Они подошли к розовой каменной стене, которая была вся исцарапана надписями: «Я люблю тебя, Элвис!» и «Элвис жив!» Около железных ворот они присоединились к поклонникам мужчинам, женщинам, детям, которые уже ждали. В записи зазвучал голос Элвиса.
Ники почувствовала, что сейчас хихикнет, но посмотрела на серьезное лицо Уилла и сдержалась. Потом ворота открылись, посетители тихо вошли.
Галерея с белыми колоннами была образцом классической гармонии. Дом из двадцати трех комнат внутри поражал роскошью: все было бело-золотое, хрустальные люстры отражались в голубых зеркалах.
Уилл говорил шепотом.
— А вот это кабинет Элвиса. Он называется «Комната джунглей», — сказал он, задерживаясь у двери. — Если верить рассказу, который я слышал, Элвис обставил кабинет за тридцать минут в мемфисском магазине, который назывался «Доналдс».
— Обстановка действительно необычная, — вежливо сказала Ники, взглянув на громадные стулья и диваны, которые были покрыты чем-то похожим на обезьяний мех, а пол и потолки обиты травянисто-зеленым ковром.
— Эта комната идеальная с точки зрения акустики, — сказал Уилл. — Элвис записал здесь восемь хитов для своего последнего альбома.
Когда они достигли телевизионной комнаты, Ники почувствовала запах южной домашней кухни.
— Я думала, что это музей, прошептала она Уиллу.
— И да… и нет. Внизу живет тетя Элвиса, миссис Лелта Виггс. Она готовит для служащих, которые убирают по ночам. Уилл внимательно посмотрел на Ники.
— Думаю, что тебе все это кажется шуткой, особенно если ты помнишь, каким был Элвис в конце. Но когда он начинал, Ники, никто не пел так, как он. Музыка, которую он сочинял, была первозданной, могучей и полной правды. Тогда он беспокоился о музыке, он должен был это делать, потому что не мог иначе.
Ники инстинктивно почувствовала, что он говорит не только об Элвисе.
— Тогда Элвису не нужны были наркотики или алкоголь, — продолжал Уилл, — он работал днями и ночами, не оставляя времени даже на еду… — Глаза Уилла горели таким обожанием, что Ники стало стыдно за то, что она поддразнивала его.
Они вошли в комнату памятных подарков, которая походила на сокровищницу египетского фараона. Уилл нахмурился.
— А потом успех разрушил его, Ники. — Он заставил его забыть, что настоящее, а что нет. Успех унес правду из его музыки, и там ничего не осталось.
Ники молчала. Уилл тоже был погружен в свои мысли. Внезапно он обернулся и посмотрел на Ники, как будто она тоже была одним из подарков. Его руки обняли ее, его губы приникли к ее губам. Застигнутая врасплох, она какой-то момент млела в его объятиях, чувствую рядом его сильное тело, пока инстинкт, который был сильнее желания, не заставил ее вырваться.
— Итак, я был прав, — сказал он спокойно.
— В чем? — спросила она, не желая встречаться с ним глазами.
— Я о том малом, которого видел в твоем доме, — осуждающе сказал он.
Ники старалась скрыть свое смущение под личиной холодности.
— Я уже тебе говорила, Алексей — просто старый друг. Хотя это и не твое дело, — добавила она.
Он поднял ее подбородок и посмотрел ей в глаза, как будто там он мог прочитать ее истинные чувства.
— Ты права, — согласился он, это совсем не мое дело.
Ники вздохнула с облегчением. Но было ли это облегчением?
Она последовала за Уиллом в «Сад медитации», где Элвис был похоронен рядом со своими родителями, Глэдис и Верноном. Ники и Уилл стояли в неловком молчании, наблюдая за поклонниками, которые рвали траву, чтобы привезти ее домой как сувенир, другие, похоже, молились. Везде были следы их преклонения: игрушечная собачка, ваза с цветами, записка.
Ники украдкой бросила взгляд на Уилла, у которого был растроганный вид. Она не решилась протянуть ему руку, не решилась преодолеть расстояние между ними.
Затем они прошли в маленький театр. Когда все места в нем были заполнены, свет погас, и на экране появился Элвис, поющий «Если бы я мог мечтать…» Поклонники пели с ним вместе. Уилл тоже пел, и его голос сливался с голосом Элвиса. Теперь Ники поняла, что они сделали две сотни лишних миль, чтобы посетить это место. Уилл приехал сюда в надежде, что и его коснется чудо, которое сделало его героя звездой.
Когда они вернулись в джип Уилла, Ники старалась вновь обрести то беззаботное, полное дружелюбия настроение, с которым они ехали в Мемфис. Но Уилл замкнулся в себе. На все ее вопросы он давал лишь односложные ответы, потом замолчала и она.
Как друг Уилл доказал, что ему можно доверять. Но поскольку теперь он выказал совсем иные чувства и желания, то у Ники возникли подозрения. Он надеялся, что в другой обстановке она упадет ему в объятия? Может быть, он решил добавить ее к числу своих побед только потому, что увидел в ее доме Алексея?
В Нэшвилл они приехали очень поздно, но город был ярко освещен, и многочисленные поклонники музыки «кантри» бродили по улицам.
— Я не думала, что здесь будет так много народа, — сказала она.
— Я же говорил тебе, Что этот музыкальный фестиваль — крупнейшее ежегодное событие в Нэшвилле.
— Да. — Ники зевнула, устав от дороги. — Я с нетерпении ем жду фестиваля, — сказала она, — но сейчас я хочу лечь в удобную постель и немного поспать.
Но когда они прибыли в мотель, где Уилл забронировал места, им выдали лишь один ключ.
— Это, должно быть, ошибка, — холодно сказала Ники; все ее подозрения опять проснулись.
— Я заказывал две комнаты, когда звонил, — заверил ее Уилл.
Дежурный отеля переводил взгляд с одного на другого. Он улыбнулся, как будто все это уже было ему знакомо, и беспомощно пожал плечами.
— Я ничего не знаю о двух комнатах, — сказал он, — и мой вам совет, берите единственную, которая у нас есть. В это время года вы нигде в Нэшвилле не найдете свободных мест.
Ники сдерживала себя, пока они не вышли из помещения.
— Это старый трюк! — взорвалась она. — И если ты думаешь, что я собираюсь делить с тобой комнату, Уилл Риверс, я могу сразу же сказать, что этого не будет!
— Я заказывал два номера, — зло возразил Уилл, — а если ты думаешь, что мне требуются уловки, чтобы заманить кого-нибудь в комнату, то ты сильно ошибаешься!
— Я буду спать в машине, — сухо сказала она. — Тебе нужен отдых.
— Я сам решу, что мне нужно! — Он схватил ее за плечи и встряхнул. — Я не знаю, что случилось, леди, но мне кажется, что ты во всем выискиваешь двусмысленности.
— Да? — все также раздраженно заметила она. — А мне кажется, что задето твое «эго»! Если я не упала в твою постель, значит, со мной что-то не в порядке!
— О? А разве не так? — Они стояли лицом к лицу, как противники.
Уилл рассердился.
— Нормальная женщина не ведет себя так, когда мужчина целует ее!
Ники ответила ему:
— А разве нормальный мужчина проводит жизнь в рыданиях по умершей любви и в то же время не упускает из виду ни одной женщины?
Уилл отшатнулся, его глаза сузились, кулаки сжались от усилия сдержать себя. Битва была внезапно окончена. Он подошел к джипу, достал сумку Ники и бросил ее ей вместе с ключом от номера. Через секунду он уехал.
Ники прошла в номер мотеля, быстро разделась и прыгнула в постель. Она долго крутилась и вертелась, не в силах заснуть. У нее в ушах все еще звучали ее собственные жестокие слова, но она старалась оправдать себя. Во всем виноват он! Разве не так? Он первым начал сражение. «Но ведь он говорил правду», — сказал ей внутренний голос. «Ну и я тоже», — возражала она. Но если они оба сказали только правду, то почему они были так злы?
Вспомнив, зачем они приехали в Нэшвилл, Ники почувствовала угрызения совести. Она представила, как Уилл ездит по улицам города, где нет свободных комнат, и всю ее злость как рукой сняло. После всего того, что Уилл для нее сделал, было ли честно так отнестись к нему? Неужели женщина не может сказать «нет» без объявления войны?
Она уснула на несколько часов и проснулась на заре. Быстро приняла душ, оделась, размышляя, приедет ли за ней Уилл. Если нет, то она не вправе винить его за это.
В семь часов раздался стук в дверь. Ники готова была извиниться, но Уилл опередил се.
Поторопись, — сказал он, — я хочу отвезти тебя позавтракать.
Она последовала за ним, села рядом с ним в джип.
— Уилл, — сказала она, когда он завел мотор, мне жаль, что я ссорилась с тобой. Я не имела никакого права говорить такие слова, расстраивать тебя перед выступлением.
— Все в порядке, — упрямо сказал он, не желая встречаться с ней глазами, это я вышел из себя. Мужчина не должен приставать к женщине, которую он не интересует.
— Но ты и не делал этого, — запротестовала она.
— Забудь, — остановил он ее, — это было прошлым вечером, когда мы оба устали.
Он выехал из города и направился к месту, которое называлось «Нелюбимый мотель и кафе». Ники поинтересовалась, есть ли скрытый смысл в его выборе.
— Это место знаменито своими завтраками, — пояснил Уилл, снова входя в роль гида и учителя. — Многие музыканты едят здесь.
Внутри знаменитостей не оказалось.
— Мы увидим музыкантов позже, — сказал Уилл, словно именно она была разочарована.
Еда, правда, была выше всяких похвал. Ники ела свежее печенье с домашним джемом, а Уилл заказал яичницу с ветчиной.
У них оставалось еще несколько свободных часов, и Уилл решил показать Ники Нэшвилл.
— Мы не опоздаем в студию? — беспокоилась Ники.
— Нет, ответил Уилл.
Они проехали через центральный деловой район, мимо здания местного Капитолия, мимо парка на берегу реки, подъехали к открытому музыкальному театру и наконец к знаменитому зрительному залу. Потом продолжили путешествие — к Парфенону, который был точной копией греческого, к поместью Эндрю Джексона, к Эрмитажу. Наконец они подъехали к студии. Уилл глубоко вздохнул, прежде чем открыть дверь. Ники поняла, что он боится.
Он открыл дверь, и Ники последовала за ним с намерением оказать моральную поддержку, которая теперь была наказанием, а не подарком.
Когда он вошел, его приветствовали продюсер и студийные музыканты, и он, казалось, совсем забыл о ней. Уилл взял несколько аккордов на гитаре, музыканты о чем-то посоветовались с Уиллом, готовясь к записи.
Хотя она слышала пение Уилла много раз, здесь оно звучало по-другому. Он надел наушники, сосредоточился, склонился над гитарой, дал знак музыкантам. Было сыграно вступление, а через секунду полился его голос, чистый и ясный, который с гордостью рассказывал о жизни табачного фермера — о его жизни, со всеми ее трудностями и радостями.
Затем Уилл начал «Некоторые реки глубоки». Его глаза затуманились, как будто он впервые почувствовал горе от утраты отца. Голос проник в душу Ники, и у нее на глазах навернулись слезы. Странно, думала она, что его голос так трогает ее, пробуждает чувства, которые она пытается отогнать от себя.
Пока музыканты отдыхали, Ники слышала, как Уилл разговаривал с продюсером о том, что хочет записать новую песню. Продюсер показал на часы на стене и покачал головой, но Уилл настаивал.
— Я буду играть сам, — спорил он, — но позвольте мне спеть ее. Может быть, «Темная сторона сердца» лучшее, что я написал.
После недолгих споров было достигнуто согласие. Уилл занял свое место. Высоко подняв голову, он начал петь. В тишине студии, где было слышно даже ее собственное дыхание, Ники слушала балладу о человеке, в сердце которого темнота, хотя раньше там была любовь. Он пел о веснах и зимах, которые были схожи, и Ники чувствовала, что это ее собственная песня. Какие они разные, его песни, но вызывают часто одни и те же чувства.
Со своего места Уилл смотрел прямо на нее, с грустным и одновременно злым выражением лица.
«Я видел любовь в ее очаровательных голубых глазах, — пел он, — я знал это…»
Он пел для нее, поняла Ники, новая песня была для нее!
«Я открыл свое сердце, я пригласил ее войти, но она не знала, как это сделать, она знала лишь, как скрыться… Она не показала мне ничего, кроме темной стороны своего сердца…»
Ники казалось, что она настроила себя против Уилла, но она была беззащитна перед его песней. И хотя она отвергла опасности любви, она почувствовала острую боль, услышав, что дверь, которую он открыл на короткое мгновение, теперь закрыта перед ней навсегда.
Силы, которые Уилл затратил на свое выступление, истощились. На обратном пути Ники вела машину, а Уилл спал, надвинув шляпу на глаза. Ей пришлось расталкивать его, когда они подъехали к ее дому.
— Я надеюсь, что у тебя все будет хорошо, Уилл, — сказала она, выйдя из машины. Он занял место за рулем. — Прошу прощения, добавила она, — если у тебя со мной было больше хлопот, чем моральной поддержки.
— Я бы сказал, что было и то, и другое. Ники взяла из машины свой саквояж и пожелала ему спокойной ночи. Сделав шаг к двери, она остановилась.
— Я думаю, что новая песня это победа, Уилл. Женщина может сделать больше, чем просто вдохновить на что-то подобное…
Уилл улыбнулся.
— Возможно, мужчина когда-нибудь тоже сможет сделать больше, чем просто спеть об этом…
Возможно, у них есть надежда, подумала Ники, зажигая огни в своем доме.
Когда она распаковывала свою сумку, зазвонил телефон.
— Это Ники Сандеман?
— Да…
— Меня зовут Бен Даффи, — сказал голос, — вы не знаете меня но я слышал о вас от Ральфа. Я живу рядом с ним. Можно сказать, я его лучший друг.
Ники улыбнулась, вспомнив визит дедушки.
— Да, мистер Даффи, чем могу быть вам полезна?
— Я думаю, что поступаю верно. Ральф не хотел, чтобы я звонил, но мне кажется, что это не правильно. Я думаю, что вам следует знать.
— Знать что, мистер Даффи? С моим дедушкой что-то случилось?
— Боюсь, что так, Ники. Он плохо себя чувствует, а вы единственная его родственница, вы должны это знать, что бы ни говорил Ральф.
Ники вспомнила его кашель, затрудненное дыхание. Но Ральф заверил ее, что покажется доктору, и все время повторял, что он не так плох для своих семидесяти лет.
— Я прилечу первым же самолетом, — сказала она. — И, мистер Даффи…
— Да, Ники?
— Пожалуйста, присмотрите за ним, пока Я не появлюсь.
Она положила трубку и позвонила своему работнику Джиму.
Он присматривал за фермой в ее отсутствие, но ждал ее приезда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62