Чувствовала ли жар, исходивший от него при одном лишь взгляде на нее? Останется ли он навечно ее учителем и никем больше?
– Не думаю, чтобы ты мог помочь мне, – вздохнула Билли, – но если хочешь выслушать, я хотела бы поговорить.
Джордан порылся в кисете, отыскивая трубку – которую, впрочем, никогда не курил, – и зажал ее в зубах. Потом кивнул. Он готов слушать. Билли снова засмеялась.
– Когда-нибудь ты не сможешь найти эту трубку и что же тогда станешь делать?
– Вверх по реке без весел, – усмехнулся Джордан. – Это помогает мне сосредоточиться. Ремень безопасности, если хочешь. Все мы в таком нуждаемся, ты ведь знаешь.
– Нет, не знаю. Не думаю, что когда-нибудь меня поддерживало и утешало нечто в этом роде. Ведь именно об этом ты говоришь, не правда ли, об утешении?
– В некотором роде. Начинай, Билли.
Билли излила душу. Слова хлынули водопадом. Джордан сидел не шевелясь, зажав трубку в зубах. Он не делал резких движений, опасаясь прервать или затормозить поток излияний Билли. Даже не кивал.
Постепенно она выдохлась, медленно, как локомотив на остатках пара, сбавляя стремительный бег. На щеках снова вспыхнул румянец. Она распахнула душу, рассказала о том, чего, казалось бы, уже и не помнила… И не знала теперь, лучше ей стало или хуже.
Наконец Джордан заговорил:
– Страшно тяжелую ношу несла ты все эти годы. Но ты чувствуешь некоторое облегчение после того, как выговорилась?
Билли задумалась.
– Да, – тихо призналась она, – чувствую. Но еще не знаю ответов на мои вопросы. Что ты об этом думаешь, Джордан?
– Я думаю, твои трудности ты можешь преодолеть только сама. Я не могу сказать тебе, что надо делать, Билли. Ты должна определиться с порядком вещей, прийти к решению и не отступать от него. Ты не можешь позволить другим людям управлять своей жизнью. Оба мы это знаем.
Я кое-что расскажу тебе, а это я узнал на своем собственном опыте, так что могу поделиться с тобой. Моей проблемой стал алкоголь. Он меня разрушал. А моей любовью было и остается искусство. Я должен был решить, что для меня важнее. Бывают дни, когда я так сильно хочу выпить, что, кажется, способен на убийство ради выпивки. Тогда я смотрю на одного человека, который обучается у меня, и знаю, что никогда даже не притронусь к бутылке снова. Я послан на землю ради чего-то. Я выражаюсь так неуклюже, но… Билли, знаешь, я люблю тебя.
– Я так и думала, – улыбнулась Билли. Джордан выглядел немного удивленным и счастливым.
– Это помогло тебе говорить? – спросил он.
– Думаю, да. Мне нужно о многом подумать. Нужно что-то придумать насчет Мэгги, пока не поздно.
– Может быть. Но не лучше ли добраться до корня проблемы и не начать оттуда? Я не говорю, что Мэгги – это не важно, но, пока ты не решишь других проблем, не представляю себе, сможешь ли ты многое сделать для нее. А отчаяние она познает в любом случае.
– Я трусиха, Джордан.
– Все мы трусы.
– Я могу все испортить.
– Тогда тебе придется жить с этим. Но что лучше: пытаться или ничего не делать?
– Я должна подумать.
– Конечно, должна.
– У меня такие странные чувства к тебе. – Билли удивлялась своему собственному спокойствию, ощущению искренности, возникавшей в ее отношениях с Джорданом.
– Сдается мне, что так оно и есть, – улыбнулся тот.
– Время.
– Да.
– Кофе был великолепным. Разговор получился еще лучше. Мне приятно было сидеть здесь с тобой, но, наверное, надо пойти порисовать. Может быть, самое подходящее время поработать над моим сердитым морским пейзажем.
– Я бы сказал, отличное время.
– Время, Джордан. Дай мне его.
– Все что угодно. Я никуда не собираюсь уезжать.
* * *
По пути домой в Санбридж Билли чувствовала, как горят ее щеки при мысли об этом разговоре. Она удачно повернула дело с признанием Джордана. Он влюблен в нее. Любовь ли это? И все-таки приятно знать, что такой привлекательный, талантливый человек, как Джордан, питает к ней особые чувства. В последние дни ее чувство собственного достоинства сильно пострадало.
Любовная связь с Джорданом. Об этом стоило подумать. Она попыталась представить себе, как можно заниматься любовью в его красивой спальне. Джордан был не таким, как Мосс. Джордан – мужчина, художник. Джордан – любовник. А когда все кончится, потому что любовные связи всегда в конце концов кончаются, что останется? Горечь? Разочарование? Будет ли пепел адюльтера так же холоден и враждебен, как пепелище брака, которым пренебрегли?
В то время как колеса автомобиля накручивали мили, так же безостановочно мчались мысли Билли. Еще не добравшись до дома, она уже твердо знала, что женщина не падает в объятия мужчины невинной и несведущей. Во всяком случае, замужняя женщина. Это дело добровольное, когда глаза открыты и признания сделаны. Билли призналась самой себе, что нуждается в мужчине, которому желанна. Нуждается в объятиях, в нежных, чудесных обещаниях грядущей любви. Она жаждала доброго слова, любящего прикосновения. Но знала также: в конце концов именно она разорвет эту связь. Никогда больше не отдаст себя мужчине с таким самоотречением, так полно, как отдала себя Моссу.
Билли остановила свою голубую машину рядом с солидным «поршем» мужа. Он дома. Прежде чем решиться упасть в объятия Джордана, она попытается еще раз поговорить с Моссом. Прильнуть к нему, увидеть тот огонек в его глазах, который всегда говорил ей, что и она, Билли, и их супружество ему желанны.
Билли замедлила шаги. Она действительно тянется к Моссу, всегда ей будет нужен только Мосс. Почему-то она все еще любит его. Какую часть своей души оставляет она для Джордана? Будет ли лежать в его объятиях и представлять себе, что ее обнимает Мосс? Каблуки ее туфель застучали по плитам холла. Внезапно захотелось видеть Мосса, видеть, как он улыбается ей. Как он мог до сих пор так действовать на нее? Как мог заставлять кровь быстрее бежать по жилам, а руки – тянуться к нему? Она, должно быть, сошла с ума.
– Принесите мне, пожалуйста, джин с тоником на террасу, Шарлотта, – рассеянно попросила Билли. Ей нужно еще немного подумать, прежде чем встретиться с мужем. Привести мысли в порядок.
Несколько лет тому назад она впервые узнала о его изменах, но боль оставалась все такой же острой, как будто это случилось вчера. Она была так уязвлена, так унижена, что хотела умереть. Чем она нехороша, если Мосс решил искать любовные утехи на стороне? Настигнувший ее гнев был страшен, он разъедал душу, подобно раковой опухоли. Она так и не смогла полностью оправиться от этого удара.
В темноте спальни, пронизанной одиночеством, она приняла решение не идти против мужа. Пообещала самой себе, что измена Мосса преходяща. Он вернется к ней, и их брак станет таким же прочным, как раньше. Иногда любовные интрижки укрепляют браки. Она простит… но никогда не забудет. Пусть это будет ей наказанием; в чем-то есть, наверное, и ее вина.
С того времени Билли всегда узнавала об изменах своего мужа. Каждый раз он возвращался к ней таким же любящим и милым, как в первые дни их супружества. Дарил дорогие подарки, три раза в неделю делил с ней ложе, нашептывал красивые слова на ухо. Она терпела, потому что любила его.
Билли допила джин с тоником и поставила стакан. Пора найти Мосса. Она сунула дрожащие руки в карманы жакета. Все это было так нелепо, что хотелось плакать.
– Мама? Смотри, папа, мама пришла! – воскликнул Райли.
– Билли, что тебя сюда привело? Что-нибудь случилось? – спросил Мосс.
– Разве может что-нибудь плохое случиться в раю под названием «Санбридж»? – с наигранной веселостью ответила Билли. – Райли, я хочу поговорить пару минут с твоим отцом. Почему бы тебе не пойти на кухню и не попросить Шарлотту сварить нам кофе?
Билли осталась наедине с Моссом. Она посмотрела на мужа, как ей казалось, объективно. Все еще высокий и статный, правда, сейчас уже немного огрубевший с виду, Мосс оставался до сих пор чертовски красивым. Волосы, густые и темные, на висках серебристая изморозь седины, и эти голубые глаза, проникающие в глубину ее сердца. Но самым примечательным в ее муже оставались исходящие от него энергия и сила. Немудрено, что женщины к нему так и льнули. Даже в этой маленькой комнатке, среди мешанины из бумаг, школьных вымпелов и призовых кубков, которые он когда-то завоевал, Мосс выглядел могущественным человеком. Это чувствовалось по развороту плеч под тонким трикотажным свитером, по тону голоса, по огню в глазах.
Билли набрала в грудь воздуха, понимая, что должна заговорить до того, как будет упущен момент и решимость иссякнет.
– Мосс, что ты думаешь о вчерашнем вечере?
– Было очень мило. Тебе понравилось? Папа готов на все ради тебя. Надеюсь, ты поблагодарила старика?
– Да, было очень мило и приятно. И, конечно, я поблагодарила Сета. Но вечер стал бы еще более приятным, если бы ты провел со мной некоторое время. Все-таки это был мой день рождения.
– Ты жалуешься? – холодно поинтересовался Мосс, поворачиваясь, чтобы взглянуть ей в лицо.
– Нет… хотя, да, жалуюсь. Я попала в неудобное положение: люди вокруг шептались. Почему они шептались, как ты думаешь, Мосс?
– Откуда, черт побери, мне знать, Билли? Я понимаю, что никогда не умел быть внимательным мужем. Просто не знаю, как этого добиться.
– Может и не знаешь, но ты же не дурак. Я тебя спросила, почему люди шептались?
– У тебя разыгралось воображение. – Он снова повернулся к своему письменному столу. На этом этапе во время любого разговора Билли как бы должна была понять, что ей предложено удалиться, но не теперь.
– Я задала тебе вопрос, Мосс.
Он насторожился. Что-то происходит. Так не похоже на Билли – приставать с подобными вопросами. Мосс снова повернулся к ней и взглянул на жену уже более внимательно. Свет из окна за его спиной падал на ее лицо, придавая коже золотистый оттенок, освещая ее волосы и ясный лоб. Красивая она, его жена, его Билли. И очень расстроена.
Теплая волна захлестнула ее, окрасила щеки румянцем.
– Я ждала тебя, Мосс, – прошептала она. – Ждала всю ночь. Хотела, чтобы ты пришел. Что-то неладное происходит между нами, Мосс. Кажется, мы теряем друг друга, и не знаю почему, но это меня пугает.
У Билли дрогнул голос. Господи, она вовсе не хотела, чтобы ее слова прозвучали с такой просительной интонацией. Но разве она сейчас не просит его о милости? Не умоляет Мосса не дать ей упасть в объятия Джордана Марша?
– Билли, мы женатые люди, прожившие вместе много лет. Медовый месяц не длится вечно. Все устоялось. Сама понимаешь, разношенные туфли.
– Мосс, я не хочу разношенных туфель. И не хочу терять то, что мы имеем. Это все равно что медленная смерть. Когда ты в последний раз приходил в мою комнату, в которой мы обычно спали вместе? Ты даже не помнишь! Нам нужно разговаривать, общаться между собой, у нас есть дети, которым нужны мы оба. Когда-то мы были счастливы. Скажи, что случилось? Скажи, в чем я виновата, почему ты больше не хочешь меня?
Не хотелось ей выплескивать все это вот так; не хотела она казаться потерянной и отчаявшейся. Однако высказать наболевшее необходимо и именно сейчас. Может быть, Мосс даже не понимает, как сильно обижает ее.
– Билли, что за разговоры об общении? Ты заговорила, как один из этих битников.
– А ты говоришь, как человек, которому есть что скрывать. У тебя кто-то появился, Мосс? Ты любишь ее?
– Тебя вечно нет дома, Билли. Всегда ты занята то работой в мастерской, то детьми или еще какими-нибудь вашими женскими проблемами. А у меня дела, обязательства. Ранчо, бизнес. Все это требует своей доли. Видишь, какой здесь беспорядок, сколько всего навалено? – показал он на полки и письменный стол с грудой бухгалтерских книг, чертежей и калек. – Я здесь единственный мужчина. Папа зависит от меня.
– Я все понимаю, но ты мог бы взять кого-нибудь в помощь. Да, я бываю занята. Это способ заполнить свои дни. А как же насчет ночей, Мосс? Ночью я не занята, зато занят ты. Ты не ответил на мой вопрос. Ты кого-то нашел себе? Если нашел, то скажи. Нам надо поговорить.
– Мы и разговариваем. Только тебе не нравится то, что я говорю. – Она знает. Боже, знает и не сказала ни слова. Это похоже на Билли. Не обращать внимания, и неприятность уйдет сама собой. Интересно, знает ли Агнес. – Нет, я никого не нашел. Мы женаты, Билли. И всегда будем женаты. Ты должна это знать. У нас есть обязательства.
– Если так, то почему мы не спим вместе? Ты очень горячий мужчина. Последний раз мы занимались любовью два месяца тому назад, и то мне едва ли не пришлось принуждать тебя к этому. Мне не нравится то место, которое ты мне определил. Совсем не нравится. – В голосе Билли зазвучала решительность. Она заговорила уже более твердо. – То, что ты не интересуешься жизнью со мной, может означать только одно. У тебя кто-то есть. Мы уже достаточно взрослые люди, чтобы обсудить такой вопрос.
– Ты хочешь знать все пикантные подробности, так что ли? Какого цвета кружева на ее нижнем белье? Страстная ли она? Это ты хочешь знать?
– Мосс! – возмущенно воскликнула Билли. – Нет, нет, я не хочу знать. Хочу только, чтобы мы поговорили. О детях, о нас, о нашей жизни. Что-то не ладится. Ты чувствуешь? Разве не видишь, мы настолько отдалились друг от друга, что, если в ближайшее время не примем меры, будет слишком поздно?
– Ах, Билли, Билли, – вздохнул Мосс. – Билли, откуда ты все это взяла? Ничего не изменилось. Мы стали старше, дети подросли. У тебя свои интересы, у меня – свои. Так обычно и бывает в супружеской жизни. Так было у моих родителей. Знаю, ты потеряла отца в детстве, ты была слишком мала, поэтому тебе не с чем сравнивать. Поверь мне, Билли, все у нас нормально, все отлично, никаких неурядиц. Ты слишком романтична. Думала, что медовый месяц будет длиться вечно. Мама тоже так думала, пока папа ей все не объяснил.
Внезапно Билли захлестнули сомнения. Слова, жесткие и ранящие, комом встали в горле.
– Я боюсь, Мосс, что мне этого мало. Я хочу большего. Хочу, чтобы у нас была семья, дружная семья. Ты нужен Мэгги. Разве ты не видишь, что делаешь с нею, что уже сделал с нею? Ты ведешь себя, совсем как Сет, и обращаешься с Мэгги, как он обращался с Амелией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89