В этом он убедился, выпростав одну руку и аккуратно ощупав, что там такое делается возле его шеи.
В одном месте у головы обнаружилось пустое пространство. Конан изгибал спину, стараясь не обращать внимания на боль, пока не сумел вывернуться из ловушки. Некоторое время он отдыхал, лежа на угловатых камнях. Потом попробовал сдвинуться еще дальше, но это движение оказалось роковым. Конан все-таки стронул шаткие камни – и поехал вперед головой вниз, в широкую трещину, по пути, проложенному обвалом.
По счастью, катиться далеко не пришлось, да и обломки, среди которых он падал, оказались не так велики. В конце концов Конан остановился, упираясь вытянутыми руками в холодную гладкую поверхность.
И снова он замер в неподвижности, ожидая, пока стихнет стук и шорох маленькой лавины. Никаких признаков погони по-прежнему не обнаруживалось. Конан решился наконец отпустить одну руку и ощупать больной висок. Кости были целы, только набухла изрядная шишка. Очень осторожно Конан приподнялся на четвереньки и вылез на твердь скалы.
Ощупав камень, он убедился, что ровную и гладкую поверхность создали чьи-то руки. Если человеческие, это означало, что он ввалился в какой-то древний тоннель, проложенный строителями гробниц задолго до Ибнизаба. А если не человеческие?.. Конана пробрала невольная дрожь, и сразу вспомнилось, что рассказывал Мардак о тоннелях и колодцах, ослабивших песчаниковую скалу.
Тем не менее именно эта непрочность породы, вызванная древними проходками, спасла ему жизнь... по крайней мере, на какое-то время. Если ему повезло, Нефрен с приспешниками либо погибли в обвале, либо были надежно отрезаны от беглеца. Что до самого Нефрена, он вполне мог погибнуть и от удара в живот, который нанес ему Конан. Вот только можно ли в самом деле убить ножом существо, у которого в жилах вместо крови течет песок с благовонными травами?..
Вспомнив об этом, Конан поневоле вновь содрогнулся. Чего бы он только ни отдал, чтобы никогда больше не впутываться в непотребные шашни, затеянные колдунами!.. Теперь-то киммериец понимал, что своим назначением в Мардакову команду приговоренных он был скорее всего обязан все тому же Нефрену, столь некстати узнавшему его накануне. Скорее всего Нефрен обо всем доложил Хораспесу. И тот – если не сама царица! – обрек его на неизбежную смерть.
Дай Кром, чтобы они сочли его погибшим в обвале... что, кстати, вполне могло быть не так уж и далеко от истины. Если он хотел все-таки натянуть им нос, следовало что-то делать. Для начала хотя бы спрятаться.
Кинжал свой он благополучно потерял. Пошарив кругом, Конан в конце концов нашел кусок камня, острый, как отточенная стамеска, и стиснул его в ободранном кулаке. Он снова мог за себя постоять, а это главное. Чего доброго, по тоннелям где-нибудь над ним уже бродит погоня. Кто поручится, что в глаза вот-вот не ударит факельный свет?..
Конан подобрал под себя ноги, попробовал встать, и это ему удалось, хотя и не без труда. Пошатываясь, он выпрямился и хотел нащупать потолок, но потолок оказался слишком высоко, и киммериец снова опустился на корточки. О размерах и форме чертога, в который он угодил, оставалось только гадать. Конан не решался подать голос и попытаться что-то выяснить, слушая эхо. Воздух подземелья был неподвижен: ни ветерка, ни сквозняка. Здесь не было даже запахов; если чем и пахло, так только сухой пылью веков. Конан потихоньку пополз вперед, шаря перед собой в темноте, чтобы не налететь на стену и не упасть в бездонный провал.
Сначала ему попадались камни, принесенные обвалом, но там, куда оползень не добрался, лежала только пыль да высохшие, как бумага, панцири насекомых. Конан продвигался со всей осторожностью, временами напоминая себе, что ни змей, ни скорпионов здесь можно было не опасаться: эти твари держались гораздо ближе к поверхности, избегая глубоких пещер. Как только он убедил себя, что уж точно не наткнется ни на что живое, его рука... нащупала впереди человеческую ногу в сандалии!
Варвар инстинктивно шарахнулся прочь и лишь спустя некоторое время убедился, что нога была каменная, покрытая той же древней пылью, что и все остальное вокруг. Ощупав изваяние, Конан обнаружил, что оно было частью рельефа на стоячем саркофаге. Рельеф изображал фигуру в длинном облачении, изваянную во весь рост и, по-видимому, наделенную сходством с тем, кто покоился в саркофаге. Конан потянулся вперед, желая узнать, что там дальше, за каменным ящиком. Его рука коснулась стены, гладко вытесанной в песчанике. Киммериец поднялся, опираясь на рельеф, и коснулся пальцами того места, где полагалось быть лицу усопшего. Он испытал немалое облегчение, найдя лицо вполне человеческим, украшенным замысловато завитой бородой.
Стало быть, его занесло в древнее шемитское погребение, остававшееся нетронутым в течение, может быть, тысячелетий. Снова ощупав саркофаг, Конан не нашел ни трещин, ни каких-либо следов взлома. Он спросил себя, могло ли там, внутри, оказаться оружие. Потом подумал, что Осгар, окажись он здесь, уж точно безо всяких разговоров расколошматил бы и выпотрошил саркофаг...
Воспоминание о враге заставило его вспомнить и свою первейшую цель. Конан двинулся вдоль стены, надеясь таким образом отыскать выход. Он сам понимал, что надежда на это невелика. Какие выходы могут быть из древней гробницы, расположенной глубоко под чудовищным сооружением Ибнизаба?..
Однако спустя некоторое время он наткнулся на нечто достаточно странное. В гладком камне зияло прямоугольное отверстие, устроенное повыше пола, – похоже, начало тоннеля. Человек, наделенный ростом Конана, мог пройти туда, пригнув голову. Конан ощупал стены и пол. Камень здесь был обработан далеко не так тщательно, как в большом покое. На нем были заметны выбоины, выступы и следы инструментов. Конан рассудил про себя, что тоннель был моложе усыпальницы.
Так, значит, обрадовался он про себя, могилу все-таки грабили!.. А раз так, почему бы не отыскаться и выходу?.. Надежда ожила в его сердце. Он влез в тоннель и ощупью двинулся вперед.
Конан прошел около дюжины шагов, ведя по стенам руками. Никаких поворотов, разветвлений и уклонов вверх... Потом он опять ощутил под ногами стеклянно-гладкую поверхность тщательно отполированного камня, а стены оборвались. Он просто попал из одной гробницы в другую.
Значит, тоннель вел не к поверхности, а всего лишь соединял два зала, погруженные в тысячелетнюю тьму... Зачем? Что за чепуха?.. Вспыхнувшая было надежда вновь потускнела, но особого выбора у Конана не было, – только идти вперед, а там видно будет.
Нашарив стену, он двинулся вдоль нее по кругу и нашел другой тоннель, столь же грубо сработанный, как и первый. Но если устье первого находилось несколько выше пола, этот, наоборот, начинался с мелкого, но довольно коварного углубления. Это навело Конана на некоторые размышления. Он повнимательнее ощупал следы инструментов и убедился, что коридор прорубали с того конца.
Тут до него начало доходить: те, кто устроил эти тоннели, делали ходы из одной могилы в другую, так что под землей, возможно, скрывался настоящий лабиринт. Киммериец опять готов был пасть духом, но от отчаяния удержался. Думай, Конан, шевели мозгами, сказал он себе. Если ориентироваться на следы инструментов, он по крайней мере будет двигаться в направлении, противоположном тому, в каком прорубали эти тоннели их неведомые строители. А значит, если у подземного лабиринта был хотя бы один и притом тщательно запрятанный выход, он вполне сможет его отыскать...
Перебираясь из норы в нору, он миновал еще несколько залов, пока наконец не обнаружил развилку. На сей раз ход вывел его в какой-то коридор. Стены здесь были обработаны грубее, чем в усыпальницах, и покрыты штукатуркой, большая часть которой давно обвалилась и кучами лежала на полу. Конан топнул по полу ногой, обутой в сандалию, и услышал, как эхо раскатилось направо и налево. Он действительно был в коридоре.
Неплохо, похвалил он себя. Чего доброго, куда-нибудь да и выведет!
Он двинулся по коридору в ту сторону, где ему померещился легкий подъем.
Конан шел некоторое время, чертя руками по противоположным стенам и сметая с них тонкий слой штукатурки, но потом был вынужден остановиться: с обеих сторон открылось по арке. Ощупав ту и другую, он с облегчением убедился, что это были всего лишь неглубокие ниши пониже его роста. Штукатурка внутри была точно такая же, как и в коридоре. Конан сделал вывод, что ниши предназначались для статуй либо для гробов, но по какой-то причине так и остались пустыми.
Идя дальше, он скоро убедился, что подобные альковы встречались через определенные промежутки и отнюдь не все оказались пустыми. Кое-где обнаружились иссохшие мумии в лакированных саванах, которые рассыпались, как мертвые листья, под его осторожными пальцами. Он не стал подробно изучать бренные останки, только подумал, что они сохранились на удивление плохо, даже если иметь в виду недостаточно высокий уровень бальзамирования в древности. Одни мумии попросту разложились, как бывает, когда бальзамировщик схалтурит. Другие согнулись и скрючились, точно замерзшие ветки.
Несмотря на малоприятное общество древних покойников, Конан пребывал чуть ли не в восторге: судя по всему, он находился в гробнице, которой пользовались достаточно долго, а значит, где-то был вход! И не какая-нибудь запрятанная дыра или колодец, а порядочная дверь с пандусом или лестницами! Конечно, ее тоже могли давным-давно запечатать либо выстроить что-нибудь прямо сверху. Конан не имел ни малейшего понятия ни о направлении, ни даже о том, выбрался ли он уже из-под необъятного фундамента Ибнизабовой пирамиды. Этот вопрос представлял пока лишь чисто теоретический интерес. Как и то, почему же все-таки пустовали многие ниши, мимо которых он проходил.
...Конан сам не мог бы сказать, что именно заставило его внезапно остановиться и замереть, даже задержать дыхание. Вокруг по-прежнему не было ни малейших признаков света, – только цветные пятна, порожденные воображением, плавали перед глазами. Нет! Он что-то услышал. То ли звяканье металла, то ли шарканье сандалии по камню. Слух киммерийца до того обострился от пребывания в полной тишине, что он научился различать малейший шорох. Он долго прислушивался, но больше ничего не было слышно. Когда же спереди вновь донесся тихий звук, Конан узнал его: так шуршит сухая ткань. Варвар отреагировал без промедления – бесшумно скользнул в ближайший альков.
Ему не повезло: ниша оказалась занята. Он наткнулся на хрупкого, скрюченного «жильца», притиснул его к стене и замер, опасаясь дышать: как бы хренова мумия не вывалилась в коридор и тем окончательно его не выдала. Альков по крайней мере давал ему временное укрытие и некоторое преимущество. Можно было попытаться устроить засаду на того... или на то, что двигалось впереди. Конан вытащил из-за набедренной повязки остроконечный камень и приготовился к немедленным действиям.
Звук оставался по-прежнему слабым, но больше не прекращался; если Конан что-нибудь понимал, по коридору к нему размеренным шагом приближалось несколько пешеходов. Двигались они молча, только шуршали по камню шаги да изредка что-то приглушенно звякало, наводя на мысль об оружии, о связанных вместе металлических инструментах... или мешках с добром, награбленным в древних могилах. Шедшие приближались, хотя по тихому шороху расстояние определить было трудно. Конан с нетерпением ждал, когда же в отдалении забрезжит свет – эта величайшая из драгоценностей, которую только и оценишь, оказавшись в непроницаемой тьме подземного лабиринта!
Будет свет – и он их увидит. Они его, верней всего, тоже. Какая разница! Скорей бы. Конан уже лихорадочно обдумывал, как бы, сражаясь с ними (если придется, конечно), не погасить фонаря. Он держал свой камень над головой.
И вот они наконец приблизились. Шорох ног и позвякивание раздались совсем рядом... так близко, что у него по телу побежали мурашки... Один, двое, трое... пятеро пешеходов, если слух его не обманывал. Потом они... миновали его и начали довольно быстро удаляться.
И тогда только до Конана дошло, что никакого фонаря они с собой не несли.
Это открытие превратило его в неподвижную статую, молча слушавшую, как удаляются шаги. Теперь-то он разобрал, что шаги были невесомыми, точно прикосновение пера. И запоздало спросил себя: по силам ли было обычным смертным людям так уверенно двигаться в кромешной, хоть глаз выколи, темноте? И ведь ни голосов, ни дыхания, ни покряхтывания от усталости... Тела-то хоть были у них вообще или нет?.. Конан снова подумал, что, наверное, лишился-таки зрения, но тут же отбросил эту мысль: если бы у них в самом деле был свет, они бы наверняка его заметили. А они проследовали мимо, не обратив на него ни малейшего внимания! Какое бы шестое чувство ни вело их по тоннелю, его присутствия оно им не выдало. А ведь он был настолько близко, что ощущал даже движение воздуха, потревоженного их шествием!..
Колдовство. Вне всякого сомнения – колдовство. Либо эти пятеро были какими-то неведомыми созданиями тьмы. Конану стало неуютно, он переступил с ноги на ногу...
...И вот тут-то, пошевелившись, он обнаружил, что его как будто что-то держало сзади – с той стороны, где он притиснул к стене древнюю мумию. Что-то совершенно определенно ощупывало его плечи, вот только раньше, полностью обратившись в слух, он этого не замечал. Теперь заметил, и, поскольку жутковатые пешеходы уж точно не могли его услышать, Конан шагнул вперед, прочь от стены, и тряхнул плечами, чтобы сбросить навалившуюся мумию.
И не смог!
Мумия упрямо тащилась за ним, причем цеплялась за него все крепче! Конан сунул руку назад и еле удержался, чтобы не выругаться вслух: его плечо сжимали костяные пальцы, выпростанные из полуистлевших повязок. А то, что защемило ему кожу на шее, оказалось еще хуже. Тысячелетний упырь пытался запустить в него зубы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37