Запихнув содержимое конверта в сумочку, она помчалась прямо в контору Уэзерби и, не обращая внимания на секретаршу, швырнула бумаги ему на стол.
— И вы думаете, что это вам сойдет с рук? — возмущенно воскликнула она.
Казалось, гнев Ники ни в малейшей степени не нарушил спокойствия Уэзерби. Казалось, он даже ждал ее.
— Сойдет с рук? Что именно вы хотите сказать, мисс Сандеман? Разве в моем поведении вас что-то не устраивает?
— Вот именно. Мистер Уэзерби, между нами никогда не было особой любви. Суд назначил вас моим опекуном в такое время, когда я ничего не могла решать, и с того самого времени это было скорее ваше поле деятельности, чем мое, так что ничего другого мне не оставалось, как примириться с этим и оставить вас в этой роли. Но я не знала, что вы используете свое положение мне во вред, позволив практически пустить на ветер мое единственное имущество, отдав неизвестно кому мой дом и участок, даже не побеспокоившись о том, чтобы вовремя потребовать с арендаторов оплату…
— Да, да, это все очень прискорбно, мисс Сандеман. Но видите ли, — он улыбнулся своей притворной улыбкой, и его южный выговор, казалось, стал еще заметнее, — это Юг, и здесь у нас свои порядки. Поскольку вы дочь… иностранки, да и сами практически здесь не жили, вы, возможно, плохо разбираетесь в наших обычаях. Но мы здесь не относимся ко многому так формально, как на Севере. Если мы сдаем кому-нибудь дом и землю, то мы обычно доверяем ему…
— Доверяете! — взорвалась Ники. Я даже не смогла купить здесь в кредит новый холодильник, а вы позволили кому-то разорить дом моей матери, забрать ее вещи без…
— Ну какой смысл так злиться? сказал он, все еще стараясь казаться вежливым. У меня много работы…
— Смысл очень даже есть, Уэзерби. Однажды вы привезли мне указание от Хайлендов — они предупреждали меня, что пойдут на все, если я попытаюсь каким-либо образом скомпрометировать их перед людьми, и мне совершенно ясно, что вы у них мальчик на побегушках. Теперь вы пытаетесь передать мне от них, чтобы я даже и не пыталась что-либо предпринять, что у меня все равно ничего не выйдет. — Она подошла к столу, где он по-прежнему сидел, спокойно глядя на нее. — Ну что ж, это только придает мне решимости. И, может быть, первое, что я сделаю, чтобы показать вам, что у меня свои планы — это найму адвоката, чтобы он проверил всю вашу работу — пусть он проверит, что вы как мой опекун сделали для меня, и посмотрим, что скажет суд о том, насколько непрофессионально и в ущерб моим интересам вы вели дело, я уж не говорю о том, что вы забираете мои деньги на оплату себе самому…
Уэзерби поднялся, и маска вежливости слетела с его лица. Он обошел стол, глаза его сузились, в голосе послышались угрожающие нотки:
— На вашем месте, мисс Сандеман, я бы не стал угрожать. Получать плату за свои услуги — совершенно обычное дело. И любой суд города, округа или штата сочтет ваши претензии необоснованными. А если вы хотите нанять другого адвоката и выбросить последние оставшиеся деньги на пустую судебную тяжбу, начинайте. Только я думаю, что если ты попробуешь запачкать в этом городе мое имя, то посмотрим, что они сделают с твоим — и с именем твоей матери, самой известной шлюхи здесь, в Виллоу Кросс. — Скрестив руки на груди, он уставился на нее.
Ники почувствовала, как у нее сжались кулаки. Ей хотелось изо всех сил стукнуть Уэзерби, но она могла лишь бросить на него презрительный взгляд. Что-то в нем — именно в эту минуту — заставило ее почувствовать себя опять десятилетней одинокой и испуганной девочкой, полностью зависящей от воли посторонних ей людей. Если у нее и был шанс остаться и выжить здесь, в Виллоу Кросс, то она действительно не могла себе позволить тратить время, энергию и деньги на борьбу со столь известным жителем города — к тому же его поддерживали Хайленды.
Торопливо схватив бумаги, брошенные ею на стол Уэзерби, Ники ни слова не говоря выбежала из его кабинета. Когда она проходила через приемную, секретарша наградила ее дежурной улыбкой, и Ники представила, какие слухи и сплетни вскоре разлетятся по телефонным линиям Виллоу Кросс.
Все еще потрясенная случившимся и чувствуя себя несчастной, она поехала в детский сад Кейт, надеясь получить поддержку и совет от подруги. Там оказался и Тим, поскольку его магазинчик не имел определенных часов работы. У детей был тихий час, и Ники сидела с Тимом и Кейт на их кухоньке и показывала счета, присланные ей в последний раз мистером Уэзерби. Они были потрясены не меньше ее.
— Он же твой опекун! — сказала Кейт. — Он должен был блюсти твои интересы, сохранять твое имущество!
— А этот счет! — возмущался Тим. — Думаю, что даже в Нью-Йорке адвокаты не запрашивают за свои услуги такие деньги…
— Что же мне теперь делать? — спрашивала Ники. — Он прекрасно понимает, что у меня нет денег, чтобы привлечь его к суду. Но ведь он оставил меня ни с чем!
Тим взглянул на жену, и она кивнула, как будто они уже между собой обсудили положение Ники.
— Ники, — сказал Тим, — мне кажется, ответ у тебя буквально под ногами. У тебя есть способ не только сделать так, чтобы твоя собственность полностью окупилась, но и получить кое-что сверху…
— Нет, Тим. В том состоянии, в котором все это находится, я за нее много не получу. И, кроме того, я просто не могу продать дом и землю. Это все, что у меня…
— Кто говорит о продаже? — вмешалась Кейт. — Мы имели ввиду совсем другое, мы думали, что ты могла бы… — Она посмотрела на Тима, как бы ожидая, что более серьезные рекомендации должны исходить от него…
— Да, так что же? — с надеждой спросила Ники.
— Выращивать табак, — сказал Тим.
— Табак?.. — тихо повторила Ники. Табак лежал в основе богатства ее врагов. Неужели ей тоже участвовать в таком деле?
Кейт оперлась на стол и говорила очень тихо, поскольку видела, что за перегородкой начали ворочаться спящие ребятишки:
— Просто безобразие, стыдно смотреть, как пропадает твоя земля, Ники. Пятьдесят акров — это совсем немало, чтобы обеспечить приличную жизнь. Масса фермеров в округе имеют гораздо меньше.
— Но я ничего не понимаю в сельском хозяйстве, — сказала Ники. — И, кроме того, боюсь, у меня нет даже начального капитала.
— Найми хорошего специалиста, — предложила Кейт, — постепенно и сама всему научишься. Используй те деньги, что тебе прислала Хелен, а когда они кончатся, мы с Тимом тебе поможем.
— Нет, я не могу…
— Ники, я как-то говорила тебе, как это больно, когда от тебя отказываются. Сейчас происходит то же самое. Если ты не позволяешь себе помочь, то ты в какой-то мере отказываешься от нас: стараешься показать, что боишься впустить нас в свою жизнь.
Ники наклонила голову, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы. Кейт встала и, подойдя к ней, обняла ее за плечи, а Тим протянул руку и дотронулся до ее ладони.
— Стань частью нашей жизни, Ники, . — сказала Кейт, — это самое лучшее, что ты можешь сделать. Ты всегда была одинокой. Но ведь ты приехала жить сюда, в табачный край. Так стань и его частью тоже. Если ты ничего не предпримешь, и причем как можно скорее, ты потеряешь то, что так хотела сохранить.
Она ушла от Кейт с Тимом, дав обещание хорошенько подумать над их словами. Но все же она побаивалась — не потому, что ей придется заниматься совсем новым для нее делом, но потому, что это новое дело вовлечет ее в сферу влияния Хайлендов, сферу, которую они контролировали столь же жестоко и неумолимо, как и всю ее жизнь — и жизнь ее матери тоже.
Однако, вернувшись к себе, Ники взглянула на поля и представила их покрытыми ухоженными ровными рядами кустиков вместо засохших и полусгнивших стеблей. Она, усмехнувшись, подумала о том, что действительно будет забавно войти в дело — пусть где-то совсем сбоку — полностью контролируемое се врагами. Интересно, попытаются ли они вытеснить ее?
Эти мысли не покидали ее и весь следующий день, когда она приводила в порядок дом, но она так и не смогла убедить себя, что ей все же стоит рискнуть. Даже у опытных табаководов иногда бывают неурожаи. А вдруг она растратит деньги Хелен, потом деньги Кейт и Тима, а у нее ничего не получится?
В ту ночь она лежала без сна, мучимая сомнениями. Вдруг уже где-то в начале четвертого ночи ей показалось, что она слышит скрип гравия, как будто по незаасфальтированной дорожке, ведущей к дому, приехала машина. Ники встала и выглянула из окна спальни.
Ночной месяц слабо освещал сад, но дорожка, окаймленная высокими вязами, пряталась в темноте. Ники старалась приглядеться к густым теням. Есть там машина? Она не могла сказать точно.
Но затем она увидела, как лунный свет упал на фигуру человека. Это был мужчина. Она не спускала с него глаз. Он поднял руку, и тут Ники увидела, как в темноте вспыхнул огонек сигареты: очевидно, ночной посетитель сделал затяжку.
Кто бы это мог быть? Уэзерби? Может быть, они послали кого-то, чтобы навредить ей?
Ники хотела окликнуть его, но потом передумала. Лучше просто посмотреть, что он будет делать. Посетитель не мог видеть ее в темной комнате. Скорее всего он думает, что она спит. Если он подойдет к дому поближе и попытается вломиться, у нее будет время ускользнуть от опасности.
Но человек не шевелился. Он в течение довольно долгого времени лишь стоял, глядя на дом, время от времени попыхивая своей сигаретой. Наконец отбросил в сторону окурок и растоптал его каблуком. Затем исчез в тени деревьев. Ники услышала шум мотора, зажглись задние огни, и она увидела, как машина медленно удаляется по дорожке от дома. Этим все и кончилось. Кто бы это мог быть? Кто мог приехать сюда лишь с одной целью — посмотреть на дом, помечтать при свете луны? Кто-то, кому не спится так же, как и ей, и кто приехал сюда в поисках ответа на мучающие его вопросы? Может быть, он хотел, чтобы она уехала отсюда, пытался запугать ее и заставить уехать?
Интересно, знаком ли он ей? А может быть, это человек, который был знаком лишь с ее матерью?
Проснувшись на следующее утро, солнечное и ясное, Ники с трудом могла поверить, что этот таинственный посетитель при свете луны ей не приснился. Одевшись, она вышла к тому месту, где видела темную фигуру. В траве лежал раздавленный окурок.
Она все время думала о ночном происшествии, но никак не могла найти ему объяснения. Однако ей все-таки показалось, что кому-то хочется вселить в нее тревогу и мучительную неопределенность. В сущности этот человек, стоявший в тишине у нее под окном, ничем ей не угрожал.
И, думая обо всем этом, она наконец пришла к единственному решению, которое действительно было для нее важным. Она останется здесь, потому что только так она сможет найти ответ на все загадки, окружающие ее. Был ли этот молчаливый посетитель здесь единственным? Нет, она окружена ими здесь, как была окружена и ее мать. Ники поклялась себе, что покажет любому из них, что ее невозможно запугать и заставить уехать, докажет им, что дочь Гейбриэл Сандеман часть этого мира.
Глава 18
В маленькой баптистской церкви, стоящей в нескольких милях от города, скоро должно было начаться ежемесячное собрание «Виллоу Кросс Тобакко Кооперейтив». На Ники были джинсы и клетчатая рубашка. Ей казалось, что именно так должны одеваться фермеры. Но когда она приехала, то поняла, что ее предположения были неверными. Мужчины, женщины и дети были одеты в свою лучшую праздничную одежду.
— Почему ты меня не предупредила? — зашипела она на Кейт. — Почему ты не сказала, что я не так оделась?
Кейт, на которой было подходящее для всех случаев цветастое платье, улыбнулась.
— Я уже говорила тебе, Ники что настало время, когда тебе всему нужно учиться самой. Кроме того, здесь не показ мод. Наши люди, может быть, немного… провинциальны, но поскольку ты не в блестках и перьях, то не имеет никакого значения, как ты одета.
— Огромное спасибо. А я думала, что ты присоединилась ко мне для того, чтобы я не выглядела дурой.
— Я здесь для того, чтобы помочь тебе познакомиться со всеми. Здешние люди немного подозрительно относятся к незнакомым.
Ники подозрительно посмотрела на Кейт.
— Эй, не смотри на меня так. Не имеет никакого значения, родилась ты в этом городе или нет. Что касается местного общества фермеров, ты для них посторонняя.
Кейт взяла Ники под руку, как она обычно делала в школе, и повела ее по зданию церкви.
— Миссис Клей, — сказала она крупной женщине, затянутой в черное, — я хочу познакомить вас со своей старой подругой, Ники Сандеман. Она живет в доме Мартина.
Ники передернуло, когда она услышала, что Кейт назвала коттедж Элл по имени арендатора, который жил там после них, табачного фермера, так плохо следившего за домом. Она уже открыла было рот, чтобы возразить, но Кейт быстро пожала ее руку, и Ники поняла, что такое представление поможет ей войти в местное общество.
— Как дела? — отозвалась женщина. — Вы родственница Мартинов? — спросила она, при этом ее глаза заблестели от любопытства.
— Нет, не родственница, — ответила Ники.
— Чудесные люди, — продолжала миссис Клей. — Ужасно досадно, что они так неожиданно уехали. Как бы там ни было, — сказала она, быстро меняя тему, — я желаю вам всего наилучшего, миссис…
— Сандеман, — подсказала Ники, пытаясь понять по лицу женщины, узнала ли та ее. Но на лице ничего не отразилось и Ники предположила, что вокруг Виллоу Кросс были места, где Элл Сандеман была не так известна или же ее забыли.
— Надеюсь, ты не возражаешь, — быстро сказала ей Кейт после того, как женщина отошла, — но Мартины жили в твоем доме так долго, пока ты отсутствовала, что Все тут считают твой дом домом этим людей. Кроме того, ты говорила, что хочешь все начать сначала. Я думала, ты сама решишь, хочешь ли ты вспоминать прошлое.
Ники кивнула. Она поняла и оценила мотивы поведения Кейт, но тем не менее чувствовала себя неловко, отрекаясь от своего истинного родства, будто это означало, что она стыдится собственной матери.
Кейт представила ее еще нескольким людям. Они обменялись любезными фразами. Даже если люди, с которыми знакомилась Ники, были любопытны, они были все же достаточно вежливы, чтобы не спрашивать больше того, на что она была в состоянии ответить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62