Вновь проснувшийся азарт искательницы сокровищ заставил ее шагнуть вперед вместе со всеми, но тут Осгар крепко ухватил ее за плечо и оттащил назад. Это движение не укрылось от Конана. Киммериец оглянулся на Исайаба: тот неподвижно стоял радом с ним и смотрел на вход в гробницу.
Внезапно раздавшиеся испуганные вопли и мощный треск заставили Конана вновь обернуться к двери мастабы. Он почувствовал, как под ногами содрогнулся песок, а в ноздри ударила волна отвратительного смрада (которую, по счастью, тотчас же уволок ветер). Конан увидел, как высоченные бронзовые двери... внезапно завалились наружу, на двоих взломщиков, и расплющили обоих в лепешку. За дверями разверзся темный провал.
Тут до варвара дошло, что на самом деле дверь представляла собой металлический монолит. Щель посередине была ловушкой, содержавшей какой-то потайной запор. Этот запор сработал от прикосновения зубила. А весу в бронзовой плите было более чем достаточно, чтобы насмерть пришибить несчастных, вздумавших с нею возиться.
Едва стихли стоны и хруст, как раздалось громыхание металлических звеньев и скрежет камня о камень: внутри гробницы заработал какой-то чудовищный механизм. Натянулись бронзовые цепи, прикрепленные к верхним углам упавшей плиты, и потянули ее вверх. Входной проем начал закрываться. Зато стали видны тела двоих взломщиков, превращенные в кровавую кашу.
Исайаб с криком метнулся вперед и вскочил на поднимавшуюся плиту. Схватив зубило, он всунул его в одно из звеньев цепи, уже исчезавшее в отверстии каменной притолоки. Осгар взревел и прыгнул следом за ним, чтобы заклинить другую цепь рукоятками клещей.
Двое мужчин сделали свое дело и успели отпрыгнуть прочь. Скрежет внутри гробницы продолжался еще несколько мгновений, медленно, натужно, после чего обе цепи не выдержали и лопнули – и громадная дверь снова ухнула вниз, во второй раз сплющив свои уже бездыханные жертвы. Внутри мастабы что-то с грохотом рухнуло, – вероятно, это свалились тяжелые противовесы.
Несколько оробевшие могильные воры постояли перед входом, ожидая, что еще произойдет. Потом Осгар выступил вперед, показывая в ухмылке золотой зуб.
– Путь открыт! – сказал он. И с торжеством указал на каменные ступени, уводившие внутрь погребения и пропадавшие в темноте.
Спутники ванира разразились криками восторга. Их товарищи, погубленные дверью-ловушкой, были забыты. Вся орава устремилась ко входу, прыгая от радости и восторженно хлопая по плечам своих предводителей. Зефрити откинула капюшон, повисла на шее у любовника и крепко расцеловала его, не обращая внимания на порывы завывавшего ветра.
– Факелы!.. Несите факелы и веревки! – прокричал Осгар. – Да и спрячемся от растреклятого ветра!
Один из шемитских наемников, немногословный юноша, друг погибшего от скорпионьих укусов, встревоженно прокричал на ухо Осгару:
– Может быть, сначала обустроим лагерь, господин? – И посмотрел в потемневшее небо, непроглядное от песка. – Мы долго трудились сегодня, скоро ночь...
Осгар наградил юношу испепеляющим взглядом и указал рукой на зияющее отверстие входа:
– Глупец! Какая разница там, внутри, день или ночь наверху? – И он хрипло расхохотался, отчего светлая борода ощетинилась. – В подземельях всегда царит ночь!
Остальные поддержали Осгара дружным хохотом. Конан заметил, как покраснели уши у парня.
Члены шайки перекусили на скорую руку и приготовились спуститься внутрь. Под руководством Исайаба все они вооружились, – правда, не мечами, а ломами, крючьями и молотками. Конан взял себе ломик длиной в руку и повесил на плечо моток крепкой веревки. Парни зажигали факелы и совали за пояс запасные. Старого зуагира оставили присматривать за верблюдами, сгрудившимися за мастабой, – погребение давало хоть и скудное, но все же укрытие от ветра.
Зефрити бегом принесла охапку кожаных мешков. Она сбросила широкий плащ, и шелковая рубашка с облегающими штанишками отнюдь не скрывали роскошной фигуры.
– Это для сокровищ, которые мы найдем внизу! – сказала она. – Возьмите мешки, и мы доверху набьем их богатствами мертвых!
Она обошла всех, каждому вручая мешки и улыбаясь мужчинам. Губы у нее были влажные, глаза так и сверкали. Теперь, когда у нее на голове больше не было капюшона, Конан смог по достоинству оценить точеный нос и нежный подбородок – черты, соответствовавшие классическим канонам стигийской красоты.
Осгар сурово следил за тем, чтобы искатели сокровищ выстроились цепочкой. Юноша, над которым недавно смеялись, заполучил плюющийся факел. Ему явно хотелось оправдаться, и он встал самым первым. Конан неодобрительно посмотрел на Осгара, но ванир ничего не сказал парню. Следом за факелоносцем встал какой-то уличный головорез, третьим – северянин по имени Фило. Дальше двигались Исайаб и Конан, а за ними – остальные шемиты и Осгар с Зефрити.
Внутри мастабы не оказалось обширных чертогов – сплошной камень и только узкая и очень крутая лестница, уводившая вниз. Потолок был высокий, но ширина – едва разойтись двоим. Повсюду лежал неведомо как проникший песок, на котором недолго было и поскользнуться. К тому же ступени под слоем песка были еще и основательно стерты, края их предательски круглились...
– Наверное, здесь столетиями ходили туда-сюда священники и молящиеся, – шепнул Конан Исайабу. – Чего доброго, спустимся, а там – огромный подземный храм!
Шемит только проворчал что-то в ответ, не оглядываясь.
Конан спускался медленно, на всякий случай упираясь обеими руками в противоположные стены и стараясь смотреть не на факелы, покачивавшиеся на уровне глаз, а на ступени, скрытые в потемках.
Могильные воры спускались все глубже, и в какой-то момент циклопическую кладку мастабы сменил грязно-зеленоватый камень скального основания, прорубленный и безупречно выглаженный неведомыми мастерами. Потолок оставался все таким же высоким, – несомненно, ради проветривания, но чуткий нюх Конана по-прежнему улавливал затхлый дух древней гробницы. Завывания пустынного ветра превратились в невнятный шепот, раздававшийся далеко над головой. Песок на ступеньках сменился пылью, осевшей за века. Однако сами ступени остались прежними – коварными и крутыми.
Потом спереди долетело громкое восклицание.
– Ступени кончились! – крикнул юноша, шедший первым. – И тут картинки по стенам нарисованы!
Тут и Конан добрался до места, где ступени сменились ровным каменным полом, – впрочем, опять-таки с уклоном дальше вниз. Стены здесь были выбелены гипсом и в самом деле сплошь разрисованы. Кое-где сквозь пыль веков еще просвечивали яркие краски.
Назвать эти «картинки» фресками было нельзя. Скорее, это было письмо, но не рунические письмена, которыми пользовались хайборийские народы, а пиктограммы – достояние более древних цивилизаций Стигии и Кхитая. По стенам ряд за рядом тянулись великолепно раскрашенные фигурки, обладавшие человеческими, звериными и иными узнаваемыми чертами. Вот только позы их показались Конану уж очень застывшими и донельзя стилизованными. Еще он понял, что на трезвую голову разобрать написанное было решительно невозможно.
Потом ему бросилась в глаза одна особенность, навеявшая жутковатое чувство. Задержавшись возле одной из «картинок», еще не обвалившейся на пол, он присмотрелся к ней в неверном колеблющемся свете. Человекообразные существа, используемые как иероглифы, стояли на двух ногах, носили одежду и держали в руках инструменты. Но у всех без исключения была зеленая кожа и длинные морды наподобие крокодильих! Художник запечатлел эти существа во вполне человеческих позах и положениях. Они повторялись снова и снова. Но Конан тщетно обшаривал стену глазами в поисках хоть кого-нибудь, действительно похожего на человека...
Исайаб оглянулся на него и сказал:
– Люди, построившие эту гробницу, наверное, вели свой род из каких-нибудь болотистых краев. Похоже, они поклонялись крокодилу и считали его своим прародителем, да и себя самих вон как изображали! – Он обращался вроде бы только к Конану, но говорил достаточно громко, так, чтобы услышали все. – И вообще, может, их религия запрещала изображать человека. Откуда нам знать!
Сзади, повелительно раскатившись по тоннелю, долетел мощный голос Осгара:
– Вы там, ну-ка двигайтесь поживее! Пошевеливайтесь! Мы пришли сюда за богатством, а не картинки по стенам разглядывать!
Понукание ванира сделало свое дело, – отряд быстрее пошел вперед и вниз, не увлекаясь более изучением древних письмен. Но Конан все-таки заметил, что в некоторых местах столбцы текста сменялись настоящими рисунками, видимо игравшими роль иллюстраций. Все те же символические крокодилы обрабатывали землю, строили города, спускали на воду корабли, рыли глубокие колодцы... и возводили усыпальницы для своих мертвых.
Конана все больше беспокоила эта крокодиломания, но он заставил себя двигаться вперед вместе со всеми. Боязнь сверхъестественного была у него в крови, однако судьба, как видно, судила ему все время сталкиваться с потусторонними силами и колдовством. Вот и теперь ему волей-неволей пришлось связаться с бандой гробокопателей-самоучек. Что поделаешь, – приходилось загонять подальше страхи, унаследованные от предков, и надеяться, что дурацкое предприятие завершится успешно...
Впереди вдруг что-то произошло, и сразу стало меньше света. Факел, двигавшийся первым, вдруг словно нырнул куда-то и скрылся из виду, а его носитель издал тонкий, дрожащий крик. Один из шедших непосредственно перед Конаном – а именно, крючконосый кофит по имени Фило – протиснулся мимо молодого варвара и в ужасе кинулся по коридору назад.
Конан, наоборот, заглянул вперед, пытаясь рассмотреть через плечо Исайаба, что там стряслось. Оказывается, факелоносец наступил на каменную плиту-ловушку – и она опрокинулась под его тяжестью. А теперь с глухим скрежетом вновь стала на место.
Почти сразу же откуда-то снизу, из невидимого колодца под полом коридора, долетел уже знакомый скрежет трущихся друг о друга камней. Только на сей раз к ним прибавились страшные крики провалившегося человека. Достигнув последней степени ужаса, крики резко оборвались. А потом прекратился и скрежет.
Шедшие последними оправились от потрясения и стали спрашивать, что произошло впереди. При этом они отступали назад, не желая подвергаться опасности. Осгар яростно ругался, стараясь предотвратить панику. Оглянувшись, Конан увидел, что гнев ванира был в основном направлен на труса Фило. Осгар держал кофита за шкирку, заставляя снова занять место в строю.
Тем временем шемит, оказавшийся в голове колонны, повернулся к Исайабу.
– Я видел, как он провалился, – сказал парень. – Люк не слишком велик. – Парень передернул плечами с напускным безразличием, хотя при свете факелов его лицо так и блестело от пота. – Я неплохой прыгун и, уж конечно, не трус! Я запросто перескочу на ту сторону!
Исайаб смерил шемита глазами, потом коротко кивнул. Юный вор без лишних слов вручил ему свой факел и стащил долгополый бурнус, оставшись в одних штанах и длинной рубахе. Остальным пришлось отступить назад по тоннелю, чтобы дать ему простор для разбега.
Прыгун сжал в зубах конец веревки, повернулся – и припустил во всю прыть.
Он с хорошим запасом перелетел участок пола, поглотивший его приятеля, приземлился с глухим шлепком и, торжествующе улыбаясь, оглянулся на спутников. В следующее мгновение пол под ним начал проваливаться. Юноша пытался ухватиться за каменный край, но ловкости ему не хватило, и он с воплем скрылся из глаз. Каменная плита с тяжелым стуком встала на место...
И вновь послышался скрежет, сопровождаемый жуткими воплями. Конан и остальные отчаянно налегали на веревку, но вытянуть ее не удавалось. Когда крики утихли, веревка неожиданно подалась. Конец ее был измочален и перетерт.
Осгар протолкался вперед, вполголоса матерясь.
– Другие же здесь проходили! – принялся увещевать его Исайаб. – Значит, должен быть какой-то способ обезопасить себя от ловушек!.. – Тут козлобородый шемит внезапно умолк и только смотрел на Конана, который как раз стаскивал свой обтрепанный бурнус.
– Что значит наш брат северянин!.. – радостно заорал Осгар. – Не думает приходить в отчаяние от пары мелких неудач!.. – И он одобрительно хлопнул Конана по плечу. – Спорим, что у киммерийца получится? А, Исайаб?..
– По-моему, он делает глупость, – пробормотал шемит.
Конан обвязался поперек тела веревкой и сунул под нее свой ломик. Потом прижался лопатками к одной стене коридора, а ногами уперся в другую. Подошвы сандалий заскрипели по раскрашенной штукатурке.
Расклинившись таким образом между стенами, киммериец дюйм за дюймом пополз боком, минуя опрокидывающуюся плиту. Сперва он переставлял ноги, потом, действуя локтями, ерзал спиной. Пока сохранялся нажим, упасть ему не грозило.
Когда он одолел первую плиту, сзади послышался одобрительный ропот. Жители равнин никогда еще не видали подобного приема.
Конану, с его-то ростом, было тесновато в узком тоннеле – он бы предпочел, чтобы коридор был немного пошире. К тому же гипс то и дело обваливался из-под ног, того гляди поскользнешься. Перебираясь через вторую щель между каменными плитами, он почувствовал, что устал. Действительно, глупо было заниматься подобными штучками, не придя в себя как следует после пытки жарой и жаждой в пустыне...
Он заторопился дальше, ибо двигаться вперед было не намного тяжелее, чем висеть на одном месте. Сухожилия под коленями казались ему раскаленными проволоками, ноги готовы были обмякнуть. Конан позволил себе взгляд вниз и пришел к выводу, что, наверное, уже преодолел двойную ловушку. Спустив вниз одну ногу, он осторожно поставил ее на пол. Пол выдержал. Тогда Конан осторожно встал на обе ноги. Исцарапанный, обессиленный, он смог только кивнуть в ответ на дружные вопли восторга, донесшиеся с той стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37