— Хм... А остров ничего, да?
— К острову у меня вообще никаких претензий. В самый раз для шестерых, — шутит она.
— Да, в самый раз, — смеется Джейми.
Эмили берет с тумбочки белый блокнот и ручку и начинает писать.
— Что ты пишешь? — спрашивает Джейми.
— Всякую ерунду, — отмахивается она. — Веду дневник.
— Удачная мысль, — замечает Джейми.
— Да, пожалуй.
— А про вчерашнюю ночь записала?
— Да, кое-что.
— И тебе стало легче?
— Вообще-то да. — Она смотрит на Джейми. — Извини за истерику.
— А ты меня — за сегодняшнее, — просит он. — Мысли покоя не давали.
— Да ладно, чего там. А я весь день старалась вести себя, как нормальная. Это трудно.
— Знаю.
— Джейми... -Что?
— Ты боишься утонуть?
— Как-то не задумывался.
— А я постоянно думаю, — признается Эмили. — Извини, не смогла промолчать.
— Мне ты можешь рассказать все, — говорит Джейми. — Объясни, что тебя тревожит.
— Правда можно?
— Правда.
— Я могу часами говорить, — смеется Эмили. — Тебе надоест.
— Честное слово, не надоест.
— Ты такой милый, — говорит Эмили.
— Это здесь ни при чем, — возражает Джейми. — Я за тебя волнуюсь. И хочу, чтобы тебе полегчало.
Эмили опять смеется.
— Тебя послушать, так я тяжело больна.
— По-моему, так и есть. И по-моему, разговоры тебе полезны.
— Психоаналитик меня не вылечил. Конечно, стало лучше, но...
— Тебе надо поговорить с тем, кому ты небезразлична.
— Может быть. С чего начать?
— С самого начала, — предлагает Джейми. — С самых ранних воспоминаний.
В постели тесновато, но Эмили нравится чувствовать рядом тело Джейми.
— Тебе не слишком тесно? — вдруг спрашивает она.
— А тебе?
— Мне нормально.
— Мне тоже. Ну, рассказывай по порядку.
— Ладно.
Проходит несколько часов. Эмили по-прежнему держит в руках блокнот. Ее лицо залито слезами, горло режет от долгой говорильни. Она кладет блокнот на тумбочку и выключает свет.
— Спокойной ночи, — говорит она и поворачивается спиной к Джейми.
— Спокойной ночи, — отзывается он и ложится лицом к ней.
Минут десять они лежат, не шевелясь, еле дыша.
— Можно тебя обнять? — наконец спрашивает Джейми.
— Конечно, — отвечает Эмили.
Глава 36
Пол возится с навесным мотором, торопится, чтобы успеть к утру. Кроме него и Энн, все уже легли, разбившись попарно, что бы это ни значило. Энн безмятежно читает, сидя у огня. Пол то и дело посматривает на нее, но, когда она поднимает голову, делает вид, что поглощен работой.
— Хочешь чего-нибудь выпить? — наконец спрашивает он.
— Хорошо бы колы, — с надеждой отвечает она.
— Молочный коктейль подойдет?
— Класс.
Вернувшись, Пол видит, что Энн бросила читать и улеглась на диване.
— Ты как дошел до хакерства? — спрашивает она.
— Химичил с электронной почтой, — отвечает Пол. — А ты?
— А я не говорила, что хакерствую, — возражает Энн.
— Брось. У тебя на лбу написано.
— Что именно?
— Все сходится — манера поведения, неприятие власти, полуфабрикаты.
— Я только немного пробовала, — признается Энн. — Мне игры интереснее.
— Программирование? -Да.
— Не писала игры в универе?
— Было дело.
— Как называется?
— «Жизнь».
— О чем она? Энн улыбается.
— О жизни. Симулятор жизни. — Симулятор жизни!
— Ну да. Знаешь «Сим-сити» и «Парк аттракционов»?
— Само собой.
— Моя такая же, только в ней тема — просто жизнь. Цель игры — не создать предприятие и им управлять, а управлять жизнью человека. Игрок решает, что его персонаж будет есть и пить, в каком возрасте лишится девственности и с кем из персонажей. Персонажей более пятисот, искусственный интеллект на таком уровне, что главный герой может общаться с каждым. И выбирать можно из такого же количества — из пятисот. Первый уровень — список младенцев, которые вот-вот родятся. Смотришь характеристики родителей и выбираешь, каким ребенком хочешь «быть». Первые несколько «лет» надо только решать, когда плакать или улыбаться. Потом привыкаешь к горшку — это не так просто. Подрастая, зарабатываешь карманные деньги, которые тратишь на сладости, комиксы и прочее. Но если будешь объедаться сладостями, потом заплатишь дантисту целое состояние.
— А персонаж работает, когда взрослеет? — спрашивает Пол.
— Если у него есть навыки — да. По ходу игры можно везде бывать и чему-то учиться. Например, если подружишься с хозяином видеомагазина, он в конце концов предложит тебе подрабатывать по субботам и научит обращаться с кассовым аппаратом. Но если ты к тому времени увлечешься скейтом, то от работы придется отказаться, потому что как раз по субботам соревнования. Если ты все время проводишь в школе и учишь уроки, есть шанс со временем получить ученую степень. Твой персонаж может открывать счета в банках, получать займы и ссуды и так далее. Заболев, он попадает в больницу, но государственные больницы — дерьмо, поэтому стоит в юности обзавестись хорошей страховкой. В игре получаешь деньги — их можно держать в банке или под матрасом, грабителям на радость. Еще бонусы — поздравительные открытки на каминной полке, — и штрафы — кирпичи, которыми кидают в окно.
— А если деньги кончатся? — любопытствует Пол.
— Получишь ссуду. Но если не сможешь вернуть, придется распродавать вещи.
— А если продашь все до последней табуретки, а денег не соберешь?
— Придется урезать расходы. Поискать работу получше, обратиться к ростовщику, просить милостыню. Если попрошайничаешь, пригодится какой-нибудь навык — например, если в детстве учился играть на гитаре, можно неплохо заработать. Я запрограммировала игру так, что если ты учился играть на музыкальном инструменте, дружил с определенными людьми, держал золотую рыбку, а потом тебе пришлось побираться на улицах, к тебе обязательно подойдут скауты, у которых в отряде не хватает человека. Эти эпизоды еще не написаны, я пока над ними работаю. Будут скрытые уровни. Если доберешься — заживешь, как знаменитость.
— Неплохо, — замечает Пол. — А кто выигрывает?
— Тот, кто дожил до ста лет.
— А если персонаж умирает раньше?
— Игра окончена, — отвечает Энн. — Это тяжело. Даже для меня.
— Можно здорово втянуться.
— Угу. Просто меня вдохновляла, например, «Последняя фантазия-VII». Персонажи совсем как настоящие, можно зарабатывать деньги, а потом тратить. Проблема реальной жизни в том, что денег не заработаешь, даже если хочешь. А, скажем, моя игра позволяет человеку нормально жить, хотя бы в игре — в целом, не считая отдельных эпизодов, она справедлива и разумна. Реальная жизнь совсем другая. Потому я и думала, что игра сработает. К тому же людям нравится экспериментировать и менять роли. Можно назначать себе испытания — выбрать ребенка малообеспеченных родителей и попытаться стать премьер-министром.
— Вот так ты себе и представляешь мир? — спрашивает Пол.
— Да нет, — отмахивается Энн. — Это просто игра.
— Да-да, — усмехается он. — Так я тебе и поверил. Энн улыбается.
— Я часто подумывал написать игру, — признается Пол.
— Попробуй. Это супер.
— Но ведь от этого ничего не изменится.
— А что должно измениться?
— Мир.
— Мир? — Энн смеется. — Ты хочешь изменить мир? Как?
— Перевернуть все вверх дном! Заставить людей понять... Что ты смеешься?
— Мир изменить нельзя. Им невозможно управлять.
— Наоборот! Особенно сейчас.
— Сейчас? А почему не раньше?
— Потому что есть компы. Ты же знаешь, на что они способны.
Энн хмурится.
— Знаю, но...
— Что «но»?
— Сначала — сбой в работе компьютеров, потом — в работе всей компании...
— «Гвоздь и подкова», ага, — кивает Пол. — Выкинешь к чертям гвоздь и...
— В детстве я любила этот стишок. Как там?.. Вспомнила: «Не было гвоздя — подкова пропала. Не было подковы — лошадь захромала. Лошадь захромала — командир убит. Конница разбита — армия бежит. Враг ворвался в город, пленных не щадя, потому что в кузнице не было гвоздя». Что-то в этом роде.
— Значит, ты меня понимаешь.
— Пол, еще никому не случалось выиграть битву, сломав подкову. Эти стихи — метафора того, что могло случиться, если бы победа в бою зависела от одной конкретной лошади. Но если то же самое случилось с любой другой лошадью, это еще не значит, что битва проиграна.
— Может, я пытаюсь найти тот самый гвоздь. Или ту самую лошадь.
— «КрохаБогатей»? Думаешь, эта лошадь — банки? Пол влюблен в эту девчонку. Она мыслит, точно как он.
— Ага, — кивает Пол.
— Стало быть, ты действительно хочешь изменить мир?
— Конечно, — он улыбается.
— Думаешь, другие этого хотят? — спрашивает она.
— Что?
— Нормальные люди. Твоя мать, друзья и остальные. Думаешь, они хотят, чтобы мир изменился?
— Они... не знаю, — признается Пол. — Наверное, нет.
Энн корчит гримасу.
— Им промыли мозги, — сообщает она жутковатым голосом из кинотрейлера.
Оба смеются.
— Вот именно, — кивает Пол. — Они хотят только скупать барахло. И развлекаться.
— Правильно, — подхватывает Энн. — Чтобы их развлекали.
— Не понимаю, к чему ты клонишь.
— Так может, пусть себе смотрят телевизоры, играют на компьютере и ходят по магазинам?
— Жизнь этим не исчерпывается. В ней еще кое-что есть, помимо капитализма.
— Кто сказал?
— Ты же понимаешь, что это правда, — говорит Пол. — Признайся.
— Да, но если все эти люди другого мнения, кто будет их переубеждать?
— Видимо, такие, как я.
— Как? Силой? — уточняет Энн.
— Ни в коем случае. Просвещая их. Или шокируя. Дикими выходками.
— Значит, вырядишься кроликом, и народ оторвется от экранов?
— Не все так просто, ты же понимаешь.
— На людей можно повлиять только развлечениями.
— Как это? — спрашивает Пол.
Судя по виду, Энн собирается высказать некую глубокую мысль.
Вдруг выражение ее лица меняется.
— Развлекать их. Писать для них хорошие игры. Хорошие книги. Снимать хорошие фильмы.
— Зачем? — спрашивает он.
— Потому, что и жизнь тогда станет хорошей. Кому охота жить в эпоху революций? Нам повезло родиться в век роскоши и богатства, «пуховой» туалетной бумаги, шоколадных крендельков и «Макдоналдсов» на каждом углу. Людям и в голову не приходит, что, может быть, «Макдоналдс» — не олицетворение зла и капитализма, правящего миром, а просто возможность быстро и с комфортом перекусить. Поэтому их так много повсюду. Наверное, власть потребителей важнее просто власти народа. А может, это теперь одно и то же.
— И ты веришь в эту чушь? — удивляется Пол. Она пожимает плечами:
— Может быть.
— Для человека, которому на все наплевать, ты слишком много думаешь, — замечает Пол.
— Пожалуй, — улыбается она.
— А если серьезно? — продолжает он. — Что ты хотела сказать насчет игр, книг и остального?
— То, что сказала.
— Ты ведь сначала хотела что-то другое сказать?
— Нет.
— Неправда.
— Какая тебе разница? — спрашивает Энн. Пол придвигается ближе.
— Слушай, Энн, я сейчас говорю с тобой абсолютно откровенно. Я не шучу и не играю, как с другими. Ты — первая, с кем мне хочется быть честным. Хочешь — верь, хочешь — нет, но мне твое мнение небезразлично.
— Небезразлично?
— Чему тут удивляться?
— До моего мнения никому дела нет.
— Мне — есть.
— А почему? Почему я?
— Ты умная. И...
— И что?
— Ничего, — отвечает Пол. — Неважно.
— Ладно, тогда рассказывай, — просит Энн. — Ты участвуешь в маршах протеста и всем таком?
— Черта с два! Нет, — смеется он.
— Почему?
— Этим ничего не добьешься.
— Значит, только через компьютер?
— Ну да. Взламываю системы и вредительством занимаюсь.
— Потому что хочешь спасти мир? Или потому что тебе это нравится?
— Совсем честно? И то, и другое.
— Ага! Так я и знала. -Что?
— Вся эта политическая чепуха для тебя — только развлечение. Я выиграла.
— Это игра такая?
— Уже игра.
— Тогда ответь: а твоя игра — просто игра? Она улыбается.
— Думаю, ты уже знаешь ответ.
— Ты ведь только притворяешься равнодушной, правда? — спрашивает он.
— Может, да. Может, и нет. Я просто живу, как считаю разумным.
Пол что-то отвинчивает в моторе.
— А теперь что будешь делать? — спрашивает он. — У тебя же друзья есть.
Она пожимает плечами:
— Пока не знаю.
— А почему у тебя раньше не было друзей?
— Мне и без них было неплохо.
— Ты уверена, что поэтому?
— Я предпочитаю одиночество. — Пауза. — Это не так... больно.
— Понятно. — Он смотрит на нее. — Кажется, теперь я понял.
— Что понял?
— Что тобой движет.
— Зачем тебе?
— Затем, что я тебя люблю.
Почти десять минут Энн молчит. Она растеряна.
— Энн, — наконец окликает Пол.
— Что?
— Ты мне что-нибудь скажешь? -Я...
— Ты меня не любишь — я правильно понял? Взгляд у нее по-прежнему отсутствующий, будто она не поняла вопроса.
Пол уже готов пожалеть о своих словах. Но, видите ли, обстановка язык развязала. Трупы в мансардах, планы побега, а потом разговоры о самом важном с единственным человеком, который тебе по-настоящему дорог, — поневоле захочешь быть честным. Завтра будет некогда. Полу невыносимо думать, что они все утонут, а он так и не скажет Энн, как к ней относится.
— Почему ты меня любишь? — вдруг спрашивает она.
— Почему?
— Да, почему?
— Потому, что ты умная, и веселая, и проницательная, и милая, и...
— Но я ни в чем с тобой не соглашаюсь, — напоминает она.
— По-моему, у нас больше общего, чем кажется.
— Хм... Может быть. Но мы же едва знакомы.
— Я знаю, что ты любишь клубничный молочный коктейль.
— Для начала неплохо. Но кола все-таки лучше.
— Еще я знаю, что в глубине души ты очень ранима и впечатлительна.
— Правда?
— Ага. Тебя многое волнует. Поэтому ты ничего не делаешь.
— Думаешь, поэтому?
— Именно. Иначе постоянно бы разочаровывалась. Ты все принимаешь слишком близко к сердцу.
Она внимательно изучает свои колени.
— Может быть.
— Я не прошу тебя стать другой, — говорит Пол.
— А я думала, как раз это и случится.
— Нет. Я люблю тебя такой, какая ты есть.
— Поскольку меняться я не собираюсь, это, наверное, здорово.
— И что?
— Поцелуй меня, — просит она.
— Прямо сейчас?
— Да, сейчас.
Глава 37
Энн просыпается часов в семь. Рядом лежит Пол.
— Ложись спать, — бормочет он, когда она садится.
— Тс-с! — шепчет она. — Извини, что потревожила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30