Она трахалась с теми, кто любил искусство, группу «Блер», те же клубы, и чувствовала себя в своей тарелке. Но переспав с этими парнями, Эмили вскоре выясняла, что искусство они знают лишь по конвертам альбомов «Пинк Флойд», что «Блер» слушают, но предпочитают «Нью Ордер», готовы наврать с три короба, а в клубы ходят цеплять девиц. Эмили мучительно сознает, насколько она доступна. Она — живой образец программ поведения, которые задаются на Ибице и в Греции: девицы ради смеха шастают с голой грудью и за ночь меняют по три партнера в клубных туалетах.
Но недавно американские звезды-подростки ввели в моду слюнявые песенки о том, что они еще не готовы к сексу. Для них девственность — это серьезно: они умоляют приятелей подождать, благодарят за терпение или отшивают, не раздумывая, если те ждать не хотят. Эмили от этой дребедени тошно. Она выключает приемник, едва слышит эту попсятину. Чем-то песенки этих малолеток похожи на дебильный сериал «Бухта Доусона», который она пару раз смотрела. Эмили — стопроцентная Джен, а мечтает быть Джои.
— Ага! — кричит Энн, снова обыграв Пола.
Черт. Значит, Энн уверенно выходит на первое место в турнире. Теперь очередь Эмили сражаться с Полом. Если наберет хотя бы сорок пять очков, второе место ей обеспечено. Если, конечно, никто ее не обставит. А если продует или наберет меньше — выбывает из чемпионата.
— Можно проводить гастрольные матчи в гостиной, — предлагает Джейми. — И очки суммировать.
— Или начать заново. — Эмили отвоевала у Пола первый кусок «пищи».
— Блин! — говорит Пол.
Через заднюю дверь в дом вбегает Тия.
— Что с тобой? — спрашивает Эмили.
— Ничего, — отвечает Тия. На глазах у нее слезы. Она вылетает в коридор, взбегает по лестнице и где-то наверху хлопает дверью.
— Ого! — замечает Пол.
— Трагедия, — комментирует Энн. Джейми бежит за Тией.
Эмили остается только пойти расспросить Брина.
Брин спит. Очень даже аппетитный — обнаженный торс, в руке яблоко. Справа от Брина — куча поленьев, слева — груда яблок. Рядом стоит теплая бутылка лимонада. Эмили отпивает. Жуткая гадость.
Брин просыпается, едва Эмили касается его груди.
—Ма?
Эмили смеется.
— Дурачок! Это я, Эмили.
— А Тия где? — Брин садится и потягивается.
— Убежала в дом. Кажется, плачет.
— Да?..
— Почему она расплакалась? — спрашивает Эмили, вынимая пачку «Силк Кат».
— Расплакалась?
— Хочешь?
Он берет сигарету.
— Живем!
— Ну так что? — кокетливо допытывается Эмили. -Что?
— Колись, — говорит Эмили. — Выкладывай, что с Тией.
— А, это... Я и не видел, что она... хм...
— Тогда расскажи, что тут у вас случилось.
Брин путано объясняет, что он колол дрова, а Тия загорала. Намекает, что между ними проскочила искра — по крайней мере, за себя он ручается.
— Мне показалось, она хочет, чтоб я ее поцеловал, — продолжает он. — Был такой — ну знаешь, момент, когда что-то должно случиться. В общем, я сказал, что она просто блеск, хотел поцеловать, но еще сболтнул, что хочу ее сфотографировать.
Эмили падает на траву, катается по ней и хохочет.
— Ты чего? — удивляется Брин.
— Ну ты извращенец!
— Да я ни о чем таком не думал!
— Абсолютно думал. Бог ты мой, все мужчины одинаковы!
Пол и Энн по-прежнему сидят в кухне. Молчат, просто сидят и смотрят друг на друга. Может, им нечего сказать. Эмили входит и сразу удаляется наверх чистить зубы. От лимонада неприятный привкус во рту.
Комнаты Эмили и Тии рядом. Эмили чистит зубы, и случайно обнаруживается, что в ванной слышно все, что происходит в соседней комнате. Сначала там только всхлипывают и шуршат. Наступает тишина, кто-то шумно сморкается, и снова тишина.
Голоса.
— Что с тобой? — глухо спрашивает за стеной Джейми.
— Ненавижу... — это Тия.
Еще пару минут всхлипы. Эмили умывается.
— Успокойся, — просит Джейми, — мне можешь все рассказать.
— О чем? — капризничает Тия.
— Кто тебя обидел.
— Просто мне тут осточертело.
— Никто сюда не просился, — напоминает Джейми.
— Да? А вроде бы все довольны.
— А что нам остается? — отвечает Джейми. Пауза. Эмили поудобнее устраивается на полу.
— Я себя так по-дурацки чувствую... — признается Тия.
Эмили корчит рожицу. К делу, дорогуша.
— Напрасно, — говорит Джейми. — Положение и вправду сложное.
— Ты вот ведешь себя как ни в чем не бывало.
— Ну, я из тех, кто выживает.
Эмили зажимает рот ладонью. «Я из тех, кто выживает». Бог ты мой, мил, но до чего же нелеп!
— Кстати, я нашла генератор, — сообщает Тия.
— Великолепно. Надо его включить, пока не стемнело.
Слышен шорох. Наверное, Джейми встает.
— Прямо сейчас? — спрашивает Тия.
— Пойдем. Тебе надо чем-нибудь заняться, отвлечешься.
— Но я не могу...
— Что не можешь?
— Смотреть ему в лицо...
— Брину? -Да.
— Почему? Что случилось?
— Ничего. Глупость вышла.
— Да в чем дело? — спрашивает Джейми.
— Кажется, я... погорячилась. «Эт точно», — думает Эмили.
— Он к тебе приставал? — допытывается Джейми.
— Не знаю... Если честно, я этого хотела. Дело не в этом.
— А в чем?
— Просто он сказал... -Что?
— Ты все равно не поймешь.
— Я попытаюсь.
— Он сказал, что хочет сфотографировать меня.
— Все ясно. Гад.
— Нет-нет! — протестует Тия. — Он не это имел в виду.
— А что еще он мог иметь в виду?
— Он фотограф. Снимает здания, ну и всякое другое. Наверное, хотел сделать мне комплимент. Мы говорили о фотографии, он в тему сказал. Я потому и жалею, что погорячилась.
— А проблема-то в чем?
— Какая проблема? — удивляется Тия.
— Как какая? Ты же расстроилась.
Эмили прикидывает, сколько еще продлится это занудство.
— Я никому не позволю меня фотографировать, — объясняет Тия и прибавляет: — Никогда.
— Почему?
— Не могу, и все.
— Кажется, есть религиозные учения, в которых...
— Считается, что фотография отнимает душу? Знаешь, они правы. Так и есть. Раз — и душа исчезает.
— Не понимаю, — признается Джейми. Длинная пауза. Тия продолжает совсем тихо:
— В двенадцать лет я узнала, что дядя установил у меня в спальне скрытую камеру.
— То есть?
— Он снимал, как я раздеваюсь. Целые километры пленки, на которой я снимаю одежду, стаскиваю носки, трусики, раздеваюсь догола. Самые популярные были кадры, где я в носках и трусах.
— Черт! — выпаливает Джейми. — Серьезно?
— Да. Он эти записи смотрел сам и с друзьями, а отдельные кадры печатал и продавал какому-то торговцу в Сохо.
— Значит, он был?..
— Да, педофил.
— Боже мой... Неудивительно, что ты...
— Это продолжалось два года, а началось, когда мне было десять. Я искала в комнате потайные ходы — ну, знаешь, все в детстве ищут, — и нашла камеру. Я целую вечность понять не могла, что это такое. Когда поняла, мама расстроилась, но в конце концов сказала, что нет смысла в полицию заявлять — дядя же не приставал ко мне, не трогал, ничего такого. Я думала, отец сойдет с ума, а он и бровью не повел. Наверное, родители просто не хотели неприятностей. Такая у нас была семья.
— Черт... А ты что?
— А я пошла в полицию. Нам в школе объясняли, что делать, если взрослый человек что-то такое делает, от чего тебе неловко. Ну, сам знаешь. Я пошла к учительнице, она отвела меня в полицию.
— Смелая ты.
— При обыске у дяди Дэвида много всякой дряни нашли.
— Какой?
— Тебе лучше не знать.
«А я не прочь», — думает Эмили. Но Джейми не настаивает.
— Что с ним стало? — спрашивает он.
— Сел в тюрьму. И до сих пор сидит.
Эмили торопливо производит подсчеты. Тия сказала, что ей двадцать два. Видно, обвинения были серьезными, если дядьку упекли за решетку почти на десять лет.
— А ты? Что с тобой случилось?
— Меня удочерила очень милая пара из Брайтона. Конец.
— А твои настоящие родители?
— Я с ними уже десять лет не разговариваю.
— Правда?
— Ага. Они не люди, а падаль. Им на меня плевать.
— Господи...
Похоже, разговор окончен.
— Пожалуйста, никому не рассказывай, — просит Тия.
— Конечно, — обещает Джейми. Шаркают ноги, хлопает дверь. Они ушли.
Глава 12
На кухне остро ощущается сексуальный накал.
— Чем это вы здесь занимаетесь? — спрашивает Джейми.
— Ничем, — говорит Пол. — А вы куда?
— Идем разбираться с электричеством, — сообщает Джейми.
— Тебе лучше? — спрашивает Энн у Тии.
— Да, спасибо, — кисло отвечает та.
Тия и Джейми уходят. Пол снова переводит взгляд на Энн.
Он улыбается. Она улыбается в ответ.
— Что? — спрашивает она.
— Что? — повторяет он.
Это продолжается последние полчаса. Энн читает какую-то книгу из библиотеки, а Пол смотрит на Энн и вертит в руках детали мобильников. Энн то и дело поднимает голову и улыбается. Пол улыбается в ответ, оба смущаются, спрашивают, что, — и Энн читает дальше.
Для Энн слова не подберешь. Пол думает об этом с утра. Наверное, все дело в том, что он таких девушек никогда не видел. Никто не внушал ему такие мысли. Потому он и не может подобрать слова. До сих пор ему казалось, что все женщины делятся на две категории: подружки, против которых бунтуешь, — все эти Бриджит Джонс с закидонами, которые только и мечтают поймать тебя, окольцевать и толстеть себе дальше с комфортом, — и девчонки, которых подцепляешь, бунтуя против подружек. Секс и с теми, и с другими Пола не прельщает. Как-то не тянет его спать с Бриджит. Они вечно требуют тушить свет, плачутся, жалуются на целлюлит и ублюдков, которые их использовали, — сплошь банальности и штампы. А другие девчонки, у которых и имен-то нет, за-морачиваются на том же, но самооценка у них еще ниже, чем у Бриджит, — а у тех она ниже плинтуса. Безымянные партнерши трахаются с кем попало, травятся наркотиками и сводят себя в могилу, а потом наконец выискивают мужчину, религию или книжонку из серии «Помоги себе сам», превращаются в Бриджит, выходят замуж и начинают жиреть.
Теоретически у Пола нет проблем с сексом, просто он не хочет совать пенис куда попало. Фальшиво это: стоны, позы. Ну и зачем? Уж точно не удовольствия ради. Им больно и обидно, но не уверенным в себе мазохисткам того и надо.
Энн отрывается от книги.
Пол улыбается. Энн улыбается в ответ.
— Что? — спрашивает он.
— Что? — повторяет она. И снова утыкается в книгу.
Пол знает, что где-то на свете есть и другие женщины, но лично он таких не встречал. Его бесит, что ему отчего-то попадаются одни половые тряпки. Зачем любить человека, который ненавидит свое тело? Какой смысл? К чему поверять интимные воспоминания человеку, который от тебя далек и прикрывается щитом из крашеных волос, накладных ногтей и дикого макияжа, заляпывающего подушку? Зачем делиться впечатлениями с людьми, которых эти самые впечатления раздражают? С какой стати ласкать существо, которое потом непременно расхнычется, захочет замуж или вывалит на тебя все свои обиды? Пол считает, что всем этим женщинам секс причиняет одну боль — у них потом вечно сплошь боль и страдания.
Поэтому он к сексу и не стремится. У него не будет детей и «партнерши». Пусть этой ерундой занимаются другие, а он обойдется. За всю жизнь он был влюблен всего однажды — в Аэрис, героиню видеоигры. Теперь она в Реке Жизни. У Пола другие интересы: дадаизм, число 23 (Энн двадцать три года — он слышал, как она говорила Эмили), игры, сети и коммуникации, животные, окружающая среда. Но любовь его не интересует; откровенно говоря, Пол считает ее не особо актуальной.
Размышляя, он возится с резистором и крошечной лампочкой индикатора, мастерит миниатюрную цепь. Энн поднимает голову. Улыбается ему. На этот раз чуть дольше не отводит взгляда.
— Пол... — начинает она. Входит Эмили.
— Чем это вы тут занимаетесь? — спрашивает она.
— Прикол, — говорит Энн. — Джейми спросил то же самое, хотя видел, что я читаю, а Пол строит самолет, на котором мы отсюда улетим.
Пол улыбается Энн.
— Успокойся, — говорит Эмили. — Я же не говорю, что у вас тут секс.
Энн розовеет. Полу становится жарко.
— А что это вы оба покраснели? — ехидничает Эмили. — Извращенцы.
— Умолкни, — требует Пол.
— Кофе? — Эмили возится с чайником.
— Давай, — соглашается Пол.
— Фу! — кривится Энн. — Я лучше молочный коктейль.
— А где Брин? — спрашивает Эмили.
— Не знаю, — говорит Энн. — Наверное, еще в саду.
— Джейми и Тия ушли... — начинает Пол. В этот момент кухонная техника с гудением оживает, загорается лампочка.
— ...разбираться с электричеством, — договаривает Энн.
— Класс, — говорит Эмили и заканчивает кипятить чайник на электрической плите.
— Спасибо, — говорит Пол, увидев перед собой кружку с кофе.
Эмили задумчиво садится. Все молчат. Открывается дверь, входит Брин с охапкой поленьев.
— Сачкуем? Ну-ну, — говорит он, отдуваясь и обливаясь потом.
— Что? — переспрашивает Пол.
— Надо ему помочь, — говорит Эмили. — Я схожу. Она встает и поспешно выходит из кухни через заднюю дверь. Пошатываясь, Брин тащит поленья в гостиную. Пол и Энн не двигаются.
— Что? — спрашивает Пол: Энн странно смотрит.
— Что? — повторяет она. Ну вот опять.
— За дровами не пойдешь? — спрашивает Пол.
— Нет.
— Почему?
— Физическим трудом не занимаюсь, — говорит она.
— А чем занимаешься? — интересуется Пол.
— Ничем.
Видимо, сообразив, что ее заставят помогать, если увидят на кухне, Энн скрывается наверху.
Пол приносит яблоки.
Мало-помалу день заканчивается, оранжевое сияние электричества в доме становится особенно уютным.
— Отлично. Будет яблочный пирог.
Эмили очень по-домашнему смотрится на кухне.
— Яблочный пирог, — повторяет Пол. — Вкуснятина.
— Если хочешь, можешь помочь, — с улыбкой предлагает Эмили.
— Спасибо, я лучше просто посмотрю.
— Дело твое. А где остальные? Пол пожимает плечами:
— Кажется, Джейми и Брин разводят огонь в камине.
За окнами уже темно.
— Все в доме? — уточняет Эмили.
— Наверное, — отвечает Пол. — Энн наверху. Чем занята Тия, не знаю.
— А ты чем занят? — спрашивает Эмили.
— Наблюдаю за тобой.
— Да? — голос подрагивает, будто Эмили смущена. — Я не настолько интересна.
— Получше зрелища «мужчины священнодействуют» в гостиной.
— Ну спасибо.
— Пожалуйста.
— А как же Энн? — кокетливо напоминает Эмили.
— А что Энн?
— Все же видят, что ты к ней неровно дышишь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30