вырезать!
– Что за чушь! Это смысловой центр фильма. Вернись в зал, и ты убедишься в этом.
– Не вернусь.
– Прессу это заинтересует. – Бернар, указал в конец фойе, откуда на них поглядывали репортеры.
– Прошу тебя, Стефан, вернемся в зал! – взмолилась Лидия.
Стефан выбрал меньшее из двух зол. Едва фильм закончился, зрители встали и устроили настоящую овацию. Под громкие восторженные крики Стефан покинул зрительный зал, уведя Лидию из-под самого носа восторженных поклонников.
Отзывы о фильме «Помолвка», появившиеся в утренних газетах, превзошли все ожидания. Бернара сравнивали с молодым Трюффо, а талантливой Лидии предвещали блестящее будущее. На вилле Мэриэл Жюльен отвечала на бесконечные звонки агентов, предлагавших Лидии свои услуги, а также французских и голливудских продюсеров и режиссеров, приглашающих актрису сниматься.
К полудню терпение Стефана иссякло: он зафрахтовал самолет и вылетел с женой в Тур.
В самолете они горячо спорили.
– Ты ведешь себя как ребенок… и со мной обращаешься как с ребенком, – раздраженно сказала Лидия. – Ради тебя я отказалась от карьеры. Мог бы позволить мне порадоваться хотя бы этому единственному фильму!
Ты эгоист. Почему все должны считаться с твоим допотопным чувством чести? Не пора ли и тебе войти в двадцатый век?
– Вот уж не предполагал, что чувство чести может устареть. Если ты так считаешь, нам, пожалуй, незачем оставаться вместе.
– Перестань, Стефан. При любой размолвке ты начинаешь угрожать мне разводом.
– Для человека моего круга позор, если жена выставляет себя в таком виде на всеобщее обозрение. Трудно вообразить, какие пойдут разговоры.
– Никто не сказал бы ни слова, если бы ты сам не придавал этому такого значения. Боже! Тебе даже неизвестно, что сейчас сцены с обнаженной натурой стали повседневным явлением! Конечно, ведь ты не бываешь в кино.
– Если хочешь стать «повседневным явлением», возобнови свою карьеру.
– Что ж, возможно, я так и поступлю. Мне приятно вызывать восхищение.
– В Париже множество борделей, где мужчины восхищались бы твоими физическими достоинствами, если ты это имеешь в виду.
– Фу, Стефан, как грубо! Быть актрисой и проституткой – совсем не одно и то же.
– Не вижу особой разницы, – холодно возразил он. – Хочешь быть графиней де ла Рош – прекрасно, актрисой – ладно, но совместить это невозможно. Запомни: если ты уйдешь от меня, Александра останется со мной.
Это моя страна, и у меня есть связи.
– Но ты совершенно равнодушен к Александре, потому что мечтал о сыне и только ради этого женился на мне!
– Это не единственная причина, однако верно: мне необходимо иметь сына. Тебе, американке, этого не понять. Ты постоянно твердишь о преимуществах двадцатого века, а я ощущаю связь с прошедшими веками.
Предшествующие эпохи гораздо ярче и привлекательнее, чем эта. Все они – часть моего наследия, и мой долг – передать все это своему сыну. Дашь ли ты мне сына?
– Не знаю, Стефан. Я должна подумать. Твои слова задели меня. Да, я американка. И живу в этом веке. Если мы останемся вместе, тебе придется проявить большую гибкость. Не все твои друзья такие, как ты… даже титулованные. Тебе придется отступить от своих жестких принципов.
– Возможно, я слишком строг, – признался Стефан. – Мой отец проявлял полное равнодушие к своему долгу и этим дискредитировал наше имя. В детстве я очень страдал от этого. Боюсь, тебе приходится расплачиваться за его грехи. Я постараюсь проявлять большую терпимость, но актриса не может быть моей женой. Обещай мне…
– Я обещала тебе это раньше… но теперь поняла, что безделье не по мне. Благотворительная деятельность меня не волнует. Я должна заняться тем, что мне интересно, и я найду такое занятие.
Каннский кинофестиваль состоялся в начале мая, а пять недель спустя Лидия и Стефан были в Нью-Йорке.
Именно в это время Джуно окончила Йельский университет. Стефан отбыл на совещание на Уолл-стрит, а Лидия, родители Джуно и Алекс отправились на церемонию вручения дипломов в Нью-Хейвен. В тот вечер граф заказал для всех праздничный ужин в манхэттенском ресторане «Четыре времени года».
Когда они приехали, на столике возле бассейна, в самом центре зала, их уже ждала бутылка шампанского «Луи Редерс Кристал Розе» в серебряном ведерке со льдом. Пока их рассаживали, Стефан незаметно положил возле прибора Джуно коробочку в подарочной упаковке. Официант разлил шампанское, и Лидия предложила первый тост:
– За первую выпускницу Йельского университета из штата Нью-Мексико. Заявления подали многие, отобрали немногих, но еще меньше тех, кто выдержал до конца эту гонку. За Джуно Джонсон – супер-женщину и супер-друга!
– Полностью присоединяюсь, – сказал Алекс.
Они выпили.
– А это откуда? – удивилась Джуно, заметив коробочку.
– Наверное, от какого-нибудь влюбленного официанта, – усмехнулась Лидия.
– Судя по карточке, от каких-то иностранцев, графа и графини. Не могу разобрать имя.
– Ох уж эти мне иностранцы! – Лидия пожала плечами. – Посмотри, что внутри.
Джуно развязала ленточку.
– Боже, никак от Картье?! – воскликнула она.
– Не тяни, мы все умираем от любопытства, – поторопил дочь Холлис.
Джуно вынула из коробочки золотую брошь с изображением маленького бульдога, усыпанного сапфирами и бриллиантами.
– Какая прелесть! – восхитилась Джуно. – Я сохраню ее на всю жизнь.
– Четыре года проучилась в Йеле, – заметил Алекс, – но не усвоила ничего, кроме банальных фраз.
– Заткнись! – Джуно поцеловала Лидию и Стефана. – Спасибо. Она восхитительна.
Граф был в хорошем настроении, ибо только что заключил выгодную сделку с китайцами, сулившую ему миллионную прибыль.
– А как твоя пьеса, Алекс? Критики очень лестно отозвались о ней.
– Да, пьеса понравилась, но увы, это не гарантирует ей коммерческий успех в этом городе. Людей же, готовых рисковать, не так уж много. Поэтому мы закрылись на прошлой неделе.
– Шутишь! Неужели нам так и не удастся ее посмотреть? – огорчилась Лидия.
– Пока по ней не сделают фильм, – улыбнулся Алекс. – Я сейчас работаю над новой вещью, не для постановки на Бродвее, – пояснил он Холлису и Мэри. – Нью-йоркский театр – настоящий византийский лабиринт. В каждом из его направлений едва различимые нюансы.
– Если ты и впрямь сотворишь нечто неслыханное, может, удастся поставить в театре Санта-Фе, – заметил Холлис. – От Джуно мы только и слышим о твоих необычайных талантах.
– А как ты, Лидия? – спросила Мэри. – Собираешься сниматься в следующем фильме? Мы читали восторженные отзывы о твоей игре в статьях о Каннском кинофестивале.
– Помолчи, мама. – Джуно встревоженно взглянула на графа, опустившего глаза в тарелку. – Фильм Бернара снимался до того, как Лидия и Стефан поженились.
Замужним дамам не пристало сниматься.
Лидия отхлебнула шампанского и простодушно улыбнулась:
– Верно. Я теперь слишком занята – и ребенком, и всем прочим, а кроме того, нашла выход для творческой энергии в кулинарном искусстве. Занимаюсь в Париже три раза в неделю и еще слушаю курс по энологии.
– А это что такое? – удивился Холлис. – Связано с медициной?
– Это наука о винах и виноделии, – объяснила Лидия. – Я хочу стать идеальной хозяйкой.
– Но ты уже стала, дорогая, – сказал Стефан. – Моя жена пользуется большим успехом, – с гордостью добавил он. – Я теперь получаю гораздо больше приглашений, чем раньше.
Они заказали ужин и несколько бутылок «Романэ-Конти» урожая 60-го года. Лидия показала фотографии малышки и похвасталась ее успехами.
– Мне не терпится увидеть мою маленькую крестницу, – улыбнулась Джуно.
– Увидишь завтра утром. И мы приглашаем вас всех в сентябре на крестины.
– Надеюсь, мне удастся приехать, – сказал Алеко.
– А мне теперь будет легко добраться из Лондона, – заметила Джуно.
– Из Лондона?
– Да… Я не хотела говорить заранее. Мне предложили учиться в мастерской Джона Флетчера, вы знаете, он художник-декоратор. Увы, оплачивается это плохо.
– Замечательно, Джуно! – обрадовалась Лидия. – Мы будем почти соседями.
– Значит, не разоримся на телефонных переговорах.
– А вот наши счета чертовски возрастут, – заметил Холлис Джонсон.
Утром Джуно пришла знакомиться с малышкой. Лидия и Стефан остановились в одном из домов на Шестьдесят второй улице, купленных Стефаном перед женитьбой. Фасады высоких кирпичных пятиэтажных зданий-близнецов обвивал плющ. В том, что находилось восточнее, была теперь нью-йоркская резиденция графа и графини де ла Рош. Фасад поблескивал бронзовой отделкой. Второй дом предполагалось переоборудовать и сдать в аренду, но отделочные работы еще не закончились.
Дворецкий встретил Джуно и проводил ее в детскую.
Лидия взяла дочку на руки:
– Последнее прибавление к аристократическому семейству.
– Да она красавица! – воскликнула Джуно. – До сих пор удивляюсь, что ты – любящая мать.
– Я и сама удивляюсь. Дремавший во мне материнский инстинкт проснулся с ее появлением на свет. – Она передала ребенка Джуно. – Поверишь ли, иногда мне кажется, что только ради нее и стоит жить.
– О чем ты? Разве твои отношения со Стефаном не наладились?
– Пожалуй, я чувствую себя увереннее, вполне освоилась в обществе его друзей и уже не сижу, как кукла, с глупой улыбкой.
Джуно насторожилась:
– А как с самим Стефаном?
– День на день не приходится. После Канна все опять осложнилось, но теперь я больше занята, так что все нормально.
– Только нормально? – Джуно положила Александру в кроватку и обняла Лидию. – Что у вас происходит?
– Ох, Джуно, все так запуталось. Иногда я бываю счастлива: смотрю на Стефана, на нашу жизнь и думаю, что имею все, о чем только можно мечтать. – На глазах Лидии выступили слезы. – А как вспомню о Бернаре и о фильме, так понимаю, что единственное мое желание – быть актрисой. Никакие силы не заставят Стефана изменить свое отношение к актерскому ремеслу. Для него актриса и проститутка – одно и то же.
– Безусловно, роскошь, деньги и прислуга – очень приятно, но любишь ли ты Стефана? Ведь если нет, можно развестись. Тяжелая процедура, разумеется, но в конечном счете…
– Это исключено. Он никогда не даст мне развода.
Или оставит у себя Александру. Причина не в том, что он привязан к дочке, а в том, что я ее обожаю. – Лидия вздохнула. – Удивительнее всего то, что я действительно люблю Стефана. И в основном у нас все нормально.
– Ну вот, опять «нормально»! С этим жизнь не проживешь. А что Стефан? Как он относится к тебе?
– Думаю, что любит. Он всегда внимателен и заботлив. Правда, секс оставляет желать лучшего. Мы редко занимаемся любовью. За время беременности он вообще ни разу ко мне не прикасался. Говорил, что не хочет рисковать и боится причинить вред ребенку, по-моему…
– Его интересует только зачатие?
Лидия кивнула:
– Сейчас, когда я оправилась, он стал несколько активнее, ибо безумно хочет сына.
– Но ты только что родила!
– Да… но кажется, снова беременна.
– О нет, Лидия, это слишком рано! Надо дать себе передышку.
– Вообще-то я очень легко перенесла первую беременность. – Лидия бодро улыбнулась. – Все будет в порядке. А если родится мальчик, у нас со Стефаном наладятся отношения.
– Уверена, так и будет.
Джуно одолевали сомнения. Ходя с матерью по магазинам, она думала только о Лидии. Вечером Джуно встретилась с Алексом в «Алгонкине», чтобы выпить на прощание.
– Разве не слишком рискованно таким образом укреплять брак? – спросила Джуно. – Рожать детишек, чтобы затыкать ими брешь. Конечно, Александра – чудесная девочка…
– Все дети восхитительны, – заметил Алекс. – А что, если снова родится девочка? Согласно статистике, их рождается больше половины.
– Ох, Алекс! Что будет с Лидией?
– Меня это тоже тревожит. Но она сильная. Мы должны дать ей возможность немного разрядиться, но не можем прожить за нее жизнь.
– Ты прав.
Алекс заказал еще по стаканчику и достал из кармана лист бумаги.
– У тебя, конечно, уже есть огромный список тех, к кому можно обратиться в Лондоне, но я хочу добавить к нему еще несколько фамилий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52