Воинственно надвигаясь на нес, Ники заявила:
— Я пришла, чтобы поговорить с мистером Уэзерби.
— Простите, кто вы такая?
— Меня зовут Сандеман. Ники Сандеман. Женщина спокойно кивнула, и Ники поняла, что та ожидала более бурного начала. Неужели имя Сандеманов уже больше не вызывает у жителей Виллоу Кросс презрения и пренебрежения?
— Мне очень жаль, мисс, — сказала секретарша, — но мистер Уэзерби уже ушел.
— Куда он пошел? Домой?
Секретарша колебалась, не зная, что ответить.
— Послушайте, если вы мне ничего даже и не скажете, — заявила Ники, — то это ничего не изменит. Я все равно его найду. Но если мне не придется потратить на это слишком много времени и сил, то настроение у меня станет получше.
Секретарша слегка улыбнулась: видимо, решительность Ники была ей по душе.
— Он пошел в гостиницу чего-нибудь выпить. «Гостиница» всегда означала «Хайленд-отель» в центре городка.
— Спасибо, — сказала Ники и вышла на улицу. Дверь еще не успела закрыться, как она услышала, что секретарша схватила телефонную трубку и стала набирать номер. Спускаясь по лестнице, Ники подумала, не предупреждает ли она его, чтобы он успел от нее скрыться. Но тут она услышала голос секретарши:
— Люсьетта, это ты? Никогда не догадаешься, кто сейчас здесь был… Плод любви мистера Хайленда… Ей-богу… Угу, хороша, как божий день, но орешек твердый. Ищет мистера Уэзерби… Да, думаю, у нас здесь будет небольшой фейерверк…
Ники грустно улыбнулась про себя, хотя ей понравилось то, как ее описали. Пусть говорят! Она не собирается притворяться, что ничего не слышит, как это делала Элл. Она собирается выслушать все, а потом, и очень скоро, ответить им-.
«Хайленд-отель», построенный посередине Мейнстрит в самом начале века, был прежде маленькой деревенской гостиницей, когда Хайленды только начали разворачивать свое дело по производству табака. Все то время, что Ники жила в Виллоу Кросс, «Хайленд-отель» так и оставался маленькой, но шикарной гостиницей. Теперь же, оставив машину на стоянке, она увидела на прежнем месте здание, которое своими размерами могло сравниться с роскошными отелями в крупных городах: к старой гостинице был пристроен современный десятиэтажный корпус. Попав в просторный холл, Ники увидела несколько дверей, ведущих в различные рестораны и бары, причем каждый из них имел название, так или иначе связанное с производством, обеспечивающим процветание Виллоу Кросс — «Сушильня», «Золотой лист», «Закрутка».
Ники заглянула в несколько баров. И когда зашла в «Сушильню», где покрытые деревянными панелями стены и обитые клетчатой материей стулья придавали помещению вид небольшого мужского клуба, тут же заметила мистера Уэзерби, сидящего с каким-то человеком за столиком у двери.
Увидев ее, он сразу же встал и направился к ней.
— Николетта, — сказал он, стараясь казаться приветливым, хотя было видно, что улыбается он явно через силу. — Какой сюрприз!.. — Он взял ее за руку и попытался вместе с ней выйти из бара.
Она не двинулась с места.
— В этом я не сомневаюсь, — сказала она. — И, наверное, не очень приятный сюрприз. Но для меня был довольно неприятный сюрприз, когда я увидела, до какого состояния вы позволили довести дом моей матери. — Она говорила все громче и громче.
— Ники, пожалуйста, не устраивай сцен. — Взяв ее за локоть, он с большей настойчивостью попытался вывести из комнаты.
На этот раз она не сопротивлялась. Ее это устраивало — пока: пусть мистер Уэзерби думает, что еще может ею командовать.
Они прошли в угол холла.
— Я понимаю, как ты расстроена, но эти люди — фермер с семьей — были единственными, кому мне удалось сдать дом. К сожалению, он оказался ненадежным человеком — пил, не платил за аренду и не очень-то следил за порядком.
— Мистер Уэзерби, какой налог я должна внести за получение по наследству этой собственности?
— Точную цифру я не знаю, но за эти годы сумма несколько увеличилась: думаю, тысяч десять-пятнадцать.
— И если этот налог не будет уплачен, то что произойдет, с домом и землей?
— Ну, тогда он будет продан с аукциона, чтобы оплатить счета.
«Аукцион, — подумала Ники, — и, разумеется, — самую большую цену за него смогут предложить только Хайленды». Сейчас она уже представляла себе, как развивались события после смерти главы семейства. Мистер Хайленд проявил щедрость по отношению к Ники, возможно, даже и сам того не желая, поскольку основной причиной его великодушия могло быть то, что ему хотелось отделаться от дома, в котором он совершил убийство. Однако его основной наследник не мог примириться с этим и попытается вырвать последний не принадлежащий ему участок в Виллоу Кросс, чтобы раз и навсегда покончить с ней и забыть о ее существовании.
Интересно, Пеппер тоже действовала против нее в союзе с Дьюком? Не исключено.
— Мистер Уэзерби, — сказала Ники, — завтра утром я хочу посмотреть все бумаги, касающиеся этого дома, — договор об аренде, декларацию о налогах, текущие расходы, все, что меня ожидает, потому что я собираюсь заплатить эти налоги и жить в этом доме и на этой земле.
Он изумленно воззрился на нее.
— Но почему вдруг?
— Потому что это мой дом, — сказала она. — И я собираюсь здесь жить.
Он на секунду задумался.
— Боюсь, что мне не удастся так быстро достать все эти документы. Разумеется, все, что касается уплаты налогов, то да, а вот договор об аренде…
— К завтрашнему утру, — твердо повторила она. — Все документы.
Казалось, он понял, что если он станет тянуть и прятать от нее документы, она найдет какой-нибудь мерзкий способ наказать его: опять выследит где-нибудь в баре вечером и на этот раз устроит настоящий скандал.
— Я постараюсь, — сказал он.
— Я надеюсь, вы меня не подведете, — ответила Ники, уходя.
Сидя в машине, она почувствовала, что у нее начинают сдавать нервы. А хочет ли она в самом деле вступать в схватку с этими акулами? Ее мать лишь чуть-чуть перешла грань дозволенного — и погибла. Может, будет лучше порвать последние связи с этой семьей, получить за дом хоть что-то и уехать подальше отсюда?
Но какой-то внутренний голос — а вдруг голос ее покойной матери? — настойчиво просил ее добиваться справедливости и — отомстить.
Как будто это могло хоть чем-то помочь ей, Ники решила навестить одну из своих старых подруг из далекого детства. Через несколько минут ее машина остановилась возле дома, некогда бывшего для нее вторым домом. Но, подходя к почтовому ящику, она увидела, что на табличке с именем владельца написано «Стивенс», а не «Бойнтон».
Во дворе стоял большой автомобиль с откидным сиденьем и багажником. Дверь открыла незнакомая Ники женщина средних лет. Когда Ники спросила о докторе Бойнтоне, то ей ответили, что он скончался в прошлом году, а его вдова переехала жить к сыну в Ричмонд.
— Простите, а вы ничего не знаете о его дочери Кейт? — с надеждой спросила Ники.
— Немного знаю. Она вышла замуж за парня по фамилии Форест, или Форестер — в общем, что-то в этом роде — он нездешний. И они вдвоем содержат в городе детский сад.
Через несколько минут Ники поднималась по ступеням детского сада «Радуга», небольшого двухэтажного легкого домика, выкрашенного желтой и белой краской. Надпись при входе извещала, что часы работы с семи до пяти, но был уже седьмой час. Все же Ники толкнула дверь и обнаружила, что она не заперта.
В большой комнате на первом этаже стояли детские кроватки и манежики, маленькие столы и стулья. Шкафчики были раскрашены в яркие чистые цвета. В углу находилась небольшая кухонька, где все было сделано из нержавеющей стали. На стенах висели картинки, многие из них нарисованные самими детьми, другие вырезанные из книг, на полу валялось множество игрушек.
Ники заметила, что на второй этаж ведет лестница с улицы. Она поднялась по ней и постучала. Ей открыла молодая женщина с мягкими темными волосами и добрыми глазами, прятавшимися за старомодными очками без оправы. На ней было ситцевое платье-мешок, которое сразу же пробудило у Ники воспоминания о прошедших днях, когда в ее жизни были и счастье, и любовь.
— Кейт, это ты? — неуверенно спросила Ники. Добрые глаза женщины широко раскрылись, в них мелькнули и удивление, и огонек узнавания.
— Ники! — Схватив подругу в объятия, Кейт прошептала:
— Я уж думала, что больше тебя никогда не увижу.
— Я тоже так думала. Но, как видишь, приехала, — сказала она, смеясь и в то же время ощущая какой-то странный комок в горле. — От фальшивой монетки не так уж легко избавиться.
— Не говори так, Ники, даже в шутку! Проходи, я напою тебя чаем, а если ты не торопишься, то, может быть, и поужинаешь?
Она прошла вслед за Кейт в комнатку, такую же уютную, как и комнатка детей. Мебель была сделана из дуба, а на дощатом полу лежал лишь небольшой тканый коврик.
Кейт заварила чай с травами в керамическом чайнике и поставила на старинный, но отреставрированный столик такие же две кружки.
— Ну, — сказала она тоном учительницы, — а теперь расскажи мне все о себе. Нам необходимо многое наверстать.
— Давай ты первая, — сказала Ники. — Мне казалось, что ты собиралась вступить в «Корпус мира». Честно говоря, я не особенно и надеялась найти тебя в городе.
— Я действительно вступила в «Корпус мира». И два года провела в Нигерии. Там-то я и познакомилась с Тимом — это мой муж. Мне кажется, я всегда чувствовала, что выйду замуж за человека, похожего на моего милого папочку, — сказала она с теплотой в голосе, — а когда встретила этого парня, то решила, что не отпущу его в американское консульство, и сделала его порядочным человеком, прежде чем он успел заговорить о «свободной любви»… — Ее лицо при упоминании о муже, казалось, просветлело. Ники почувствовала легкую зависть, не потому, что Кейт была уже замужем, но потому, что поставила себе цель и достигла ее.
— Посиди еще, и я вас познакомлю, — продолжала Кейт. — Он работает в городе: открыл небольшой магазинчик по продаже кустарных изделий, а я управляюсь здесь.
— Ребятишек еще нет? — спросила Ники. В глазах Кейт мелькнула печаль.
— У меня не может быть детей, — сказала она без надрыва.
— Прости, мне так жаль, — сказала Ники, чувствуя свою бестактность. Кейт кивнула.
— Мне тоже. Но здесь, в этом детском саду, у меня столько детишек, и я их всех люблю. И мы с Тимом уже подумываем о том, чтобы кого-нибудь усыновить.
— Так почему же ты все-таки вернулась? — спросила Ники. — Насколько мне помнится, ты всегда говорила о том, что хочешь жить где-нибудь в другом месте.
— Я передумала после смерти отца. Мы с Тимом приехали сюда на его похороны. Ты знаешь, Ники, пришли на них буквально сотни людей — просто трудно сказать, сколько человек подходили к нам, большинство из них мы даже и не знали, и говорили о том, как они скорбят о нем. Я всегда считала его очень хорошим человеком, но только тогда по-настоящему поняла, как много он сделал для Виллоу Кросс и как его будет здесь не хватать. И вдруг мне показалось ужасно глупым куда-то ехать спасать мир, когда здесь так много дел. Кроме того, Тим просто влюбился в этот город, а когда я попыталась посмотреть на окружающее его глазами, я поняла, что здесь живут такие же люди, как и всюду. Вот мы и здесь…
— Ты счастлива? — с легкой завистью спросила Ники, как бы желая узнать, действительно ли возможно такое в этом мире.
— Ты задаешь какие-то странные вопросы. Я делаю то, что мне нравится. А теперь перестань морочить мне голову и расскажи о себе.
Ники почувствовала, что ее собственная история гораздо беднее событиями, чем жизнь Кейт. Она коротко обо всем рассказала, выпустив лишь историю своих отношений с Алексеем.
Единственное, что я делала все эти годы — училась, — с несколько виноватым видом подытожила она. — Ну а теперь похоже, что деньги кончились. И вот я вернулась, чтобы посмотреть, нельзя ли спасти дом и землю моей матери.
— Наверное, пора тебе этим заняться, — тихо сказала Кейт. — Мне кажется, что до сих пор ты жила лишь в собственном внутреннем мире. Возможно, тебе пора перестать ждать и смотреть, что делают другие, включая и то, что они делают по отношению к тебе. Возможно, тебе пора самой начать действовать и принимать собственные решения.
Ники кивнула. Она робко протянула Кейт руку и взяла ее ладонь в свою, как они делали, когда были детьми.
Кейт, казалось, тоже вспомнила это.
— Теперь, когда ты снова нашлась, — сказала она, — надеюсь, ты не собираешься больше исчезнуть из моей жизни?
— Исчезнуть? — с удивлением повторила Ники. — Странно, но мне всегда казалось, что все было наоборот.
— Нет, Ники Сандеман, ты вечно все путаешь. Я часто писала тебе в первые два года. Разве ты не помнишь? Ты мне ни разу не ответила. Я решила, что ты встретила новых друзей и я тебе больше не нужна, ты хочешь забыть обо мне вместе со всем тем неприятным, что было в твоей жизни.
— Да, у тебя всегда была хорошая память, — сказала Ники, и голос ее дрогнул, когда она вспомнила, как дружба Кейт спасла ее от мучительного детского одиночества. — Ты — самое светлое, что у меня было в жизни. Если бы не ты, я не представляю, как бы я жила.
— В это трудно поверить…
— Но это так, Кейт.
— Тем более непростительно, — в голосе Кейт послышался легкий упрек, — я никогда не давала тебе повода думать, что не хочу дружить с тобой. Если ты считала иначе, то сама это придумала, Ники. Возможно, у тебя была более тяжелая жизнь, чем у меня… Не сомневаюсь, что это так. Но это еще не значит, что ты имеешь право вычеркивать из своей жизни тех, кто действительно любит тебя, кому ты дорога.
— Прости, — прошептала Ники, не зная, что ответить на упрек Кейт.
— Ладно, извинение принимается, — с улыбкой сказала Кейт. — Мне просто хотелось облегчить душу. И не только потому, что это касается меня, но и тебя.
Ники кивнула: она все понимала и была согласна с Кейт. Затем вдруг ее мысли приняли иной оборот. Если тогда она была не права по отношению к Кейт, то сколько раз она вообще допускала подобные несправедливости? Алексей, например: может быть, она чересчур быстро прогнала его?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62