Почему это так важно для тебя?
– Потому что я хочу пойти как можно дальше. Хочу оказаться наверху, там, где принимаются решения. Неизвестно сколько времени продлится эта война, и я хочу сказать в ней свое слово. У меня есть кое-какие идеи, но никто не захочет меня слушать, если я останусь всего лишь «летающей задницей». Теперь понимаешь?
– Не вполне. Я действительно не представляю себе, почему это должно касаться меня. У Тэда нет жены, которая сопровождала бы его на приемах, и он, конечно же, не желает продвигаться по службе.
Мосса уязвляло, что Тэд получал очередные звания раньше, чем он. Его друг, казалось, действует в соответствии с пророчеством папы: «Смотри, сынок, как бы этот янки тебя не обошел».
Билли сразу же пожалела о сказанном и смиренно отправилась в спальню переодеваться. По крайней мере, ее дорогостоящий гардероб найдет достойное применение. Следовало держать на высоте имидж Коулмэнов. Позднее Мосс пригладит ее взъерошенные перышки нежным поцелуем и одобрительным свистом. А единственное, в чем Билли постоянно нуждалась, – это в одобрении своего мужа.
Мосс не был уверен, что ему по душе чрезмерная настойчивость и навязчивость, которой он не замечал в жене раньше. Ему хотелось, чтобы во многих отношениях она оставалась более независимой, потому что тогда он получил бы больше свободы и на нем бы лежало меньше ответственности. Однако в то же время он не желал изменений в той приятной, восприимчивой девушке, с которой познакомился в Филадельфии. Мосс предпочитал владеть ситуацией и проявлявшееся временами упрямство жены считал крайне неприятным. Эта новая Билли задавала вопросы, на которые он порой не мог ответить.
Слова Билли о продвижении Тэда по службе заставили Мосса задуматься – может быть, она была ближе к правде, чем он сам. Вполне вероятно, что ее приезд на Гавайи вызвал ревнивое возмущение среди остальных офицеров, напоминая им, что он Коулмэн и у начальства к нему особое отношение. Так что, возможно, барбекю и не являлось такой уж великой идеей. Интуиция и на этот раз не подвела Билли. Откинувшись на спинку стула, со стаканом в руке, Мосс принял решение. Все видели его женушку… теперь ей пора возвращаться домой в Штаты.
Билли стояла под душем, сожалея, что не может принять ванну, долго нежиться в теплой воде с ароматическими солями, потом немного припудриться. А затем как приятно было бы забраться в постель рядом с Моссом и заняться с ним любовью. Она разочарованно наморщила нос. Обычно их выходы в общество заканчивались поздно, а Моссу приходилось возвращаться на базу так рано, что им удавалось провести вместе совсем немного времени. По крайней мере, его не хватало для медленных, блаженных ласк, после которых так хорошо засыпать в объятиях друг друга. Их любовь стала поспешной и требовательной, как и все в их жизни…
Она намылила руки, шею и груди, более тяжелые и чувствительные, чем обычно: это ощущение она еще помнила со времени своей недавней беременности.
Смутные угрызения совести заставили ее подумать о малышке, оставшейся в Техасе. Уже почти два месяца она не видела свою дочку. Посчитав на пальцах, Билли осознала, что уехала на Гавайи семь недель тому назад. Семь недель – и ни одной менструации. От такой сокрушительной мысли закружилась голова, и неожиданно Билли вспомнила предупреждение доктора Уорда. Нет, невозможно. Все это от физической активности, от плавания. Она осторожно прижала пальцы к груди, ставшей такой чувствительной. То, что прошел срок месячных, еще не означает наступления беременности.
Билли торопливо кончила мыться и ополоснулась. Мосс ждет ее, она буквально чувствовала его нетерпение. Впервые со времени своего прибытия на Гавайи она задумалась, стоит ли рассказывать о том, что сказал доктор Уорд насчет новой беременности. Как всегда, Билли не могла заставить себя поделиться с мужем такими подробностями. Он станет беспокоиться, а у него и без того волнений хватает. В глубине души Билли знала истинную причину того, почему ей не хочется доверяться Моссу: она не желает, чтобы он считал ее в чем-то ущербной. Она стыдилась своих изъянов, хотя, например, в этом случае ее вины нет. Кроме того, Агнес хорошо знала о предупреждении доктора, и если действительно стоило о чем-то беспокоиться, то ее собственная мать что-нибудь бы сказала. Разве не так?
К тому времени как Билли вышла из спальни в белом льняном вечернем костюме и босоножках на высоких каблуках, Мосс пришел к выводу, что возвращение жены в Штаты становится настоятельной необходимостью, даже если ему придется выдумать повод для ее отъезда.
– Билли, – с улыбкой сказал он, заметив попутно, как белая льняная юбка подчеркивает тонкую талию и обтягивает ее бедра, – ты сногсшибательна! Может быть, ты права и нам сегодня следует остаться дома.
Билли шагнула в его объятия, запустила пальцы в темные волосы у Мосса на затылке. Он страстно прижал к себе жену, припав губами к углублению на ее горле. По мере того как возбуждались желания, отступали вопросы. Это ее муж, она любит его и ни с кем не хочет делить сегодня вечером. Когда его рот завладел ее губами и она услышала тихий страстный стон, слезы любви и благодарности проложили блестящие дорожки на ее щеках.
* * *
Прошло меньше недели. Однажды Мосс появился дома раньше обычного. Билли сразу поняла: что-то случилось.
– Почему ты дома? – спросила она, опасаясь услышать ответ.
– Билли, дорогая, я не могу остаться. Успею только собрать вещи и сразу же назад, но я хотел повидаться с тобой, прежде чем уехать.
– Уехать? Куда ты едешь? – Времени оставалось так мало, так мало. Она уже испытывала душевную боль при мысли о расставании.
– Этого я не могу тебе сказать, Билли. Ты понимаешь. Я уже связался с папой, и он организует твое возвращение в Штаты.
– Почему я не могу остаться здесь и подождать тебя?
– Ну, Билли, милая, не смотри на меня так. Зачем тебе здесь оставаться? Я не знаю, когда вернусь, а ты должна подумать о нашей дочке. Я не могу оставить тебя совсем одну на Гавайях. Это просто невозможно. У меня тогда не будет ни минуты покоя!
Билли упала Моссу на руки; она была слишком потрясена, чтобы плакать.
– Мне нужно знать, куда ты едешь. Нужно знать, когда мы увидимся снова.
– Выше нос, Билли. Ты ведь знала, что это рано или поздно случится. И папа тоже знал, когда посылал тебя сюда. От меня ничего не зависит, – тихо проговорил он. Подбородком Мосс опирался на макушку головы Билли, чтобы она не разглядела ложь в его глазах. Большой «Э» все еще находился в доке.
Билли таяла в объятиях мужа. Прижавшись головой к его груди, она могла слышать учащенное биение его сердца. Она должна держаться молодцом, это самое меньшее, что она может сделать для мужчины, которого любит и который вот-вот снова уйдет на войну.
Руки Мосса слегка дрожали, когда он гладил мягкие золотистые волосы жены. Он поступал по-хамски и понимал это. Но, черт побери, он тоже от многого отказывается.
– Дорогая, я должен идти. Береги себя и пиши мне. Каждый день, длинные письма. Рассказывай мне о Мэгги, о том, что происходит в Санбридже. Это позволяет мне чувствовать себя рядом с тобой. Передай привет папе и маме. Скажи им, что я напишу.
– Мосс, я так люблю тебя. Я этого не вынесу. Он приложил палец к ее дрожащим губам.
– Ч-ш-ш. Улыбнись, Билли. Улыбнись мне – такой я и хочу тебя запомнить.
Билли чувствовала себя разбитой и уничтоженной. И станет ли целой снова?.. Она помогла мужу упаковать вещи и проводила его до джипа.
– Я люблю тебя, Мосс, – сказала Билли и прильнула к мужу, в последний раз обнимавшему ее.
– Я знаю, что любишь, милая. Знаю.
На следующий день Билли Коулмэн уехала с Гавайских островов. Уехала беременной своим вторым ребенком.
* * *
В Санбридже Билли встречали домочадцы, поднявшиеся среди ночи с постелей. Билли слишком устала, чтобы подробно отвечать на все вопросы о Моссе и его делах, поэтому ограничилась кратким отчетом матери и Сету и сразу направилась в свою комнату. Они могут и подождать, пока она почувствует себя чуть бодрее и сможет выдержать долгую беседу, которой они жаждали. А сейчас Билли хотела увидеть свою дочь, подержать ее на руках, прижаться щекой к шелковистой головке. А потом спать. Как можно дольше.
– Что все это значит, в конце концов, Эгги? – спросил Сет. Агнес постаралась скрыть, каким смешным показался ей его ночной наряд. Она и не подозревала, что здесь до сих пор спят в ночных сорочках. Из красной фланели, с плохо подрубленным краем. Надо бы поговорить об этом с Титой. – Разве девочка не знает, что я весь день сидел как на иголках, ждал новостей о моем сыне?
– Она тебе все расскажет, Сет. Она устала. Возможно, наша цель достигнута, и Билли чувствует себя так, как это бывает на ранней стадии. Терпение. Завтра наступит новый день. С Моссом все в порядке, это самое важное. А сейчас иди спать, поговорим утром.
Боже, Агнес отсылает его, как мальчишку. Сет вскипел, но одного взгляда в глаза Агнес оказалось достаточно, чтобы прекратить дальнейшие попытки. Мед всегда действует лучше, чем уксус, что-то вроде этого Агнес и попыталась ему внушить.
Билли на цыпочках прошла по длинному коридору, ведущему из холла в детскую. Няня сразу же поднялась со своей узкой кровати у стены. Она поправила седые волосы и вздохнула, увидев Билли. Усталая улыбка появилась на лице молодой женщины, когда она склонилась к спящему ребенку. Девочка похожа на Мосса. По крайней мере, у нее его нос. Подбородок Билли, а нос отцовский.
Пожилая сиделка протянула руку, чтобы остановить Билли, когда та захотела взять спящую малышку. Билли выпрямилась и посмотрела ей в глаза.
– Ложитесь снова спать, няня. Я возьму свою дочь и подержу ее на руках. А потом сяду в ваше кресло и покачаю ее. Если вам не нравится то, что я собираюсь сделать, советую вам упаковать свои вещи и уехать прямо сейчас. Шофер, наверное, еще не спит, потому что только что привез меня из аэропорта. Решайте сами. Я очень устала и хочу подержать на руках мою дочь.
– Это нехорошо для ребенка. У нее колики, она нуждается в сне. Я никогда не позволяю будить моих подопечных по ночам, – сказала няня твердым голосом, но отвела глаза и медленно отошла к кровати. Ей еще никогда не отказывали от места. И начинать не стоило, подумалось ей.
Шелковистая головка была такой мягкой. От Мэгги веяло свежестью и чистотой. Как хорошо держать ее на руках. Почти так же хорошо, как обнимать Мосса в теплой постели. Мэгги икнула и срыгнула молоко.
– Совсем как твой папа, – улыбнулась Билли, унося спящего ребенка к креслу-качалке. Час спустя, когда глаза у Билли совсем слипались, она прижалась лицом к шейке малышки, запоминая запах и ощущение. Ее собственная плоть и кровь. Ее и Мосса.
Билли добрых пять минут стояла у колыбели, глядя на спящего ребенка, потом подошла к кровати няни.
– С Мэгги все в порядке. Один раз она срыгнула, я ее не разбудила. И сама не заснула, пока качала ее. Она крепко спит и, без сомнения, проспит до утра. Спокойной ночи.
– Я собираюсь поговорить об этом с мистером Коулмэном, миссис Коулмэн. Он одной мне доверил заботы о Мэгги.
Билли обернулась и снова приблизилась к кровати.
– На вашем месте я бы этого не делала, мисс Дженкинс.
Разумеется, если вы хотите продолжать работать здесь. Выбор, однако, целиком за вами.
Сиделка пристально смотрела на Билли. Ей хотелось поаплодировать молодой матери. Гавайи хорошо на нее подействовали. Может быть, старик не зря потратил свои деньги. Она кивнула.
Билли устало вошла в свою комнату и стащила с себя одежду. Она так устала, что не нашла в себе сил искать ночную рубашку и легла в постель голой. Она привыкла спать «в чем мать родила», как говаривал Мосс. Честно говоря, ей нравилось прикосновение тонких простыней к обнаженной коже. Билли заснула, едва успев коснуться головой подушки.
* * *
Допрос начался на следующий вечер за ужином.
– Как мальчик выглядит? У него все в порядке? Где он сейчас? Тебе надо было остаться там подольше. И не говори мне, что ты вернулась из-за Мэгги.
Билли посмотрела через широкий стол на своего свекра.
– Мосс выглядит отлично. У него все в порядке. Военно-морской флот не доверяет мне секретов. С ним Тэд и другие.
– Что ты делала, пока он находился на дежурстве? Господи, девочка, ты что, не понимаешь – я хочу знать все о моем сыне.
Билли положила себе вареной картошки, добавила сметаны и размяла все в плотное пюре. Не потому, что хотела есть, а лишь бы чем-то заняться.
– Мы много говорили о Мэгги, подолгу гуляли по берегу, купались рано утром и поздно вечером. Я не так уж много времени провела с Моссом. Фактически, если хотите знать, можно подсчитать часы. Сомневаюсь, что наберется неделя.
Агнес отломила кусочек хлеба и раскрошила его пальцами. Никогда не слышала она такого обиженного тона в голосе своей дочери. Она посмотрела на Сета. Тот пронизывал невестку огненным взором.
– Как прошло барбекю?
– Барбекю получилось грандиозным, большой успех. Пришли практически все. Офицеры и их жены, несколько добровольцев и местные жители, которые работают на базе. Тэд фотографировал, и Мосс сказал, что пришлет вам пленку, как только ее проявят. Все продолжалось до трех часов утра. Кухонное подразделение взяло оставшееся мясо на базу.
Думаю, они сделали из него рагу. Во всяком случае, так сказал Мосс.
– Он прислал письмо? Передал с тобой что-нибудь для меня? – спросил Сет. Билли пристально посмотрела в горящие надеждой глаза свекра.
– Он просил передать, что очень любит вас и маму и что следующую «фрикадельку» посвящает вам.
Агнес положила вилку, потянулась к стакану с водой и, встретившись глазами с Билли, сразу распознала ложь, но одобрительно кивнула. Билли незаметно расправила плечи, заметив удовлетворенное выражение на лице Сета.
Она извинилась и вышла из-за стола. Ей хотелось провести некоторое время с Джессикой. Час после обеда показался слишком коротким. Билли поразило, какие изменения произошли в ее свекрови за истекшее время. Джессика показалась ей слабой и хрупкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89