Я надеялась, что он позвонит на следующий день, но этого не случилось. Я провела неделю, думая о нем.— Почему ты не звонил? — воинственно спросила я.— А что, по-твоему, я делаю сейчас?— Звонишь. Но с опозданием на пять дней.— А ты считаешь? — Кажется, он удивился. — Я не звонил, потому что не имел для тебя никакой новой информации.Это заставило меня опомниться. А я-то, дура, думала, что Джерри может позвонить по личным причинам.— Понимаешь, я руковожу сыскным агентством, и дел у меня хватает.— И какую же информацию ты для меня раздобыл? — свысока спросила я.— Расскажу завтра, когда мы встретимся в «Счастливом трилистнике». — Джерри любил напускать на себя таинственность.— Мне придется попросить у миссис Бичем выходной.— Но завтра воскресенье!— Да, но на этой неделе я уже брала отгул. — Я не собиралась облегчать ему жизнь. — Не знаю, смогу ли я договориться…— Брала отгул? — саркастически прервал он. — Ты меня поражаешь. Выходной за хорошее поведение, да? О господи, да они просто издеваются над тобой! Тебя еще не начали пороть?— Пошел ты, Джерри! — Я бросила трубку. Наверно, потому, что чувствовала себя несчастной.Мне было тридцать лет, а я жила, как какая-то старая монахиня. Не помнила, когда в последний раз была в дискотеке или клубе, где меня могли бы облапить. Нет, я не хотела, чтобы меня лапали, но с удовольствием дала бы кому-нибудь по рукам. Разве это не женская привилегия? А вместо этого я проводила досуг с двумя старухами. Моим единственным развлечением была прогулка с разжиревшей собакой. Едва ли это можно было считать пределом мечтаний.Джерри был единственной ниточкой, которая связывала меня с внешним миром. Но теперь и он поставил на мне крест.Франческа обращалась со мной как с вешалкой для пальто. Пенелопа была довольно приветлива, но даже она начинала использовать меня как бесплатную бебиситтер. «Тетя Энни», черт побери! Миссис Бичем не могла меня видеть. Единственное, чего она хотела, это быть элегантной и сидеть, как ледяная статуя на свадьбе. Смотреть можно, трогать нельзя. А Джейми уехал во Францию — очевидно, снова писать маслом обнаженных женщин с устрашающей анатомией. Интересно, где он доставал таких натурщиц…Миссис Бичем не позволяла читать ей. Во всех фильмах, которые я видела, компаньонка читала своей хозяйке. А она даже не давала мне менять пластырь на ее запястье.В довершение несчастий я поссорилась с Джерри. Наверно, он больше не скажет мне ни слова. Жизнь кончена.Внезапно снова задребезжал телефон.— Энни Макхью, благодари бога, что ты мне нравишься, — промолвил Джерри. — Завтра вечером с шести до семи я буду в «Счастливом трилистнике». Если понадобится, свей веревку из простынь, но будь там.Он положил трубку раньше, чем я успела сказать, что благодарна ему за терпение и понимание. За дружбу и преданность. И за то, что он ни разу не назвал меня «надежной».Наверно, он был уверен, что я приду в переполненный бар, потому что напиток уже ждал меня. Неужели «шприц»? Я не выпила ни одного со времен переезда на Хейни-роуд…Он задумчиво следил за тем, как я снимаю пальто.— К делу, Энни.Я взяла бокал и сделала глоток. Джерри не стал ходить вокруг да около.— Похоже, миссис Бичем в свое время была хиппи, — сказал он.Я чуть не поперхнулась. А потом захохотала так, что напугала бармена.— Джерри Даннинг, ты совсем рехнулся! — Тут я закатилась снова.Но Джерри и бровью не повел.— Хиппи? — наконец выдавила я. — В жизни не слышала ничего подобного! Джерри, прости меня за смех, но кто-то тебя надул. Ты когда-нибудь видел миссис Бичем? Разговаривал с ней?Он вынул из нагрудного кармана маленький моментальный снимок.— Узнаешь кого-нибудь?На снимке было трое. Трое очень счастливых людей. Две девушки и мужчина. Хотя понять это было трудновато, потому что все они выглядели одинаково. У всех были волнистые кудри до плеч. На всех были одинаковые рубахи и ряды бус, которых хватило бы, чтобы открыть обменный пункт где-нибудь в центре Африки.— Извини. — Я покачала головой. — Я не знаю никого из этих людей.— Энни, присмотрись внимательнее. Девушка в середине.Во внешности смеявшейся девушки с непокорной копной волос и огромными серьгами действительно было что-то знакомое. В том, как она держала голову. В том обольстительном и одновременно высокомерном взгляде, которым она смотрела в камеру. Или на фотографа?Лишь через несколько секунд я поняла, почему мне так знаком этот взгляд.— Франческа? Ее дочь, которая живет в Килдэре? Лицо Джерри приобрело самодовольное выражение.— Это миссис Клер Бичем.— Не морочь мне голову, это Франческа. Он перевернул снимок.На задней стороне фотографии было что-то написано от руки. Разобрать надпись было сложно; требовалось присмотреться. Она гласила: «Марракеш, 1970».— Это не она. — Я тут же бросилась на ее защиту. — У миссис Бичем нет с ней ничего общего!— Сейчас, может быть, и нет. Но этот снимок сделан больше тридцати лет назад.Я понимала, куда он клонит.— Эти волосы… нет, это не она. Кроме того, миссис Бичем тогда было сильно за тридцать. А это молодая девушка. Тинейджер. — Я прищурилась и всмотрелась в расплывчатое лицо.— Ты сама сказала, что она похожа на собственную дочь, как ее там…— На Франческу. Но это ничего не доказывает. Так выглядят все девушки с длинными светлыми волосами. Если, конечно, эти волосы как следует начесать. — Я ткнула в снимок пальцем. — У миссис Бичем волосы совершенно прямые. Кому это и знать, как не мне? Только сегодня утром я помогала ей заплетать их во французскую косу.— Почему ты так сердишься?— Потому что ты вызвал меня сюда, пообещав сообщить что-то очень важное, а вместо этого показал фотографию каких-то хиппи. И в придачу заявил, что одна из них — женщина, с которой я провожу целые дни. Хотя ты ее и в глаза не видел.— Я думал, ты работаешь только пять дней в неделю.— Не умничай, Джерри. Миссис Бичем не имеет к этой фотографии никакого отношения. Она высокая, стройная женщина. А эта девушка… пухленькая. Кроме того, миссис Бичем не выносит запаха табачного дыма. Первое, о чем меня спросили, когда я переступила порог, это курю ли я. Она терпеть не может курильщиков. Считает это мерзкой привычкой. И думает, что ее следовало бы запретить законом.— Но тогда она так не считала. — Он показал на сигарету в руке улыбавшейся девушки. Сигарета была размером с ракету. Даже на старом фото можно было различить струйку дыма, поднимавшуюся от ее кончика.— Ты хочешь убедить меня, что она шлялась по всему миру, обкуривалась до одури и носила эту смешную одежду?— Я не говорил, что она обкуривалась до одури.— Ты только глянь на этот снимок! Разве нормальный человек наденет на себя такое?— В семидесятом году это был последний крик моды.— Это не она!— А если и она, какая разница? Почему ты так кипятишься?— Потому что… потому что я знаю ее и понимаю, на что ты намекаешь. Ты хочешь сказать, что она была хиппи, наркоманкой, спала с кем придется и родила ребенка, которого стыдилась. Вот почему она его бросила. Так вот, она не сделала бы ничего подобного. Во всяком случае, по до… по доброй воле. — Я начала заикаться, чего не делала с дошкольного возраста. — Она… она на это не способна.— На что не способна? На то, чтобы спать с кем угодно? Или на то, чтобы бросить ребенка?Я тяжело вздохнула.— Тебе этого не понять. Она может быть кем угодно, но при этом останется леди. Изысканной. Утонченной. И кроме того… кроме того, она очень предана своим детям.— Ты хочешь сказать, тем детям, которых она не бросила? — насмешливо посмотрел на меня Джерри.— Зачем ты пытаешься причинить мне боль?— Я пытаюсь не причинить тебе боль, а защитить тебя от этих людей. Я знаю эту породу. Когда нужно, они разыгрывают из себя либералов. Одеваются по последней моде. И даже притворяются хладнокровными. Но если попробуешь встать им поперек пути, тут же поймешь, из какого теста они сделаны. И бьюсь об заклад, это тебе не понравится.Если бы он знал… Миссис Бичем не нужно было притворяться хладнокровной. Температура ее тела никогда не превышала минус десяти. Настоящая женщина-айсберг.— Джерри, сделай мне одолжение. Брось это дело! — выпалила я.— Бросить? Ты сама хотела, чтобы я провел расследование. Сама пришла ко мне за помощью.— А теперь прошу прекратить его. Откуда я знала, что оно станет твоей манией?— Моей манией?— А как же еще это назвать? Ты звонишь мне днем и ночью и спрашиваешь: «Как успехи? Что нового ты узнала?»— О господи! Я думаю, тебе лучше уйти. — Джерри поднес к губам стакан с виски.— Извини, Джерри. Просто от этого… копания в ее жизни… во рту остается мерзкий привкус. Мне это не нравится.— Я с самого начала предупреждал, что могу раскрыть то, что тебе не понравится. Но не делай из меня подонка. Что ты на меня набрасываешься?— Я не набрасываюсь на тебя, — пошла я на попятный. — Просто с меня достаточно. Спасибо за то, что ты раскапываешь ее прошлое, но пора положить этому конец. В последние три недели я ощущаю постоянную головную боль и тошноту. Меня тошнит от этого притворства.— Тогда перестань притворяться. Скажи ей, кто ты такая.— Скажу.— Когда? Чего ты ждешь?— Хиппи? — Меня снова разобрал смех. — В жизни не слышала большей чуши!— Хочешь сказать, что она святая благородного происхождения?— А ты в это не веришь?— Послушай, если моя профессия чему-то и учит, так это тому, что святых не бывает.— Нет, бывают! Ты просто общаешься не с теми людьми!— Можно подумать, что в последние недели ты общаешься с кем-то другим.Я тупо уставилась на него.— Энни, ты ужасно выглядишь. И ничем не напоминаешь ту чудесную девушку, с которой я познакомился на обручении Фионы.— О, прости меня за то, что я не «мисс Вселенная». Ты уверен, что не спутал меня с Фионой? Это она веселая, красивая блондинка! А я — серая мышка с жидкими русыми волосами. Из тех, кого никто не замечает.— Я тебя заметил. — Он смотрел мне прямо в глаза. Я потянулась за сумочкой.— Энни, ты потеряла весь свой шарм и волю к жизни. Шарм? Это еще что? Как он смеет говорить мне комплименты, а потом опускать с небес на землю?— Спасибо, Джерри. Любой девушке лестно услышать такое. Что она похожа на ведро с помоями.— Я не говорил этого. Не выворачивай мои слова наизнанку.— Ничего я не выворачиваю. Ты сам сказал, что я потеряла шарм и волю к жизни.— Я говорил, что жизнь на Хейни-роуд не доведет тебя до добра. Теперь ты меня понимаешь?Конечно, он был прав. Но я была не в том настроении, чтобы признать это. Я взяла пробковую салфетку, мокрую от пива, и начала проделывать в ней дырки, вызвав гнев тучного бармена, который не догадывался, что усы а-ля Сапата note 3 3
Сапата Эмилиано (1879—? 1919), руководитель крестьянского движения в Мексиканской революции 1910—1917 гг., был вероломно убит.

вышли из моды еще в шестидесятых.— Энни, ты сердишься на меня?Я отколупнула ногтем большой кусок пробки и положила его на стойку. Пусть только бармен попробует что-нибудь сказать!— Я сержусь на самое себя.— Не надо. В этой истории ты сторона пострадавшая.— Что ты хочешь сказать?— Ну, по-видимому, праведный судья и в самом деле был настоящей скотиной.Я шлепнула изувеченную салфетку на стойку.— Ты же сказал мне, что он был уважаемым человеком!Джерри кивнул.— Может быть, коллеги его и уважали. Но в управлении полиции придерживались другого мнения.— Я не хочу этого слышать. Ты намекаешь, что он брал взятки?— Утверждать не берусь. Однако в полиции его терпеть не могли.Я перевела дух и засмеялась.— Это меня не удивляет. Рози говорила, что он был старым ворчуном.— Он был законченным подонком.— Судья Верховного суда? А ты ждал чего-то другого?— Нет. Но она вышла за него замуж. И была с ним до самого конца. С человеком, который был законченным подонком. Как по-твоему, что это может значить?С меня было достаточно.— Я должна идти. Миссис Бичем купила билеты на благотворительный спектакль в театре «Эбби». Я иду с ней, — сказала я, стараясь говорить ровным тоном.Но я забыла, с кем имею дело.— Бедная Энни, прими мои соболезнования. Но я тебя предупреждал. Говорил, что жизнь у Бичемов будет не сладкой. — Джерри усмехнулся, однако тут же вновь стал серьезным и нахмурился.— Что? Что еще? — с трудом выдавила я.— Я думал, ты больше не хочешь меня слушать.— Говори, не томи душу!— Клара Бичем была второй женой судьи. До того он был женат. Кажется, когда они поженились, Клара была беременна. Во всяком случае, так утверждала моя информаторша, пока не проглотила язык. Но Франческа, считающаяся их единственным совместным ребенком, родилась лишь два года спустя. Разве это не любопытно? Даже слоны вынашивают свое потомство меньше.Шок был так силен, что я онемела.— Энни…— Пе… Пенелопа и Джейми? Они… она не их мать?— Нет. Их мать умерла, когда они были маленькими. Значит, в моей физической тяге к Джейми не было ничего незаконного. Конечно, если моим отцом был не судья. В противном случае мы бы приходились друг другу единокровными братом и сестрой. А эта нахальная воображала Франческа была моей единоутробной…— Думаешь, моим отцом был судья? Джерри не ответил.— Ты хочешь сказать, что к моменту бракосочетания она была беременна мной. Верно? — Он кивнул. — Поэтому вполне возможно, что судья мне не отец. Иначе с какой стати ей было от меня отказываться? Или ты станешь утверждать, что у богатых свои причуды? Например, что нельзя рожать во время какого-нибудь театрального фестиваля? — Я попыталась засмеяться.— Кто знает, чем руководствуются такие люди, как Бичемы? — спокойно ответил Джерри.Я захлопала глазами.— Ты знаешь, что может вызвать у них нервный тик? Я не знаю. Я и простых-то смертных с трудом понимаю. Например, тебя.— Меня?— Да, тебя! Почему ты хочешь остаться на Хейни-роуд? Только не ссылайся на то, что не можешь найти подходящую квартиру. Конечно, в наши дни это такая же редкость, как зубы у курицы, но ведь другие как-то справляются. Кстати говоря, в моем доме есть свободная комната, которая всегда к твоим услугам.— Джерри, я должна идти. Они будут ломать себе голову, куда я исчезла.— Ты что, меня не слышала?— Я обязана выяснить, кто я такая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39