Они проезжали под высокой деревянной аркой, увенчанной названием «Санбридж». Вдалеке на целые мили тянулась белая ограда. Высокие дубы стояли вдоль извилистой подъездной дорожки, а по другую сторону простирались обширные зеленые лужайки с ритмично распыляющими влагу разбрызгивателями.
Расположенный на пологом склоне большой дом, обласканный солнцем, нежился под голубым техасским небом. Пока машина выезжала из-под сени тенистой аллеи, Билли подумала, что только здесь, в этом месте, называвшемся «Санбридж» – «Мост к солнцу», – солнце может казаться таким теплым и золотым.
Дом представлял собой трехэтажное строение из бледно-розового кирпича, с двумя пристройками-крыльями, тоже трехэтажными, отстоящими на несколько футов от основного здания. Розоватый цвет, цвет прерии, подчеркивался белыми колоннами, поддерживавшими крышу веранды, опоясывавшей фронтон громадного дома. Многоцветный витраж украшал огромную двустворчатую входную дверь. Такой же рисунок повторялся над каждым окном верхнего этажа. Фигурно подстриженные деревья и кусты мирта теснились у стен, а вокруг раскинулся прекрасный сад, полный роз, со шпалерами и статуями. Билли задохнулась от изумления.
– Мосс никогда не рассказывал мне о Санбридже. Он называл его просто «угодьями».
Джессика рассмеялась.
– Как это похоже на Мосса. Санбридж и есть угодья; они простираются на двести пятьдесят тысяч акров. Мы выращиваем тысячи голов чистопородного скота. Он содержится на дальних участках, а другие мелкие ранчо Сет отвел под разведение разных пород. Но это лишь небольшая часть владений Коулмэнов и их деловых интересов. Сет создал все это сам. – В голосе Джессики звучала гордость, но в глазах ее Билли заметила печаль.
– Название «Санбридж» так подходит к этому месту, – сказала Билли.
– Да. Когда Сет впервые увидел этот участок, то сказал, что у него возникло такое чувство, будто он может протянуть руку и дотронуться до солнца. Пойдем-ка в дом, Билли, там гораздо прохладнее. Потом наша экономка что-нибудь тебе приготовит. Я знаю, ты неважно себя чувствуешь, поэтому избавлю тебя от официального представления слугам.
У центрального портика Карлос открыл перед ними дверь и коснулся полей своей шляпы. Джессика дала ему указания насчет багажа. Неземная красота розового сада и женственное изящество вьющихся растений никак не соответствовали тому, что увидела Билли за тяжелыми дверями. Блестящий дубовый пол, массивные балки, поддерживающие потолок, толстые темные восточные ковры и мебель в рост человека, обтянутая кожей. Пока Джессика показывала ей комнаты нижнего этажа, Билли легко смогла представить себе, как громко звучат здесь мужские голоса, плавает в воздухе дым и слышится стук высоких каблуков ковбойских сапог. На стенах висели панорамные картины, на которых изображались дюжие загорелые ковбои за их мужскими занятиями: клеймением бычков, выездкой лошадей, объездом пастбищ. Казалось, женское влияние Джессики ограничивалось садом. Большой дом в Санбридже оставался владением Сета Коулмэна, и все детали обстановки подчеркивали этот факт.
– Пойдем наверх, Билли, – сказала Джессика. – Мы открыли второй этаж восточного крыла для тебя и Агнес, и, конечно, Мосс, когда вернется домой, тоже станет жить там. Надеюсь, тебе понравится, как я обставила твою комнату.
Здесь уже чувствовалась рука Джессики. Стены пастельных тонов, вазы со свежими цветами, мебель, не такая тяжеловесная, как внизу, а легкая, изящная. Спальня Билли казалась гораздо большей, чем весь нижний этаж дома на Элм-стрит. Стены обтянуты мягким светло-зеленым матовым шелком, тогда как для гардин и покрывала на кровати выбраны розовые и золотистые тона. Роскошный ковер с нежным зеленовато-бежевым рисунком заглушал шаги.
– Какой большой дом, – удивленно сказала Билли. – В шесть раз больше нашего дома в Филадельфии. Вы ведь не пытаетесь содержать его одна, не так ли?
– О, конечно, нет! Один только розовый сад поглотил бы все мои силы, – тихо засмеялась Джессика. – Есть Карлос, которого ты уже видела. Он водит машину, помогает по дому. Он женат на Тите, нашей кухарке, закупает провизию и выполняет другие ее поручения. Кроме Титы, есть еще две-три молоденьких мексиканки, которые приходят делать уборку и стирать. У нас работают и конюхи, и, конечно, Джулио, наш садовник. С тех пор как Амелия – сестра Мосса, ты знаешь, – уехала в Англию, мне недостает женского общества. А теперь, когда приехали ты и твоя мама, я просто в восторге. Я хочу, чтобы мы стали друзьями, Билли. Более того, мне бы хотелось, чтобы ты привыкла думать обо мне как о своей второй матери, если это возможно.
Билли была так тронута, что и сама не заметила, как преодолела робость и шагнула навстречу Джессике, сразу же оказавшись в ее объятиях.
– Мосс очень любит вас, – прошептала она, – и я знаю, что тоже полюблю.
Первые дни в Санбридже Билли почти не выходила из своей комнаты. Устойчивая кровать не совершила приписываемого ей чуда. Большую часть дня Билли продолжала мучиться на грани тошноты, а когда ее терзала рвота, она была слишком изнурена, чтобы покидать спальню. Джессика хлопотала и суетилась вокруг. Никогда прежде Билли не чувствовала себя более любимой, чем любила ее добросердечная седая свекровь, проводившая с нею часы напролет, лишь бы она, Билли, не чувствовала себя одиноко. Мать Мосса оказалась такой доброй, нежной и внимательной. В те дни Билли редко видела Агнес, навещавшую ее только утром и вечером, когда потчевала ее своими наблюдениями относительно Санбриджа. Агнес была очень занята, все свое время посвящая изучению подробностей быта и домашнего уклада Коулмэнов и истории их семьи.
Однажды утром, когда Билли сидела с Агнес за чашкой чая, дочь поделилась с матерью о том, как заботлива Джессика, как бережно к ней относится.
– Ну, еще бы, – спокойно констатировала Агнес, теребя неизменную нитку жемчуга. – Ведь ты все-таки дашь жизнь ее первому внуку.
Билли заморгала и пристально посмотрела на мать. Это же будет первый внук и для нее.
– О, я знаю, о чем ты сейчас думаешь, Билли, и ты ошибаешься. Я очень рада будущему малышу и беспокоюсь о тебе. Просто… Ну, понимаешь, я гораздо моложе Джессики. Я еще не совсем привыкла к мысли, что стану бабушкой. Мне кажется, будто перед нами открывается совершенно новый мир, и полна решимости исследовать его. Ты ведь это понимаешь, правда, дорогая? Кроме того, мне не следует оставаться слишком эгоистичной. У меня всегда была такая замечательная дочка, а Джессике в этом отношении с Амелией не повезло. Ты никогда не причиняла мне тревог и неприятностей, а, насколько мне известно, сестра Мосса росла настоящей мегерой, непослушной и строптивой с рождения. Конечно, такая дочь не может быть наградой для матери.
– Но Джессика очень любит Амелию!
– Разумеется, любит – ведь Амелия ее дочь. Однако, как мне стало ясно, Амелия сбежала в Англию больше из-за каких-то подозрительных неурядиц, чем ради показного патриотизма. И потом, – добавила Агнес, понизив голос, – все мы знаем, какого сорта девушки идут в армию, так ведь?
– Амелия не сбежала в Англию, мама, ее туда направили, – сказала Билли. – Она вступила в женский армейский корпус здесь, в Техасе, а этот корпус очень нужен на войне. Надеюсь, ты никогда не обидишь Джессику, высказав такие недостойные предположения.
Агнес перебила ее, быстро сменив тему:
– Сет не заходил тебя проведать сегодня утром?
– Да, заходил, но не думаю, что я ему нравлюсь, мама.
– Не глупи и не вздумай враждовать с Сетом, Билли. Просто он очень властный человек, а таким мужчинам трудно проявлять нежные чувства.
В ответ Билли подняла брови.
– Ты узнала это от того же человека, который рассказал тебе об Амелии? Мне кажется странным, что ты защищаешь Сета и в то же время критически настроена к Джессике.
– Я не критикую, а просто наблюдаю. – Агнес поставила чашку и сливочник на поднос с завтраком для Билли и встала, разглаживая шелковое платье красновато-коричневого цвета.
– Это новое платье, мама?
– Да, тебе не кажется, что цвет мне очень идет? Как давно у меня не было таких красивых вещей, а дальше их станет еще больше. Скоро дом будет продан, поэтому я не боюсь немного потратить наши сбережения.
Билли, которая разбиралась в тканях и моде, сразу поняла, что пришлось потратить вовсе не немного денег, чтобы купить такое платье. Она взглянула на мать непредвзято. Агнес изменилась… казалась более изысканной и собранной. Может быть, оттого, что стала больше краситься? Или одно лишь пребывание в Санбридже сделало ее щеки румяными, а глаза – блестящими? Билли вздохнула. Наверное, она сама слишком эгоистична. Не замечала, как трудно приходилось матери в последние годы, когда она была вынуждена заботиться о них обеих. А теперь такие мирские заботы, как налоги и счета из бакалейного магазина, больше ее не тревожили.
– Ты прекрасно выглядишь, мама, – сказала Билли.
– Хотелось бы мне сказать то же самое о тебе, Билли. Ты так осунулась – неудивительно, что Сету не нравится навещать тебя! Когда же ты выберешься из постели и спустишься вниз? Техасское солнце чудесно, по крайней мере, оно поможет тебе избавиться от этой болезненной бледности. Беременность – это не хвороба, Билли!
– Я выберусь из постели, – непрошеные слезы навернулись на глаза. Теперь она так легко начинала плакать. И всегда чувствовала сонливость, когда ее не тошнило.
– О, ради Бога, не плачь. Я не хотела тебя расстраивать. – Агнес было шагнула к кровати, намереваясь обнять Билли, но вспомнила о своем шелковом платье. Одна-единственная слезинка может оставить пятно, которое потом не сведешь. – Просто я беспокоюсь о тебе. Может быть, ты сойдешь вниз и посидишь на веранде? Это же не повредит, как ты думаешь?
– Не знаю. – Билли откинулась на подушки. От выпитого чая ее мутило, она распознала угрожающие симптомы. Агнес тоже заметила зеленоватую бледность, разлившуюся по лицу дочери.
– Я буду внизу, Билли. Позови меня, если я тебе понадоблюсь, – бросила Агнес через плечо и торопливо вышла.
Билли не полегчало и в течение второй недели. Ей пришлось, хоть и с неохотой, подчиниться Сету. Он договорился об обследовании в больнице Остина. Доктор Адам Уорд стал личным врачом Билли. Это значило, как объяснил Сет, что им можно располагать при возникновении малейших проблем. Если головная боль продолжалась более одного-двух часов, уже следовало вызывать Адама. Это был приказ. Билли покорно кивнула. Позднее Агнес сказала дочери, что весь третий этаж больницы содержится за счет Коулмэнов, и именно там должен родиться ребенок. Продолжатель рода.
Доктор Уорд прописал Билли витамины, ежедневную диету и прогулки. Два раза в неделю полагались также инъекции витамина В, которые доктор собирался делать сам в Санбридже. То, что обремененный работой врач станет ездить за сорок миль от Остина, было для Билли первым осознанием власти Коулмэна. В Филадельфии доктор приходил на дом только в том случае, если пациент оказывался не в силах прийти к нему в кабинет.
Уже после первой инъекции витамина В Билли начала чувствовать себя лучше. Но все равно дни казались длинными и тоскливыми. В те послеполуденные часы, когда самочувствие Билли улучшалось, именно Джессика составляла ей компанию. Билли радовалась обществу свекрови и вниманию, с которым та к ней относилась. Ей нравилось слушать истории о детстве Мосса, а рассматривание альбомов с семейными фотографиями стало ее любимым времяпрепровождением. Однажды Джессика спросила, не хочет ли Билли посмотреть комнату Мосса.
Джессика отперла дверь комнаты на втором этаже в западном крыле дома.
– Здесь Мосс жил в детстве, – объяснила она. – Когда ему исполнилось семнадцать, он перебрался в ту комнату, что находится рядом с твоей. А потом он, конечно, уехал в колледж. – Билли переступила через порог и сразу же окунулась в жизнь Мосса. Школьные вымпелы покрывали всю стену над узкой кроватью. Книги, хоккейные клюшки, бейсбольные биты и прочее спортивное снаряжение заполняло углы. На шкафах и полках стояли спортивные кубки, а с потолка на тонких, почти невидимых проволочках свисали модели самолетов, кропотливо собранные Моссом.
– Пожалуй, я оставлю тебя здесь, Билли, а? Впервые чуть ли не за целую неделю я вижу улыбку на твоем лице, – сказала Джессика. – Если я понадоблюсь, найдешь меня в кухне с Титой. Мы будем составлять список покупок на следующую неделю. Когда все тут осмотришь, я покажу тебе кое-что еще.
Джессика тихо прикрыла дверь, улыбка сочувствия тронула ее губы. Бедная Билли, она так скучает по Моссу. Слишком короток период ухаживания, совсем мало времени, чтобы как следует узнать друг друга. А теперь ожидание ребенка.
Направляясь на кухню, она подумала о неодобрительном отношении Сета к невестке – «не из такой материи скроены Коулмэны». Но у Сета и этой милой девочки было то, что роднило их: любовь к Моссу. Джессике пришла в голову мысль, что, быть может, Сет неприязненно относился к Билли именно по этой причине – видел в девочке соперницу, посягнувшую на чувства сына. Ведь со дня рождения сына никто и ничто больше не существовало для Сета, в том числе она и бедняжка Амелия, всю жизнь пытавшаяся завоевать любовь отца. А когда ей это не удалось, Амелия стала предпринимать попытки обратить на себя его внимание. В этом крылась причина большинства ее дерзких поступков и непослушания. Казалось, все они, включая Мосса, думали, что самое важное – заслужить любовь Сета. Любовь, раздававшуюся так скупо.
Билли присела в изножье узкой кровати и погладила лежавший рядом зеленый шерстяной свитер. Она многого не знала о Моссе, даже не могла себе представить. Он для нее все еще оставался незнакомцем, печально осознала она: мужчина, вошедший в ее жизнь и завладевший ее сердцем. Вспоминалось, что у них никогда не оставалось времени для расспросов, для погружения в воспоминания. Имело значение только настоящее. А теперь она сидела здесь среди его вещей, в этой комнате, которая, казалось, сохраняется как святилище его юности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89