Джим произнес молитву, а Ники добавила: «Аминь!».
После обеда все перешли в гостиную пить кофе и бренди. Ники поставила пластинку. Чуть дрожа, она достала из-под елки подарок Уилла, который он привез раньше. Это была василькового цвета шаль из чудесной английской шерсти. Она набросила ее на плечи, и с ее губ слетел легкий вздох.
Надеялась ли она найти нечто большее в открытке, которая была приложена к подарку, чем просто «Твой хороший друг Уилл»? Но почему же тогда к своему подарку — зеленой рубашке и подходящему к ней платку — она приложила открытку, где было написано «Моему любимому кантристу»?
Нет, подумала Ники, они просто друзья. Возможно, это и к лучшему. Она уже говорила Бейбу, она создала себе хорошую жизнь и не хочет больше рисковать ничем, ни для кого и ни для чего.
Церковь была украшена. Все фермеры кооператива «Виллоу Кросс», их жены и дети были одеты в свое лучшее праздничное платье. Следуя совету Хелен, Ники тоже сменила свои джинсы. На ней была новая шелковая блузка и черная бархатная юбка, ее золотистые волосы были схвачены бархатными ленточками, так что она походила на камею. Она уже не была здесь чужой, многие приветствовали ее, называя по имени, когда она с Тимом и Кейт шла по залу.
— Не знаю, почему ты хочешь встречать Новый год с двумя старыми женатыми людьми, — сказала ей Кейт.
— Мне больше не с кем.
— Правда? Ты веришь этому, Тим? — спросила Кейт мужа.
— Почему нет?
— Я думаю, Ники хочет, чтобы мы сопровождали ее на балы, — улыбнулась Кейт, — она хочет, чтобы мы защищали ее, сам знаешь от кого.
— Сам-знаешь-от-кого? — повторил Тим. — Он собирается сегодня вечером здесь быть?
— А вот и он, — объявила Кейт, указывая на Уилла, который собирался подняться на возвышение.
Ники отметила, что на нем ее рождественский подарок.
— Друзья и соседи, — сказал Уилл, — мое выступление не входит в официальную часть сегодняшних развлечений, но если никто не возражает, то я спою вам свою новую песню.
Он помолчал, ожидая тишины.
— Я назвал ее «Прелестная леди».
Он взял на гитаре несколько аккордов и начал петь.
— «Всякий раз, когда я закрываю глаза, то вижу тебя, прелестная леди… Полночь наступает и уходит, а тебя нет в моих объятиях, прелестная леди…»
«Интересно, кто она, эта прелестная леди, которая живет в его сердце, — подумала Ники. Та женщина, о которой рассказывал Джим? Уилл поет о прошлом?»
Когда песня закончилась, Уилл спел еще одну, потом еще. Наконец его место заняли музыканты, которые начали играть жизнерадостную танцевальную мелодию. А еще через секунду Уилл кружился по залу с одной из поклонниц.
Тим пригласил Ники на танец.
— Готова веселиться? спросил он.
— Спрашиваешь! — ответила она. Тим был хорошим танцором. Он кружил Ники, а другие пары старались следовать за ними.
Музыканты заиграли польку, и преподобный Клей пригласил Ники. Хоть он и был старше нес по крайней мере на тридцать лет, но танцевал с таким подъемом, что когда танец окончился, Ники не могла отдышаться.
Впервые ее пригласил танцевать Уилл, но она это расценила просто как дружеский жест. Как она заметила, Уилл танцевал со всеми дамами, но лишь по одному разу.
— Ты очень красивая сегодня, сказал он.
— Спасибо, — ответила она, разочарованная тем, что он назвал ее красивой, а не прелестной. Она спросила его о матери.
— Все по-прежнему, ответил он. — Она спрашивала о тебе.
— Я хотела навестить ее. — Она будет рада.
Ники думала, что вес это похоже на один из тех жутких школьных вечеров танцев, которые она была обязана посещать. С Уиллом было так просто разговаривать, когда они работали. Тогда она чувствовала себя абсолютно свободно. Почему же все иначе, когда играет музыка и его руки обнимают ее?
Когда он пригласил ее на второй танец, она почувствовала неожиданный прилив радости, что ее выделили из всех других. И Ники уже не уговаривала себя быть осторожной. Нет. У Уилла определенно были секреты, которыми он не хотел делиться. И если он знал о любви больше, чем она, о той любви, которая продолжается вечно то более вероятно, что он уже отдал кому-нибудь эту любовь.
Когда музыка закончилась, он поблагодарил ее церемонным: «Спасибо, мэм». Ники кокетливо улыбнулась: «Пожалуйста». После этого он танцевал со всеми по одному разу из числа тех, кто приглашал его. Она тоже несколько раз приглашала на танцы пожилых мужчин, которые были здесь с женами и детьми.
Приближалась полночь. Ники все время следила глазами за Уиллом. Он, как обычно, был окружен восхищенными женщинами. Наконец скрипач заиграл «Счастливый Новый год». Кейт и Тим заключили Ники в объятия, делясь с ней своей любовью. Джим Дарк тоже подошел обнять Ники.
Она оглядывалась вокруг в надежде увидеть Уилла. Но того и след простыл, он исчез с одной из своих прелестных дам.
Глава 24
С того вечера когда Ники произнесла речь вместо Уилла в кооперативе «Виллоу Кросс», она заняла определенное положение в обществе фермеров. Прошло два года, она стала более активной, все признавали, что она одаренный оратор. Фермеры, как правило, были неразговорчивы, терпеливы и принимали все неприятности без жалоб. Их было трудно подтолкнуть к какому-нибудь действию. Но с тех пор как Ники впервые вышла на трибуну, она доказала, что умеет убеждать. Она могла убедить самых скупых вложить что-нибудь в издание брошюр, самых апатичных — принять участие в демонстрации, которая устраивалась перед центром Хайленда. Были предприняты шаги против планов компании увеличить процент ввозимого табака за счет местных фермеров.
Когда Ники задумывалась от источнике своих новых талантов, то склонна была считать, что его питает ее глубокая ненависть к Хайлендам. Этой страстью она была охвачена больше, чем какой-нибудь другой.
На собрании летом 1983 года Ники выдвинула идею бойкота приближающегося пикника, который Хайленды устраивали в День Труда. Сначала это предложение не встретило поддержки. Многие фермеры ссылались на то, что они и люди компании в этот день встречались как друзья.
Одна женщина сказала, что было бы дурным тоном отвергать гостеприимство.
— А что такое хороший тон? — спрашивала Ники. — Спокойно сидеть, есть с их тарелки и благодарить их за это, а потом уйти ни с чем? Какова, по-вашему, цель этого пикника? Какова она была с самого начала — с 1920 года?
— С 1911 года, — раздался голос сзади. — Мой отец бывал там. Говорил, что никогда не пил так много пива.
— Тысяча девятьсот одиннадцатый год. Более семидесяти лет назад. Позвольте мне сказать вам, что и тогда цели были теми же. Накачать вас раз в год пивом с сосисками, чтобы вы не жаловались в остальное время. Все это ерунда, друзья. Пикник должен заставить нас поверить в то, что Хайленды наши друзья… Но все это вранье — что тогда, что сейчас. Мы должны дать им понять, что нам известна эта игра.
Раздались крики, свист, смех, но когда вопрос был поставлен на голосование, то более двух третей членов кооператива проголосовали за то, чтобы впервые с 1911 года бойкотировать пикник.
После собрания Уилл подошел к Ники.
— Должен признаться, что я предлагал это пять или шесть лет назад, когда мы были в тисках цен, но поднялся такой вой, что у меня не было никакой надежды протолкнуть это дело. Может быть, это происходит потому, что ты так здорово выглядишь, когда выступаешь, что люди выслушивают от тебя то, что они не стали бы слушать из уст другого человека. Как бы там ни было, я счастлив, что уступил тебе свое место.
Ники привыкла к лести Уилла. Он использовал каждую возможность, чтобы сказать ей, как она привлекательна, и это было чудесно. Но, отпустив комплимент, он обычно вскакивал в свой «пикап» и ехал куда-нибудь выпить или проводил вечер с кем-нибудь из членов своего клуба поклонниц.
— Знаешь, Уилл, — сказала она, — мне хотелось бы, чтобы ты не был так доволен моими речами. Мне нужно, чтобы ты поговорил о привозном табаке. Пришло время делать следующие шаги, а не только собирать петиции и отправлять их в Вашингтон. В конце концов, у промышленников целая армия лоббистов в Вашингтоне.
— Это факт, — согласился Уилл. — Мы не можем себе позволить купить такую армию.
— Может быть, и нет, — сказала Ники, — но мы не можем ее игнорировать, если хотим сохранить наши фермы. Уилл с минуту изучал Ники.
— И откуда мы возьмем сотрудников? Ты собираешься создать офис? — спросил он дразнящим тоном.
— Нет. Я просто поняла, что надо найти способ донести наши соображения до каждого, а не только до тех, кто рядом с нами. Табачные компании могут позволить себе заплатить за любую поддержку. Мы должны найти способ сделать это бесплатно…
Уилл покачал головой.
— Ты думаешь, что сможешь завоевать людей просто разговорами? Людей, которые ничего не знают о земледелии и не интересуются им?
— Мы можем по крайней мере попытаться привлечь их внимание. Знаешь, Уилл, когда я приехала сюда жить, больше всего меня поразило то, как люди Виллоу Кросс помогают себе сами, они не ждут, пока кто-нибудь другой решит их проблемы. Именно это мы и должны сейчас сделать. Признать тот факт, что результат борьбы в наших руках, и сделать все возможное, чтобы победить. Я хочу предпринять следующий шаг — и мне нужна твоя помощь. Как ты?
Он медленно кивнул.
— Как скажешь, прелестная леди, — ответил он, затем пожелал ей спокойной ночи и умчался на своем «пикапе».
Через две недели Уилл собрал членов кооператива на специальный митинг. Были приглашены журналист из «Дейли сигнал» и представитель местной телевизионной студии, мэр и конгрессмен, который представлял избирательный округ в Вашингтоне. Это была идея Ники пригласить конгрессмена.
— Даже если он не придет, — сказала она, — мы можем поставить его в известность о том, что в Виллоу Кросс происходит нечто, о чем ему следует знать.
Устроить митинг тоже было идеей Ники. После того как Уилл открыл митинг, спев песню «Фермер Браун», она произнесла речь о том, как выращивается иностранный табак, об условиях, похожих на рабство, которые существуют на плантациях Африки и Южной Америки.
Нечестно, — сказала она, — со стороны американских промышленников эксплуатировать людей других стран. Бесчеловечно извлекать выгоду из их страданий. Будет несправедливо позволить им разорить в погоне за наживой американских фермеров.
Как Ники и надеялась, сообщение о митинге появилось на первой странице «Сигнала». Выдержки из ее речи, так же как и песня Уилла, передавались несколько раз в телевизионных новостях.
Убедив Уилла, что они на правильном пути, Ники организовала такой же митинг в соседнем районе. Вскоре они совершили несколько поездок по всему штату. То ли из-за красоты Ники, то ли из-за таланта Уилла — телевизионные камеры следовали за ними по пятам. Сообщения об их кампании начали появляться в газетах и других штатов.
Пока Уилл и Ники боролись против угрозы иностранного табака, появилась еще одна угроза: отмена программы поддержки цен.
— Промышленники позволяют Конгрессу делать для них грязную работу, — сказал Уилл, найдя на кухонном столе Ники газету со статьей. Разве этого никто не видит? Неужели никого не волнует, что это может погубить тысячи фермеров?
— Мы заставим их подумать об этом, Уилл, — сказала Ники. Мы должны поехать в Вашингтон.
— Ты должна поехать.
— Но ты знаешь о земледелии больше, чем я.
Но это не о земледелии, Ники. Это о том, на что люди должны обращать внимание. Я думаю, это твое дело. Эй, — с усмешкой добавил он, — не могу же я петь песни перед конгрессменами?
Ники позволила себя уговорить. Они зашли слишком далеко, чтобы отступать. Ведь это затрагивало жизнь многих. Они позвонили своему конгрессмену и настояли на том, чтобы он организовал выступление представителя Виллоу Кросс во время слушаний по вопросу о табачных субсидиях.
Теплым вечером во вторник, когда вдоль реки Потомак начинают цвести вишни, Ники сидела в коридоре Конгресса США у комнаты слушаний и вспотевшими руками держала листки со своими заметками. Она была в синем костюме и белой блузке, ее густые светлые волосы были собраны сзади. Она даже отдаленно не напоминала фермера, который занимается выращиванием табака. Зная, что ее будут слушать мужчины, она думала, что это привлечет их внимание.
Она повернулась к Дженнифер Пирс, личному помощнику конгрессмена Самтера.
— Как долго нам еще ждать?
— Не знаю, — ответила мисс Пирс. Выйдет служитель и скажет, когда они будут готовы выслушать вас.
Вдруг в коридоре показалась группа вновь прибывших. Впереди шел высокий седой мужчина в безукоризненно сшитом английском костюме. Его осанка была прямой, почти как у военных, манеры сухими, но корректными, когда он отвечал на вопросы репортеров следовавших за ним.
— Это Десмонд Рис? — спросила Ники, узнав главу «Ригал Тобакко», которого не раз видела на фотографиях в журналах.
— Он самый, — ответила мисс Пирс. — Держу пари, он производит впечатление, и неважно, что он говорит.
Ники пришлось согласиться. Вопреки ее антипатии к табачным промышленникам, было трудно не поддаться впечатлению, производимому Десмондом Рисом. Он был выдающимся студентом в Гарвардском университете, звездой легкой атлетики. Выходец из среднего класса, он сумел добиться своего нынешнего положения. Больше всего Ники интересовал тот факт, что Десмонд Рис недавно одержал верх над Дьюком Хайлендом в борьбе за пост президента престижной Ассоциации табачных промышленников. Дьюк всегда мечтал занять этот пост, но это ему не удавалось.
Через полчаса дверь комнаты открылась. Молодой человек прошептал что-то мисс Пирс, а она обратилась в свою очередь к Ники:
— Они будут готовы выслушать вас через несколько минут. Войдите и сядьте.
С сильно бьющимся сердцем Ники последовала за служителем в комнату и села. Влиятельный конгрессмен с Севера заканчивал свою речь:
— Пусть табачные фермеры стоят на своих собственных ногах. Не стоит надеяться на программы, которые эта страна не может больше поддерживать. Я бы не выполнил своего долга, если бы не протестовал против поддержки табака, тогда как у многих американцев нет хлеба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62