Обслужили супер, привезли быстро 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

— спрашивает Эмили у Джейми.
Небо по-прежнему затянуто серыми тучами, мелкая изморось падает Эмили на щеки.
— Посмотреть, где на острове есть древесина, — объясняет он. — Для работы пригодится.
— А-а. Я думала, материалы ищет Брин.
— Он осматривает мебель.
— Зачем же тогда мы потащились сюда?
— Мне хотелось проветриться. И тебе не помешает. -Что?
— Развеяться. Подышать свежим воздухом.
— С какой стати? Со мной все в порядке.
— Точно?
Эмили сегодняшние намеки осточертели.
— А что? — огрызается она. — Господи, стоило мне один раз сорваться, и все решили, что я с приветом или еще похлеще!
— Мы просто заботимся о тебе. Мы же твои друзья...
— Знаю, — перебивает она. — Не держи меня за чокнутую.
— Извини, — говорит Джейми.
— Слушай, — Эмили вдруг оживляется и хихикает, — как думаешь, кто утонет первым?
Джейми не отвечает.
— Джейми! — не дождавшись ответа, окликает Эмили.
— Оставь меня в покое, — говорит он. Эмили детским голоском бормочет:
— Я же пошутила. Он на нее не смотрит.
— Джейми...
Она кладет руку ему на плечо. Джейми передергивается.
— Ты что, плачешь?
Джейми оборачивается. В глазах у него блестят слезы.
— Оставь меня в покое, — повторяет он.
— Да что стряслось? Я же просто пошутила.
— Стряслось страшное, — говорит он. — Ты даже не знаешь, как все дерьмово. Понятия не имеешь. Хуже некуда.
— Мы просто нашли труп, — возражает она.
— Нуда, как же.
В слезах Джейми уходит в дом.
Сегодня Эмили много размышляла об утоплении. Подумать смешно. Отчего — непонятно, такая смерть пугает больше любой другой. Кроме изнасилования и пыток. Кто-то сказал, что смерть — худшее, что может случиться с человеком. Ну разве не идиотизм?
Терпеть пытки гораздо хуже, чем просто умереть. Но на общей шкале какого-нибудь болеметра или смер-тометра утопление — это серьезно. Эмили представляет, как легкие наполняются водой, — тот момент, когда дышишь водой, как «искусственное легкое».
У Эмили есть чистый лист бумаги. Вдруг вдохновившись, Эмили рисует лодку — как из комиксов, нечто вроде банана, плывущего по волнам-синусоидам под треугольным парусом на мачте-палке. А потом, сама не зная, почему, рисует в воде пять человечков. Над ними поднимаются пузырьки воздуха: эти пятеро тонут. В лодке осталась только одна пассажирка — вроде бы наблюдает за утопленниками, но если присмотреться, можно заметить, что и она готова броситься за борт.
Глава 30
Пол снова моет посуду, приводит кухню в порядок после обеда.
Он не видит, как входит Джейми, но слышит его бормотание.
— Что? — спрашивает Пол.
— Ничего, — отвечает Джейми. — Неважно.
Он садится за стол, подперев голову ладонями. Волосы мокрые от дождя.
— В чем дело? — не отстает Пол.
— Надо рассказать Эмили, — говорит Джейми.
— Мы же договорились молчать, — напоминает Пол.
— Да, но теперь она думает, что мы считаем ее сумасшедшей. И сводит с ума меня, притворяясь абсолютно нормальной, пока мы с ней носимся. Чем больше мы сюсюкаем, тем старательнее она изображает нормальную. Она думает, мы боимся, что у нее опять случится припадок. Это нечестно. Понимаешь, мы ее оберегаем, а она мстит нам за это.
— И тебе мстит?
— Несмешно шутит о том, кто утонет первым.
— Наверное, перепугалась, — высказывается Пол. — Мы все обидчивые, когда страшно.
Джейми капризно складывает руки на груди.
— Я — нет. Пол смеется:
— А ты постарайся.
— А где твой паук? — спрашивает Джейми.
— В шкафу. Боится Тии. Джейми вымученно улыбается.
— А Тия где?
— Расчищает тропу вниз. Ушла одна, никого с собой не взяла.
— Почему?
— Откуда мне знать? Ну так что с письмом? Джейми вытаскивает письмо из кармана и разворачивает. Наверху его прочли все.
— Ну, никто сюда не явится, — говорит он, снова просмотрев письмо.
— Нет, — поправляет Пол, — никто сюда не явится, чтобы нас убить.
— Или спасти, — добавляет Джейми.
Домыв посуду, Пол играет с Джейми в «Змейку» — долго, Джейми успевает забыть про Эмили. Полу никак не думается о моторах, лодках и побеге. Слишком зациклился на ключе в кармане, на параллельном мире, где он — узник этого дома, по-настоящему запертый. Страшно, страшнее всего на свете.
Какого черта он написал в анкете правду? Обычно он уклоняется от подобных вопросов. Может, вопрос показался любопытным, вызвал на откровенность — в награду тому, кто составил анкету с такими удачными вопросами. Или его просто застали врасплох — вроде как задают кучу каверзных вопросов, и в итоге заявляешь, что зеленый сигнал светофора означает «стойте». «Имя?» — «Пол Фаррар». «Возраст?» — «25». «Место рождения?» — «Бристоль». «Специальность?» — «Искусства». «Чего больше всего боитесь?» — «Очутиться взаперти». В конце концов, мы привыкли заполнять анкеты, верно?
Как и следовало ожидать, ключ подходит к замку на двери в подвал: Пол чувствует ком в горле. На самом деле ничего не произошло, убеждает он себя. Все в полном порядке. Его не заперли в подвале, его похититель мертв. Он заставляет себя спуститься на одну ступеньку, потом на две. Его терзает иррациональный страх, что сейчас кто-то подкрадется и запрет его в подвале. Часто дыша, Пол застывает, не сделав третьего шага.
Забавно: тюрьма становится тюрьмой, лишь когда есть вероятность, что в нее попадешь. Пол пытается вспомнить, каким раньше казался ему этот подвал. Жутковатое место, но не тюрьма. Не в силах одолеть ни единой ступеньки, он уходит из подвала и запирает дверь. Но ворочая ключом в замке, вдруг пугается. Он отчетливо представляет, как случайно запирает сам себя, а потом теряет или глотает ключ. Дурацкие, нелепые мысли — но жуткие. Наверное, вот так люди боятся прыгнуть с высоты или броситься под поезд. Одна знакомая Пола боялась ждать поезда на платформе — ей все казалось, что когда-нибудь ее тело не послушается рассудка и само метнется на рельсы. Она не доверяла собственному телу, и теперь Пол ее понимал. Отперев подвал, он снова кладет ключ в карман. Ему необходимо разыскать Энн. Она в библиотеке.
— Как дела? — спрашивает Пол.
— Так себе. Ничего в этих таблицах приливов не понимаю.
Энн упоительно нормальна. Слава богу.
— Ты уже знаешь, где мы?
— Приблизительно.
— Как ты нашла таблицы?
— Они здесь единственные, я и решила, что те самые.
— Класс. Дай-ка взглянуть.
— Смотри. — Энн протягивает ему таблицы. Несколько секунд Пол их разглядывает.
— По-моему, у всех кризис. — Он откладывает таблицы.
— Все из-за страхов, — говорит Энн. — Поневоле психанешь.
— Хм... И побег не помогает. Мы не там и не тут. Нигде.
— Они побега боятся?
— Да. До усрачки. Мы ведь и раньше не рвались отсюда удрать.
— Как думаешь, почему?
— Страшно, — объясняет Пол. — Холодная вода, высокие волны, скалы.
— Ты считаешь, от нас этого ждали?
— Чего? Побега? -Да.
Пол задумывается.
— Точно не знаю. Может, этот тип нас изучал? Выяснял, сможем ли мы включить электричество. Согреться. Победить свой страх. Сбежать.
— Я уже думала об этом. Тогда зачем он оставил нам столько еды?
— Может, его интересовал больше страх, чем выживание.
— Тогда зачем электричество? — возражает Энн. — И дрова?
— Сам-то он тоже здесь жил. Может, хотел поудобнее устроиться в мансарде. Просто не успел включить электричество или отопление.
— Кто знает? — отзывается Энн.
— Может, он не желал нам зла, — неуверенно предполагает Пол.
— А наоборот, собирался исцелить нас от страхов? Пол смеется. Слишком уж цинично это прозвучало.
— Откуда нам знать? — спрашивает он. — Теперь мы никогда не выясним.
— Дико, да? — говорит она. — Даже не знать.
— А может, это к лучшему, — возражает Пол.
За стеной голоса. Пол слышит, что его кто-то зовет. Кажется, Брин.
— Потом договорим, — бросает он Энн напоследок.
Когда Пол входит в кухню, Брин организовывает спасательную команду.
— Тия поскользнулась, получила травму, — по-солдатски рапортует он.
— Надо спуститься за ней и поднять ее наверх, — добавляет Джейми.
— Ладно, ведите, — кивает Пол.
— Скорее, — командует Брин.
И они быстро, но без суеты выходят из дома.
Глава 31
Энн понимает, что Пол прав: люди и впрямь боятся бегства. Достаточно посмотреть вниз со скалы, чтобы осознать, как нелепа вся эта затея с лодкой. Но разве у них есть выбор? Они что, такие раздолбай, что даже не попытаются сбежать? Нет, вряд ли — в доме труп, каждому угрожал его персональный кошмар.
Беда в том, что ситуация слишком реальна. В видеоигре ищешь запрограммированный выход. Бывает, что выход — спрыгнуть прямо со скалы в лодку. Но с другой стороны, в видеоигре сначала несколько раз умрешь. Кажется, никто из товарищей Энн по несчастью не увлекается экстремальным спортом, рафтин-гом каким-нибудь. В реальной жизни — нет. А когда смотришь вниз со скалы и думаешь, каково тонуть в этой ледяной серой воде, понимаешь, что это будет на самом деле. Не игра, не книга и не кино. Придется действовать по-настоящему. От этой мысли Энн тошнит.
Бегство — первое реальное событие на острове. Они прибыли сюда каким-то неизвестным и нереальным способом, ничего не видя и не чувствуя, — просто очнулись и увидели, что они на острове. Даже находки — и труп, и чемодан — до сих пор нереальны. Они же не видели, как умирал незнакомец. Они так и не узнают, что он задумал, для чего притащил их сюда, зачем узнал, чего они боятся больше всего, и запасся зловещим чемоданом. Можно лишь догадываться, что за человек был их тюремщик. Реальное в нем — только оставленные пробелы, которые придется восполнять выдумками, догадками, эпизодами из старых триллеров и городских мифов. В реальности и этот человек, и угроза не существуют вне воображения — это и нравится Энн.
Всю жизнь Энн избегала реальности и теперь не желает менять привычки. Она ни во что не верит, ни на что не подписывается. С малых лет она отвергала все «нормальное» — не дикими, безумными или странными выходками, но бездействием. На уроки в школе не ходила, потому что не хотела. Считала, что изучение всякой ерунды никакой пользы не принесет. И была права — не принесло. Если изучать, то самое классное. Суицид, теории заговора, экзистенциализм, нигилизм, постмодернизм. Если уж тебе выпало жить в насквозь фальшивом мире, который не изменишь, что еще остается? Только скользить по поверхности, выписывая причудливые узоры.
Игры замечательны, поскольку совершенно бессмысленны. Играешь, побеждаешь или проигрываешь — и это ничего не значит. С таким же успехом можно играть в игры, где ценится жизнь, потому что в реальном мире она не стоит и ломаного гроша. Энн знает: в видеоиграх пейзажи и города обычно красивее, чем в реальности, нравственные принципы незыблемы и стройны, жизнь дорога, даже если стоит всего сотню грошей. Хочешь нравственных прищи-пов — читай беллетристику, потому что в реальном мире их нет. Жизнь дешева, но поскольку смерть еще дешевле, победа всегда за ней. Наглядный пример тому — статистика любой частной транспортной компании.
Осознав все это в раннем детстве, Энн не прибегла к спасительной иронии — она осталась ребенком, жила мгновением и делала вид, будто все плохое в жизни — обязательные препятствия, чтобы перейти на очередной клевый уровень. Как все притворяются, что забыли про твой день рождения — для того, чтобы неожиданно устроить вечеринку в твою честь.
Что мир — дерьмо, Энн поняла годам к пяти. В детской передаче «Синий Питер» она услышала о Пол Поте, как он убивает чужих мам и пап. Мать тогда еще интересовалась дочерью, подробно отвечала на ее вопросы, и Энн, впечатлительный ребенок, пожелала узнать, как могло случиться то, о чем рассказывали в передаче. Типичные вопросы: «Если Бог есть, почему Он так делает? Почему молчит правительство?» и так далее. Мать отвечала довольно честно, а потом сказала: раз уж Энн так переживает, пусть пошлет в редакцию передачи рисунок на эту тему.
Энн нарисовала на листе бумаги круг, а в нем яркими буквами написала: «СМЕРТЬ ПОЛ ПОТУ». Отослала рисунок, но в передаче его не показали, даже не упомянули. Впервые в жизни Энн проигнорировали, да еще по такому важному вопросу. Это было обидно.
В свои пять лет Энн уже была развитым ребенком, хотя ее способности проявлялись так своеобразно, что их никто не замечал. Проблемы начались еще в школе для малышей: Энн задалась вопросом, различают ли улитки цвета, а учительница не поняла эксперимента. Эксперимент был здорово задуман. Энн клала корм для улиток за дверцу определенного цвета и усердно собирала данные, пытаясь выяснить, будут ли улитки искать пищу за дверцей того же цвета, если перенести ее на другое место. В конце концов учительница написала матери Энн, и девочке поручили выращивать подсолнух.
Но последней каплей все-таки стал случай с Пол Потом. С логическим мышлением у Энн все обстояло прекрасно — потому она и взялась за опыты с улитками. С трех-четырех лет она уже умела предвидеть возможные последствия событий: понимала, чем обернется ее очередной поступок, а когда стала постарше, вычисляла, почему его не стоит совершать. Вот и узнав о Пол Поте, Энн задумалась: что случилось бы, если бы кто-нибудь его убил? Исчезло бы все зло в мире? Нет. А если убить всех злодеев? Неплохо, но кто будет отбирать злодеев? Энн смотрела передачу о людях, которых обвинили в преступлениях несправедливо. А если кто-нибудь решит, что и она злодейка — или ее родители, — и явится, чтобы их убить? Если она оправдала убийство Пол Пота, значит, когда-нибудь могут оправдать и ее убийство — и возразить нечего. Значит, Пол Пота надо оставить в покое. Пусть его зверства будут на его совести, а Энн до них дела нет.
Едва Энн случайно наткнулась на это решение и поняла, что мировые проблемы — не ее проблемы, ей стало гораздо, гораздо легче. Но что-то умерло в ней за долгие месяцы, пока она в муках размышляла о Пол Поте. Ее терзали и другие вопросы, и в пять лет она решила, что лучше не слишком сильно любить родителей, они же когда-нибудь все равно умрут, и самой не иметь детей, потому что и она умрет, огорчив их, или, хуже того, дети умрут и огорчат ее. Заодно Энн отказалась от мысли когда-нибудь обзавестись парнем или друзьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30


А-П

П-Я