Марк в своей манере, улыбаясь, смотрел на нее.
— А как мы уговорим своих авторов? Это же публика особая, не мне тебе рассказывать.
— Если речь пойдет о нормальных деньгах… — озорно проговорила Жожо.
— Ты золото, — объявил Марк. — Чистое золото.
Итак, — начал дразнить он, — завтра первым же делом договариваюсь о встречах с производителями автомашин и прохладительных напитков.
— Эй, это же я придумала!
— Ничего не поделаешь. Бизнес — это как в джунглях. Жожо погрузилась в задумчивость.
— Представляешь, как это будет ужасно?
— Омерзительно!
30
Понедельник. Утро
Большой день. Грандиозный. Сегодня будут сделаны первоначальные ставки на тендере по «Парандже». Если все пойдет удачно, — а Жожо на это очень надеялась, — то торги продлятся всю неделю — ставки и контрставки, звонки из различных издательств — от редакторов и редакторам, леденящие душу паузы, когда редакторы будут выбивать из своего начальства еще более крупные суммы, облегчение, когда кажется, что все завершено, — пока в последний момент кто-то не явится с еще одним предложением, и все закрутится снова, все выше и выше, до заоблачных высей…
10:45
Первой в игру вступила Таня Тил из «Докин Эмери». Жожо затаила дыхание, и Таня торжественно объявила:
— Четыреста пятьдесят тысяч.
Жожо выдохнула. Неплохо для начала. Если с такого рубежа начнут все трое, есть вероятность, что они доторгуются до миллиона и выше.
— Спасибо, Таня. Я тебе позвоню, когда получу предложения от остальных.
Она положила трубку. Настроение было прекрасное.
11:05
Следующей была Олив Лидди из «Садерн Кросса».
— Чем порадуешь? — сказала Жожо.
— Пятьдесят тысяч.
Жожо окаменела, а когда снова ожила, то рассмеялась, хотя было совсем не до шуток.
— Невпопад? — робко спросила Олив.
— И близко нет.
— Я поговорю с руководством, может, удастся что-то сделать.
— М-мм… — Жожо знала, что больше Олив не позвонит. Первоначальные опасения насчет Олив оправдались: череда неудач сделала ее неуверенной.
11:15
Позвонил Франц Уайлдер, «Редактор года».
— Предлагаю триста пятьдесят.
— Триста пятьдесят тысяч? — Не триста пятьдесят фунтов? Но, учитывая обстоятельства, лучше уточнить.
— Триста пятьдесят тысяч фунтов.
Слава богу! Двое все-таки в игре.
— Весомая ставка, Франц. Не самая высокая из тех, что я получила, но близко к тому. Если ты ее увеличишь…
— Не увеличу.
— То есть?
— Это мое окончательное предложение.
— Но…
— Я бы, конечно, смог довести эту книжку до ума… — Франц не стал договаривать, все и так было ясно.
Сердце у Жожо упало и продолжало падать сквозь подошвы туфель все ниже, ниже, ниже… Беда с этими заумными редакторами — в черных водолазках, с привычкой потирать подбородок. Две награды — и они уже мнят себя центром вселенной.
— Дело в том, Франц, — Жожо усилием воли придала голосу бодрости, — Фрай сейчас нарасхват, все жаждут его заполучить.
— Книга отличная, я бы смог сделать из нее конфетку.
— Ну конечно, — согласилась Жожо. — Но…
— Жожо, это мое окончательное предложение.
— Да, но… — Главное — приподнять его до уровня Таниной ставки, потом можно будет двигаться дальше.
— Нет, Жожо, больше не дам.
О'кей. Спасибо, Франц. — Что еще тут скажешь? — Твое мнение будет принято к сведению. И если Натан решит, что опытный редактор важнее гонорара, мы тебе непременно позвоним.
Черта с два, подумала она и положила трубку. Она чувствовала себя как выжатый лимон. Ужасающая правда встала перед ней во весь рост, она вдруг оказалась в вакууме. В игре остался только один редактор — Таня Тил. Какой тендер с одним участником?
Как я могла это допустить ?
Иного способа поднять ставки, как соврать Тане, что другие участники дают больше, не остается. Однако — мало того, что вранье само по себе отвратительно и противоречит всякой этике — это еще и палка о двух концах: если Таня назвала ставку, близкую к предельной, она может снять свое предложение совсем, тогда Жожо останется ни с чем.
Значит, все? Раз, два, три — продано Тане Тил за четыреста пятьдесят тысяч? Всего на пятьсот пятьдесят тысяч меньше, чем предлагала Патрисия Эванс. И до половины не дотянули. Боже мой!
Жожо сглотнула, превозмогая подступившую тошноту. «Я сваляла дурака, — сказала она себе. — Я повела себя неправильно. Надо было принять предложение Патрисии Эванс».
«Патрисия Эванс!» — застучало у нее в висках. Надо попробовать ей позвонить. Она, конечно, вряд ли пред дожит столько, сколько сначала, может и вовсе послать, но, если даст хоть что-то, это уже вдохнет жизнь во всю затею.
Жожо охватила безумная надежда, от волнения телефонную книжку удалось открыть только с третьего раза. Пока срабатывала связь, она мысленно репетировала предстоящий разговор. «Привет, Пэтси, — как ни в чем не бывало и очень дружелюбно скажет она. — Звоню напомнить, что сегодня начинаю принимать ставки на приобретение „Паранджи“.
Упоминать о первоначальном миллионе не следует, как и о том, что отказ страшно разозлил Патрисию. Жизнь научила Жожо, что, если держаться так, словно все идет своим чередом, люди подчас теряются и принимают твои правила игры.
Но Патрисии на месте не оказалось. Быть она могла где угодно — на переговорах, у стоматолога, в туалете, — но Жожо достигла такого взвинченного состояния, что ей явственно виделась редакторша, беззвучно диктующая секретарше: «Скажи, что я умерла».
Жожо положила трубку и сделала над собой усилие, чтобы разложить все по полочкам. Четыреста пятьдесят тысяч. Фантастические деньги! Они навсегда изменят жизнь Натана Фрея.
Но она могла выбить для него в два с лишним раза больше! И аванс выше, и маркетинг лучше, и рекламный бюджет больше — ведь издательство захочет окупить свои затраты.
Охватившее ее страшное чувство провала было связано не только с упущенными деньгами. Дело было в том, что она сама оказалась виновата. Она так уверовала в эту книгу, в то, что она побьет все рекорды, что готова была положить на алтарь всю свою карьеру. Мелькнула страшная мысль: «И положила». Ей, того не ведающей, судьба предоставила величайший в ее жизни шанс, и она его упустила. Миллион фунтов — огромные деньги, а она отказалась. О чем она думала?
Что, если теперь ей никогда не стать партнером? Что, если ее опередит в этом Ричи Гант? Всего восемь месяцев как в агентстве, а Жожо тут уже два с половиной года — но он отлично справляется. А Жожо нет…
Ее все больше охватывала паника и грозила удушить окончательно, так что Жожо силой заставила себя рассуждать логически. Никто не умер, не получил увечий. Все мы когда-то умрем, и вся эта суета покажется такой мелкой. Дальше шло любимое оправдание всех неудачников: нельзя все время выигрывать, иногда надо и проиграть.
Но проигрывать, хоть и иногда, было очень и очень неприятно, а еще неприятнее — когда об этом узнают другие. Надо будет попробовать сохранить это в тайне: прознает Ричи Гант — конца насмешкам не будет.
Вошел Мэнни и бросил на нее один-единственный взгляд.
— О нет!
— О да!
— Расскажите.
— Не сейчас. Мне надо кое-что купить.
— Что?
— Что-нибудь.
31
Жожо чуть не купила мусорное ведро для ванной — из голубой пластмассы, с рельефными маленькими дельфинчиками. Но когда она его взяла и направилась в кассу, там оказалась длиннющая очередь, стоять в которой у нее не было никакого настроения.
Она добрела до конторы и съела круассан с сыром и ветчиной, с тоской наблюдая, как кружатся и падают на ее стол масляные хлопья слоеного теста.
Когда позвонил Мэнни, сердце у нее чуть не выпрыгнуло — вдруг это Патрисия Эванс?
— Олив Лидди. Жожо тяжко вздохнула.
— Соедини.
— Олив? Чем могу служить? — Хочешь прибавить к своей ставке еще пятерку?
— Я насчет «Паранджи». Надеюсь, еще не поздно? У меня есть предложение.
— Олив, ты, часом, головой не ударилась? Ты уже сделала ставку, помнишь: я рассмеялась?.
— Я хочу ее поднять.
— До какой суммы?
— Шестьсот тысяч.
— Что… Олив, что происходит? — Как ты умудрилась за три часа выбить из начальства пятьсот пятьдесят тысяч ?
— Я недооценила масштаб этой книги. Я ее не так поняла.
Тут до Жожо дошло. Олив рассчитывала, что книжкой никто, кроме нее, не заинтересуется и она отхватит ее по дешевке. Ну и нервы! Так что теперь? Колесо снова закрутилось. Слава богу.
— Я перезвоню.
Понедельник, 15:07
— Таня? У нас есть предложения выше вашего.
— Насколько выше?
— Ты же знаешь, я не имею права тебе сказать.
— Жожо!
— Шестьсот.
— О'кей. Семьсот.
— Спасибо. Перезвоню.
15:09
— Олив? У меня новая ставка. Выше твоей.
— Насколько выше?
— Ты же знаешь, я не имею права тебе сказать.
— Сколько?
— Семьсот.
— Даю восемьсот.
15:11
— Таня? Твою ставку перебили.
— Мне нужно взять таймаут. Я не уполномочена поднимать выше.
— Когда ждать ответ?
— Скоро.
Вторник, 10:11
— Жожо, это Олив. Книга моя?
— Я жду ответа от второй заинтересованной стороны.
— Мне нужно знать как можно скорее.
— Поняла.
10:15
— Таня? Вынуждена тебя поторопить.
— Извини, Жожо. Никак не можем издателя поймать. Без него я не могу принимать финансовых решений, а он где-то плавает на яхте на Карибах.
— Когда ты сможешь дать ответ?
— Попробую сегодня до конца рабочего дня.
16:59
— Олив, это Жожо. Ты можешь подождать до завтрашнего утра?
— Даже не знаю…
— Олив, пожалуйста! Мы же старые друзья.
— О'кей.
Среда, 10:14
— Таня?
— Жожо! Слушай, мне очень неловко, что я тебе вчера не позвонила. Я так до него и не добралась.
— Таня, прости, но вторая сторона меня торопит.
— После обеда — железно. Пожалуйста, Жожо, мы тут все на ушах стоим.
14:45
— Жожо?
— Таня?
— Девятьсот!
14:47
— Олив?
— Жожо?
— Против тебя поставили девятьсот.
— Дьявол! Я уже думала, она моя. Придется согласовывать с инстанциями новую сумму.
— Сколько тебе потребуется времени?
— Не много.
14:55
— Жожо, это Бекки. Представляешь, в обеденный перерыв я уснула, и мне приснилось, что у меня выпали все зубы. Что это может означать? Страх чего-либо? Новые обязательства? Смерть?
— Страх остаться без зубов. Беке, мне сейчас некогда.
Четверг, 10:08
— Жожо, это Таня.
— Жду ответа второй стороны.
Понимаешь, мне нужно знать. Девятьсот тысяч — огромная сумма, а вторая сторона — это Олив Лидци, я знаю…
— С чего ты взяла?
— Слухом земля полнится. Ей никогда не выбить из них большей суммы. Они там в полной заднице. (Таня недавно попала в «Садерн Кросс» под сокращение и ушла со скандалом. Страсти еще не улеглись.)
— Таня, пожалуйста, дай мне время, после обеда все прояснится.
10:10
— Олив, это Жожо.
— Да. Слушай, прости, мы сегодня созываем экстренное совещание с участием всех начальников — продажи, маркетинг, реклама. Как только закончится — сразу позвоню.
— А пораньше вы свое совещание провести не можете? На меня очень давят.
— Не получится. Начальнику отдела маркетинга с утра оперируют вросший ноготь, он несколько месяцев ждал очереди, его выпустят от врачей не раньше половины первого. И сразу сюда. Прошу тебя, Жожо, ты сама вчера сказала: мы старые друзья…
— Все понимаю, но мне нужно ваше решение как можно скорее. Иначе придется отдать ее другому издателю.
— Это Таня Тил, да? Вот стерва! Ты, главное, не верь тому, что она говорит: сама она бы никогда не ушла, кишка тонка.
— Послушай…
— Три тридцать. Голову на отсечение. Большего обещать не могу.
14:29
— Это Мэнни. Вас Таня Тил.
— Господи, еще только половина третьего!
— Что ей сказать?
— Что хочешь. Придумай сам. Мне нужен час времени.
— Сказать, сломала ногу?
— Может, что-нибудь полегче?
— Подозрение на перелом?
— Валяй.
15:24
— Жожо, ты не поверишь.
— Бекки, привет, мне…
— Сегодня у меня была встреча, и представляешь? Один зуб взял и выпал! Я только рот раскрыла что-то сказать, как чувствую: во рту зуб катается, как ледышка из кока-колы. Как в моем сне!
— Как может зуб взять и выпасть?
— Это не совсем зуб, а коронка, но все равно выходит, я ясновидящая.
— А коронка у тебя в последнее время не качалась?
— Нет. Разве что самую малость…
— Бекки, прости, надо бежать.
15:31
— Жожо, это Олив. Ладно! — Дышите глубже. — Миллион.
15:33
— Таня, они дают миллион.
— Миллион! Как они могут этой курице доверять такие деньги? Она с детективом-то с трудом справляется…
— Ты играешь дальше или нет?
— Играю, но мне придется опять говорить с нашими финансистами. А кстати, как твоя нога?
Теперь, подняв ставки до первоначального миллиона, Жожо чувствовала себя на седьмом небе.
— Что дальше? — спросил Мэнни.
— На сегодня все, завтра продолжим. Обе от книги в восторге — к тому же у них личные счеты, что нам только на руку.
— Как станете праздновать? На йогу пойдете?
— Скажешь тоже! Предамся безудержному сексу с моим возлюбленным. — Зря она это сказала. От возбуждения всю осторожность растеряла.
— А кто он? — поинтересовался Мэнни.
— Неважно.
— Ричи Гант, да?
— Нет. Ричи Гант — это твоя пассия.
— Сначала был вашей, потом дал вам отставку, вы очень страдали, без конца звонили и умоляли взять вас назад.
Жожо провела щеткой по волосам.
— Как я выгляжу?
— Нагнитесь и тряхните головой. Жожо смерила его ледяным взглядом.
— За идиотку держишь?
— Нет, что вы! Просто так волосы пышнее делаются. Это я не для того, чтобы вам в вырез заглянуть. — И после паузы: — Ну хорошо, не только для того.
Вторник, 9:15, у дома Жожо
Что Марк сегодня не придет, она поняла сразу, как у подъезда столкнулась с посыльным из цветочного магазина.
— Куда вы пропали? — набросился он. — Я уже домой собирался. В семь я заканчиваю, не знаете разве?
— Это для меня? — Она оглядела цветы. — Вот черт!
— Благодарю покорно.
Она сунула букет под мышку, где уже торчала бутылка шампанского — будто она собралась поддать в одиночку, — и достала мобильник. От Марка было три сообщения. Пони наступил Софи на ногу и сломал два пальчика. Он очень извиняется. (Первое сообщение.) От стыда он места себе не находит. (Второе сообщение.) Она перестала с ним разговаривать? (Третье.)
Она набрала номер его мобильного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71