Почти. По мере того как подготовка фестиваля набирала обороты, ширясь день ото дня, Уилл все чаще говорил Ники:
— Я перестал думать, что ты изменилась к худшему, Ники. Теперь я вижу, что ты имела в виду, когда сказала тогда о любви к Виллоу Кросс.
Она осторожно кивнула. Она тоже видела, что Уилл изменился, переставал быть человеком, который никогда не соглашался, если был в чем-то не прав. Но она не сомневалась, что он по-прежнему остается человеком, который легко может причинить ей боль, если она ему это позволит.
И все время, что Ники работала над подготовкой фестиваля, она продолжала размышлять об акциях «Хайленд» в заржавевшей железной шкатулке. Они «разделились» четыре раза с тех пор, как Элл купила первый лот. Полученный доход можно было бы вложить в новое дело. Или же он мог поддержать ее, пока она не начнет новую карьеру. Но Ники думала не о связанных с этим деньгах — это было средство вернуть себе то, что принадлежало ей по праву. Средство компенсировать ей предательства, осуществить предназначенное ей судьбой, которая ускользала от нее так долго.
Когда она наблюдала, как фестиваль приобретает зримые очертания, как появляются результаты удачной идеи, у нес родилась другая идея. Она была настолько же дерзкой, насколько и смелой. Она должна была привести ее в самое сердце того, что всегда было вражеской территорией «Хайленд Тобакко». Но отважится ли она? Сможет ли она преуспеть против оппонента более грозного, чем Десмонд Рис — Дьюка Хайленда?
В семь часов утра в субботу ожила пустынная ярмарочная площадь на окраине Вмллоу Кросс. Группы рабочих начали возводить дощатую сцену, дополнительное освещение, громкоговорящие установки. Вокруг площадки, отведенной для фестиваля, палаточники парковали машины и вывешивали над своими палатками яркие флаги. Торговцы сувенирами устанавливали временные киоски, украшая их майками, почтовыми открытками и афишами.
Погода для февраля была необычно теплой — это хороший признак, подумала Ники, когда, проснувшись, увидела яркое солнце и голубое небо. Она быстро оделась в джинсы и рубашку из шотландки, затянула волосы «конским хвостом». Затем поехала на ярмарочную площадь, чтобы встретиться с главами различных компаний для окончательного обсуждения повестки дня.
Уилл уже был там, наблюдая за работой звукотехников и ожидая прибытия других выступающих.
К десяти часам непрерывный поток автомобилей уже медленно двигался по узкой дороге в сторону ярмарочной площади. Вся полиция штата была поставлена на ноги, чтобы контролировать и направлять интенсивное дорожное движение, а также наблюдать за пьяными и наркоманами.
К полудню на площадке собралось уже по меньшей мере две, а то и три тысячи человек. Люди сидели на расстеленных одеялах и наслаждались хорошей погодой. Каждый из них заплатил десять долларов, чтобы увидеть парад звезд, которым мог бы гордиться любой фестиваль.
В воздухе висел вертолет, нанятый одной из телекомпаний, и широко известный диск-жокей оттуда так описывал происходящее внизу: «Это частично Вудсток, частично сельский праздник, чисто американское торжество в своем лучшем виде».
Ровно в полдень УИЛЛ приветствовал толпу:
— Мы все знаем, почему вы пришли сюда, земляки. Хорошо провести время и помочь своим друзьям и соседям. Так что наслаждайтесь музыкой и не забывайте раскрывать наши сердца и ваши кошельки. Я открываю шоу «Фермером Брауном», а вы подпевайте, если того просит душа…
К трем часам дня толпа разбухла до десяти тысяч. С воздуха ярмарочная площадь казалась многокрасочной картиной в духе пуантилистов. По всей стране телевизионные камеры были запрограммированы на трехчасовую телепередачу, которую открыла Лоретта Линн, исполняя попурри из своих любимых песен. На телевизионных экранах вспыхивали номера, когда добровольцы отвечали на телефонные звонки, принимая заявки.
С площади неслись свист и приветственные крики, когда на сцену цепочкой выходили знаменитые музыканты-кантристы — Рэнди Трэвис и Кейт Уитли, Долли Партон и Таня Такер, Дуайт Йоакам и многие другие.
Местный оркестр кантристов заполнял паузы между выступлениями звезд и вдохновлял публику подпевать ему. После полудня быстро возросла продажа прохладительных напитков, а также сувениров. Ники расхаживала в толпе, пытаясь прикинуть дневную выручку от этого, понимая, что она составит лишь небольшую часть общего дохода. Время от времени она подходила к мобильной телевизионной группе, чтобы увидеть то, что видела вся Америка, и услышать, что сбор денег растет.
Без десяти шесть сцену занял Уилл. Закрывая шоу, он исполнил «Некоторые реки глубоки», и десять тысяч человек присоединились к нему.
Когда телевизионные камеры выключили, вперед вышел шеф местной полиции и попросил публику разъезжаться организованно и не нарушая порядка. Удивительное дело: не было ни одного ареста, ни серьезных беспорядков, самой серьезной проблемой оказалось воссоединение потерявшихся детишек со своими родителями.
Поздним вечером, когда рабочие разобрали сцену, а добровольцы подмели мусор на всей площади, Уилл и Ники стояли рядом, измученные, но торжествующие.
— Мы, конечно, составляем хорошую команду, когда находимся на одной стороне, — сказал он, улыбаясь. Ники. улыбнулась в ответ.
— Мне кажется, что после всего этого у тебя не будет проблем убедить звукозаписывающую компанию, чтобы она приняла твои условия.
Он кивнул.
— А как насчет тебя, Ники? Я все думаю: ты сейчас, без работы, может быть, я что-нибудь смогу сделать для тебя… Я имею в виду, если ты нуждаешься в деньгах. — Уилл запнулся, заметно смущенный тем, что пытался сказать. — Мы можем назвать это займом, — быстро добавил он. — Или, может быть, я могу тебе помочь найти работу… Ники покачала головой.
— Спасибо за предложение, Уилл, но я не думаю, что начну искать работу прямо сейчас.
— Да? Что же ты задумала, Ники? — спросил он с явным любопытством.
Она заколебалась. Еще не могла выразить словами свою идею. Да и стоит ли говорить о ней, пока она еще не продумала все как следует.
— Кое-что я обмозговываю уже несколько недель, медленно сказала она. — Я имею в виду попытаться занять место в правлении «Хайленд».
— Что?!.
Как она и ожидала, он недоверчиво взглянул На нее.
— Когда на свете столько разных возможностей, чтобы приложить руки, черт возьми, почему ты хочешь спутаться с Хайлендом? Я не сказал «вот, я тебе говорил» после того, как тебя уволили из «Ригал»… Но кто-нибудь обязательно скажет это теперь.
— Забудь об этом, — оборвала она. Забудь о том, что я сказала. Я и не думала, что ты поймешь…
— О'кей, тогда просвети меня. На случай, если ты этого не заметила, сообщаю, что я способный ученик.
— Заметила, — призналась она. — Я просто не знаю, если кто-то вроде тебя…
— А что это должно означать: кто-то вроде меня?
— Кто-то, чьи корни в семье. Кто-то, у кого никогда не было оснований сомневаться в том, кто он… Уилл кивнул, ожидая продолжения.
— Дело не в должности или в работе, Уилл. Это что-то куда более значительное и важное. Может быть, самое важное, что я должна сделать во всей своей жизни.
Уилл выслушал то, что рассказала ему Ники о железной шкатулке, о ее возросшем убеждении, что она должна использовать это одним-единственным способом: добиться того, в чем ей было отказано, добиться законности, которая ей требовалась.
В глазах его мелькнуло понимание.
— Ты хочешь сказать, что это тот зуб, который ты против них имеешь? Старый больной зуб?
— Это слишком мягко сказано.
— Может быть. Но главное, что эти чувства не изменились, — Что ж, то, что ты предлагаешь, похоже на то, как если бы я стал преследовать старину Скрэнтона за то, что его отец надул моего при сделке с землей.
— Это не то же самое, — твердо ответила она. — Хайленды должны мне что-то большее, чем земля или деньги. Они похитили мое имя, мою сущность.
Уилл покачал головой.
— Мне кажется, что ты сама себя обманываешь, Ники. То, о чем ты толкуешь, означает возвращение назад.
— Нет! — резко возразила Ники, затем повернулась и направилась к своей машине, опасаясь, что своей мелочной критикой и словечками, вроде «имеешь зуб», он обесценит смысл того предназначения, которое ею руководило. Наверное, она и Уилл могли ладить только тогда, когда делали что-то, во что он верил.
И все же то, что она высказала эту идею вслух, сделало идею реальной. Ее пакет акаций «Хайленд» стал только началом. А в конце она должна будет заявить, что Элл боролась, чтобы обеспечить Ники принадлежавшее ей по праву место рядом с законными наследниками X. Д. Все, что ей было нужно — это занять единственное кресло, чтобы сменить одну из марионеток Хайленда, которые сидели в правлении год за годом, автоматически утверждая власть Дьюка. Находясь внутри, она сможет навязать те изменения, которые пыталась мирным путем провести в «Ригал».
Она улыбнулась, когда представила, как будет пресса освещать деятельность члена правления, выступающего на всю страну против производства табака, направляющего владельцам акций письма с требованием поддержать программу сокращения.
Средством для осуществления ее плана был Бейб. Она знала, что он поддержит ее. Да и как он может не помочь ей? У него было почти столько же оснований насолить Дьюку, сколько у Ники. Он так же был обойден в своих правах, доставшихся ему по рождению, да и не только по завещанию Х.Д., но и в результате постоянного унижения со стороны Дьюка.
Она пригласила Бейба на обед, таинственно намекнув, что у нее есть нечто величайшей важности, что надо обсудить, но отказалась что-либо объяснить по телефону. Бейб явился в отличном расположении духа, с огромным букетом цветов, охлажденной бутылкой «Дом Псриньон» и коробкой пирожных, доставленных самолетом из Парижа. Вернувшийся недавно с Карибского моря, где его новое судно показало рекордные результаты, Бейб выглядел таким счастливым и раскованным, как никогда раньше. Опытной рукой он откупорил шампанское, наполнил два хрустальных бокала и вручил один Ники.
— А теперь расскажи мне, по какому поводу сегодняшнее торжество, — попросил он, — чтобы мы могли провозгласить тост.
— Почему ты решил, что это торжество?
— Определил по твоему голосу, каким он был, когда ты мне позвонила, ответил он. — Я понял, что ты хочешь сообщить мне нечто особенное.
— Это еще не торжество, — сказала она, поднимая бокал. — Это только начало. Мы можем выпить за это.
Медленно, с подчеркнутой тщательностью Ники поставила цветы в воду, дразня Бейба увертками и намеками; что входило в ее планы.
Не раньше, чем подав куропатку в соусе, она раскрыла снова свои намерения.
— Все, что мне нужно, это иметь тебя за спиной, — сказала она, — и я уверена, что получу кресло в правлении. Вместе мы можем существенно изменить дело, — продолжала она с возрастающим волнением, когда представила свой план, который, как она надеялась, осуществится.
Бейб опустил вилку и молча смотрел на нее.
— Что-то не так? — спросила она. — Ты не веришь, что мы можем сделать это?
— Так не получится, Ники, — сказал он с тревожной ноткой предостережения в голосе, — и ты даже не думай о том, чтобы ссориться с Дьюком. Ради собственного блага.
Ники ожидала всего, только не этого. Бейб смотрел на нее так, словно у нее выросла другая голова.
— Но я думала, что ты ненавидишь те методы, какими Дьюк управляет компанией. Я думала, тебе ненавистна мысль, что у тебя там нет голоса. Или ты лгал мне? — спросила она. В ней сразу всплыли старые подозрения относительно всего, что было связано с «Хайленд».
— Да, ненавижу. Пеппер и я никогда не ладили с Дьюком, Но когда грозят неприятностью со стороны, мы выступаем все вместе. — Он с горечью улыбнулся. — Только тогда!
— Но я не человек со стороны, — сказала она мягко, — ты забыл, Бейб?
— Для меня ты никогда не была посторонней, — ответил Бейб, тщательно подбирая слова. — Но когда дело касается «Хайленд Тобакко», только X. Д. решал, кому дать место, а кому нет. Только его слово принималось во внимание. Он нас обоих сделал посторонними, хотя и дал мне свое имя.
Ники встала.
— Я хочу, чтобы ты оставил мой дом, Бейб, — холодно сказала она.
— Ники, не надо, — сказал он и потянулся к ее руке.
Она отдернула ее.
— Дьюк по крайней мере сказал, что ненавидит меня, прямо мне в лицо. Ты говоришь, что любишь меня, но за этим у тебя ничего не стоит. Ничего, на что можно было бы рассчитывать, Я рада, что моя мать не вышла за тебя замуж! — подытожила она, как бы вынося окончательный приговор. — Иметь тебя в качестве отчима было бы гораздо хуже, чем вообще не иметь отца!
Захлопнув за ним дверь, Ники еще продолжала дрожать от гнева. Сколько уже раз она получала такие жестокие уроки? Сколько еще их придется получить, чтобы убедиться, что она не должна доверять никому из Хайлендов?
Ладно, подумала она, обойдусь без Бейба. Это будет труднее, займет больше времени, но фестиваль в пользу фермеров показал ей, что решительность всегда помогает добиться своего.
Глава 34
Сидя за столом, заваленным документами и юридическими справочниками, Джон Кромвелл более походил на отягощенного трудами профессора, чем на влиятельного юриста. Его юридическая контора в Трентоне, штат Нью-Джерси, была относительно скромной, хотя Кромвелл преуспевал там, где не имели успеха многие другие.
— Чем могу служить, мисс Сандеман? спросил он — Вы оказались правы относительно Десмонда Риса и «Ригал Тобакко», — сказала она, — вот почему я на них больше не работаю.
— Похоже, я должен принести вам извинения. Но не думаю, что вы приехали в Трентон только ради этого.
— Я здесь потому, что намерена внедриться в «Хайленд Тобакко».
— Ну?! — Кромвелл улыбнулся при упоминании своего величайшего противника. — И как вы намерены осуществить это?
— Финансовой поддержкой вкладчиков, из тех, кто заботится не только о деньгах:
— Чрезвычайно редкий вид особей, — сказал он с еще более широкой улыбкой. — Но я верю, что они существуют.
— Как вы знаете, — сказала Ники, — семья Хайлендов контролирует пятьдесят один процент акций компании, так что обычный метод захватчиков здесь не проходит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62