Гриффин внимательно посмотрел на жену и нахмурился. Он терпеть не мог скандальных женщин. За всю их совместную жизнь Алекс впервые сорвалась на крик.
— Это твой ребенок? — Она попыталась успокоиться, но не смогла.
Гриффин уставился в свою тарелку с жареной телятиной, но Алекс успела перехватить его взгляд — взгляд, преисполненный откровенной гордости. Лучше бы он вырвал сердце из ее груди! Это причинило бы меньше страданий. Неужели такое могло случиться именно с ней? Она дарила Гриффину свою преданность и любовь, но Клэр подарила ему будущее. В этом Алекс не могла с ней потягаться.
— И давно ты узнал? — с трудом выдавила она.
— Я был вместе с Клэр, когда врач сообщил ей, что она беременна.
Александра съежилась на стуле, точно испуганный ребенок. «Несколько месяцев, — промелькнуло у нее. — Он знает об этом уже несколько месяцев!»
— Я твоя жена, — сказала она, делая вид, что это очень много для нее значит. — Я не заслуживаю такого…
— Не надо читать мне нравоучения, милочка. Ты давно знаешь про Клэр.
— Да, но ты говорил, что у вас все кончено. Я думала…
— А ничего не изменилось, — сказал он, запивая телятину вином. — У нас с Клэр… случилось воссоединение, которое принесло неожиданные результаты. Эта ситуация не должна тебя беспокоить. — Гриффин был спокоен и уверен в себе, и ей очень хотелось ему верить. — Клэр и ребенок получат должный уход, а у нас с тобой все останется по-прежнему.
— По-прежнему? У тебя будет ребенок, Гриффин. Ты станешь отцом, а я…
— Останешься моей женой, — мягко проговорил он. — Останешься навсегда.
На протяжении следующих нескольких недель ее настроение постоянно менялось: то ее душил гнев, то она почти спокойно воспринимала сложившуюся ситуацию. Временами ей хотелось надавить на Гриффина — заставить его выбирать между бесплодной женой и плодовитой любовницей. Но Алекс бьша не глупа и понимала, что может остаться в проигрыше.
В середине октября они устроили ужин в честь французских партнеров Гриффина. Александра надела довольно простенькое платье от Оскара де ла Рента, удостоившееся, однако, почти такого же количества комплиментов, как вино и закуски. Но самым примечательным было одобрение на лице Гриффина. «Вот видишь? — говорил его взгляд. — Наша жизнь ничуть не изменилась».
Она хотела в это верить, но из головы никак не шел образ сияющей Клэр Брубейкер.
Гости ушли незадолго до полуночи. Гриффин заказал частный самолет, чтобы они могли без труда вернуться в Париж и вовремя лечь спать.
— Антуан нашел тебя очаровательной, — сказал Гриффин, запирая дверь квартиры.
— Я польщена, — отозвалась Александра, скидывая туфли на высоких каблуках.
— Я говорил тебе, что ты прекрасно выглядишь?
— Нет, не говорил. Спасибо.
Когда-то этих слов хватало, чтобы согреть ее сердце.
Гриффин отвел Алекс обратно в гостиную и указал на диван.
— Сядь, милая. Выпьем коньяку.
Он налил ей и себе по рюмке «Драмбуйе», и они устроились перед камином.
— Слава Богу, у нас есть этот очаг, — сказал Гриффин, разбивая кочергой тлеющие поленья. — Я сомневаюсь, что англичане когда-нибудь освоят центральное отопление.
— Вот и хорошо. Если бы они его освоили, в нашей квартире не было бы трех красивых каминов.
Он подсел к ней на диван.
— Давно мы с тобой не любовались огнем.
— Я все время была здесь, — проговорила она небрежным тоном. — А вот где был ты?
В глазах Гриффина промелькнуло раздражение.
— Видишь ли…
Его прервал телефонный звонок.
— Уже полночь, — заметила Александра. — Кто может звонить в такой час?
Гриффин поставил рюмку на столик.
— Бейтс, похоже, никак не усвоит, что существует разница во времени между Лондоном и Лос-Анджелесом. — Он направился к телефону.
Алекс также поставила рюмку на столик и расположилась в углу дивана. Она слышала низкий голос Гриффина, но слов не могла разобрать. Алекс старалась держать себя в руках — в последнее время у нее случалась сильнейшие приступы гнева, причем в самые неожиданные моменты, Александра пугалась этих вспышек, она понимала: нужно что-то предпринять, возможно, требовались решительные перемены. Однако перемен она боялась больше всего на свете. Первые семнадцать лег жизни Алекс провела в поисках надежного убежища — родители ей так и не предоставили его. Она вышла замуж за Гриффина и решила, что нашла такое убежище.
Александра глубоко вздохнула, усилием воли заставив себя расслабиться. Гриффин мог разговаривать с Сэмом Бейтсом часами. С годами она привыкла к его одержимости работой. В конце концов, именно эта одержимость избавила ее от финансовой катастрофы после неожиданной смерти родителей. Она откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Интересно, что думала Клэр, когда Гриффин во время свидания звонил по делам или назначал встречу?
Огонь в камине тихонько потрескивал. А когда Гриффин выходил из комнаты, он бушевал вовсю. Сколько же можно висеть на телефоне?
— Гриффин! — позвала Алекс, но не дождалась ответа.
Она встала и вышла в холл. Его не было ни в кабинете, ни в спальне, ни в ванных комнатах. Заглянув в шкаф, она увидела, что исчезло его пальто из верблюжьей шерсти и ключи от «мерседеса».
Прошел час, другой… Огонь в камине совсем погас. Александра плотнее запахнула шаль, чтобы согреться, но холод по-прежнему пробирал до костей.
«Клэр!» — думала она со все возраставшей уверенностью. Плодовитая Клэр с большим животом. А куда еще он мог уйти? Лондон — цивилизованный город. Редкие бизнесмены проводят деловые встречи после полуночи, да еще в субботу. Гриффин сказал, что беременность Клэр ничего не изменит в их отношениях, но он оказался не прав. Клэр стояла между ними каждый день, каждый час, и будет стоять до конца их дней.
Понимал это Гриффин или нет, но их с Клэр связывали узы, которые ничто не сможет разорвать, даже его брак с Александрой. Первый крик, первые зубки, первые слова — у них впереди столько общего! С годами Алекс превратится в тень, в тень без будущего. Гриффин полюбит своего ребенка, а что останется ей, Алекс?
Как-то на прошлой неделе Александра заставила себя сесть и трезво оценить ситуацию. Она не владела ни недвижимостью, ни акциями — все было записано на имя Гриффина. Ее же имущество состояло лишь из нарядов, висевших в платяном шкафу, и драгоценностей, которые муж дарил ей все годы совместной жизни; у нее были браслеты с изумрудами и рубинами, кольца с сапфирами — целая шкатулка с драгоценными камнями и золотом. О да, Гриффин проявлял редкую щедрость, покупал только самое лучшее. Где-нибудь на аукционе в Нью-Йорке за ее украшения дадут хорошие деньги. Их хватит, чтобы начать новую жизнь вдали от Гриффина, от Клэр и их ребенка. Можно купить маленький домик — домик, который будет принадлежать только ей одной и который у нее никто не отнимет.
Алекс гнала прочь эти мысли, почему-то чувствуя себя виноватой. Но виновата вовсе не она, а Гриффин и Клэр.
Она немножко вздремнула, свернувшись калачиком в углу дивана. Ее разбудил скрежет ключа в дверном замке.
— Гриффин? — Она села и откинула с лица волосы. — Гриффин, это ты?
В дверном проеме возник его стройный силуэт в пальто из верблюжьей шерсти. Алекс почувствовала запах виски, и в голове словно зазвучали тревожные звоночки.
— Где ты был? — спросила она, поднимаясь с дивана. Он двинулся к ней. — Я…
Первый удар застал ее врасплох. Голова Алекс запрокинулась, и она упала на подлокотник дивана. Потрясенная происходящим, она почти не чувствовала боли.
— Что…
Второй удар пришелся в челюсть. Алекс, пошатываясь, попятилась. Наткнувшись на кресло, рухнула на пол. Теперь она почувствовала боль — ужасно болела челюсть и ныла правая нога, которой она ударилась о кресло. Кое-как поднявшись на колени, Александра поползла, пытаясь увернуться от следующего удара. Но Гриффин зажал ее между письменным столом и диваном, придавив к полу. В нос ей пахнуло освежителем для ковра, которым пользовалась горничная во время уборки. Ее затошнило от приторного запаха.
— Гриффин, пожалуйста… — Она рванулась в сторону, пытаясь сбить его с ног, но у нее ничего не получилось.
Он схватил ее за плечи, с силой впиваясь в них пальцами.
— Боже мой, — прохрипел Гриффин, — Боже мой… — И вдруг разразился отвратительными рыданиями, похожими на звериный вой.
Алекс почувствовала, что обливается холодным потом.
— В чем дело, Гриффин? — тихо спросила она, пытаясь успокоить его своим голосом. За все годы их совместной жизни Алекс ни разу не видела, чтобы муж терял самообладание. Его искаженное душевными муками лицо потрясло ее до глубины души. — Расскажи мне, пожалуйста…
Гриффин вдруг схватил ее за ворот платья и с треском разорвал шелк до самого подола.
— Нет! — Она взмахнула кулаком, но муж, казалось, этого не заметил.
Гриффин смотрел мимо нее, сквозь нее. Его влажные от слез глаза сосредоточились на чем-то видимом только ему одному. Складки платья разметались по полу. Он раздвинул ее ноги коленом.
— Не делай этого, Гриффин. Скажи мне, что случилось. Я тебе помогу. Я…
Она услышала треск — он расстегнул «молнию» на брюках — и в ужасе вздрогнула. Слезы струились по его щекам и капали на обнаженную грудь.
— Ты не знаешь… — пробормотал он пьяным голосом, полным муки. — Этого не должно было случиться… никогда…
— Не надо, Гриффин, — умоляла она, отчаянно пытаясь остановить его, пока не поздно. — У нас есть чудесная кровать. Мы можем…
— Мой сын! — вскричал он, вторгаясь в ее сухое лоно. — Мой сын умер!
Гриффин лежал на полу у дивана и крепко спал — спал в пальто, но со спущенными брюками. Александра стояла над ним в свете раннего утра; она испытывала какое-то странное облегчение — в ее душе не осталось ни сомнений, ни чувства вины. Впервые за несколько недель она точно знала, что ей делать.
Ее дорожные сумки были уже собраны и стояли в холле. Бока саквояжа раздулись от драгоценностей. С минуты на минуту придет машина и увезет ее в Гэтвик. Завтра в это же время она будет в Штатах, готовая начать новую жизнь.
Странно, но эта мысль больше не пугала Алекс. Ее одолевали самые противоречивые чувства — но страха не было. Она горевала о преждевременно рожденном ребенке и даже сочувствовала Клэр. Но при взгляде на мужа у нее не возникало никаких эмоций. До последнего момента Александра надеялась спасти их брак. Если бы Гриффин обратился к ней за утешением, она с радостью еще раз открыла бы ему свое сердце и попыталась как-то наладить их отношения.
Алекс осторожно дотронулась до подбородка и скривилась от боли. Она старательно запудрила проступивший синяк, но опухоль-то не скроешь. И это было даже к лучшему. Каждый раз, когда она теряла уверенность в себе и начинала сомневаться в разумности своего поступка, ей требовалось лишь взглянуть в зеркало — и приступ малодушия проходил.
Прошедшей ночью Гриффин сделал ей своего рода подарок. Он вернул ей будущее, и она не собиралась терять ни секунды.
В дверь позвонили.
— Ваша машина, миссис Уиттикер. Энтони захватит ваш багаж.
Она нажала кнопку домофона.
— Спасибо, Майкл.
Гриффин заворочался, но не проснулся. Она сняла с пальца обручальное кольцо и положила его на журнальный столик рядом с телефоном. Палец без кольца выглядел странно, но к этому она привыкнет — так же как привыкла спать в одиночестве.
Алекс взяла свои вещи и, не оглядываясь, вышла за дверь.
Глава 2
Си-Гейт, штат Нью-Джерси
Когда отец Джона Патрика Галлахера пропал в первый раз, он ушел недалеко — всего лишь на перекресток Спринг-стрит и Саундвью. Миссис Мангано, жившая в угловом доме с видом на океан, обнаружила его сидящим на своем заднем крыльце. Старик ел вяленую рыбу и ждал рассвета. Она угостила его чашкой кофе, а потом позвонила Джону.
— Бросай якорь! — сказал Эдди, увидев сына, и похлопал по ступеньке рядом с собой. — Смотри, какая красота! — Он кивнул на воду, тронутую первыми лучами солнца.
Тогда Джон не придал этому особого значения. Эдди всю жизнь провел на рыбацких лодках, встречая рассвет над Атлантикой, а когда тебе шестьдесят восемь, не так-то просто избавиться от старых привычек. Прошлым летом отца лишили водительских прав — он столкнулся с лимузином, направлявшимся в Атлантик-Сити. С тех пор жители Си-Гейта привыкли видеть его разгуливающим по городу в любое время суток.
В тот месяц Эдди еще дважды наведывался к миссис Мангано, а однажды чуть не дошел до скоростной трассы, но Дэн Корелли, местный полицейский, остановил его и предложил подвезти домой.
— Он лунатик, — сказал доктор Бенино, выписывая рецепт. — Запирайте двери и не волнуйтесь за него. Рано или поздно это кончится.
Джон запирал двери, но все равно волновался. Эдди еще несколько раз уходил по ночам из дома, а потом перестал. Джон уже думал, что все наладилось, однако в среду, накануне Дня благодарения, его старик снова исчез.
Ранним серым утром Джона разбудила Бейли, его собака — огромная, с очаровательной мордой. Она уткнулась в его руку своим холодным мокрым носом.
— Ну подожди чуть-чуть, — пробормотал сонный Джон. — Еще десять минут, Бейли, и мы… — Бейли настойчиво заскулила, и ее хозяин наконец окончательно проснулся. — Что случилось, девочка?
Собака, поджав хвост, подошла к двери спальни и снова заскулила. Джон резко отбросил одеяло и свесил ноги с кровати. Подняв с пола джинсы, он быстро надел их, затем натянул рыбацкий свитер. Бейли скулила редко и только тогда, когда отец Джона совершал свои ночные прогулки.
— Черт, — проворчал Джон, сунув ноги в кроссовки. Входная дверь была распахнута настежь. Осенние листья кружили по гостиной и ложились на пол перед телевизором. — Оставайся здесь, девочка. Можешь еще поспать.
Наверное, двадцать лет назад его старик чувствовал то же самое, когда вытаскивал сына за ухо из какой-нибудь портовой забегаловки. И вот теперь настал черед Джона бегать за отцом. Что ж, услуга за услугу!
Он уже неплохо поднаторел в этом деле. Машина ему не требовалась. Си-Гейт — городок небольшой, обойти его пешком не составляло труда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32