Тот подошел, вытянулся перед Крафтом по стойке «смирно» и взглянул на обер-лейтенанта с доверительной улыбкой.
— Еще один вопрос, — промолвил Крафт. — Строго между нами, Редниц, Хохбауэр тоже принимал участие в этой свалке?
— А как же, господин обер-лейтенант! Сначала он не хотел. Но у него не оставалось выбора. Я тоже позволил себе немного помочь своим, а он бросился в ряды противника, как снаряд, выпущенный из орудия.
— Как, по вашему мнению, Редниц, кем или чем было вызвано столкновение?
— Это известно совершенно точно, господин обер-лейтенант. Причиной явились особые распоряжения № 131, — с готовностью ответил Редниц. Он заметил при этом некоторое изумление на лице своего командира и понял, что ему ничего не известно о существовании этих распоряжений. — Эти распоряжения поступили к нам в субботу пополудни и во время обычного построения были зачитаны фенрихам. В этих распоряжениях между многими иными говорилось, например, что имя Эгон похоже на взятое из юмористического журнала. И как раз это было сказано с насмешкой Веберу кем-то из соседнего отделения. Это оскорбило его, и он ударил обидчика. После все и началось.
— И что же это было за отделение, Редниц?
— Это было учебное отделение «Бруно», первого потока, господин обер-лейтенант.
Только теперь Крафт показал свою реакцию на доклад фенриха: он улыбнулся. Крафт теперь знал, что на совещании у майора, которое должно было вскоре начаться, он может рассчитывать на поддержку капитана Федерса, так как отделением «Бруно» руководил Миннезингер. Это могло иметь при обсуждении решающее значение.
— Ценные сведения, мой дорогой Редниц, — заметил обер-лейтенант Крафт. — С ними можно кое-что предпринять. А теперь я не намерен вас больше задерживать, тем более что вы с товарищами выполняете срочную и ответственную миссию в городе.
— По предварительным расчетам, нам потребуется около часа, господин обер-лейтенант.
— О результате немедленно сообщите мне, Редниц, вне зависимости от того, где я буду находиться, даже если вам придется вызвать меня с совещания.

Чрезвычайное закрытое совещание началось в 16 часов. Оно было относительно кратким и закончилось для некоторых совсем не так, как им хотелось. Оно проводилось в служебном кабинете начальника второго курса. Участники: майор Фрей, капитаны Ратсхельм и Федерс, обер-лейтенант Крафт, последний в качестве ответственного за воспитание фенрихов обвиняемого учебного отделения.
— Господа, я возмущен! — так начал майор Фрей. Он сидел в своем кресле прямо, с достоинством, в полной уверенности в своей непогрешимости. — Я весьма сожалею, господа, — промолвил майор, — что вынужден нарушать ваш воскресный отдых. Я тоже предпочел бы провести это время в кругу своих друзей, в достойном обществе. Как раз сейчас моя супруга, как вы все хорошо знаете, проводит прием жен господ офицеров моего курса. Внезапно возникшая ситуация вынудила меня, однако, пренебречь обществом дам подчиненных мне офицеров. Что вы можете сказать по этому поводу, господин обер-лейтенант Крафт?
— Ничего, господин майор, — просто ответил Крафт.
У Фрея, как всем показалось, перехватило дыхание, и он уже строгим, требовательным тоном произнес:
— Ваше отделение, за которое вы в первую очередь несете ответственность, учиняет в общественном месте драку. Ваши фенрихи дерутся, как пьяные лесорубы, и вам по этому поводу нечего сказать?
— Прежде всего, — спокойно заявил Крафт, — я не считаю доказанным, что драка с разгромом кафе имела место. Это еще нужно расследовать. Далее необходимо установить, действительно ли отделение «Хайнрих» полностью или частично несет за это ответственность, а возможно, оно даже не виновато. Ведь в драке принимали, кажется, участие фенрихи, пользующиеся безупречной репутацией. Не правда ли, господин капитан?
Ратсхельм схватил эту приманку, как собака кость.
— Совершенно верно, — с готовностью подтвердил он, — это обстоятельство заслуживает особого внимания. Можно почти утверждать, что даже лучшие, многообещающие фенрихи были втянуты в это фатальное происшествие, что вызывает особые размышления.
— Из-за чего же разгорелся сыр-бор? — промолвил майор, глубоко убежденный, что ему удастся наказать виновного. — Вы, господин обер-лейтенант, не должны забывать, что за все случившееся вы один несете ответственность.
— Готов к этому, господин майор, — заверил Крафт не раздумывая. — Мне только неясно, какого рода ответственность вы имеете в виду. Чтобы внести в расследование должную ясность и объективность, нужно также не оставлять без внимания и другое отделение, принимавшее участие в дебоше. Речь идет об отделении «Бруно» из первого потока.
— О каком отделении? — спросил с удивлением Федерс.
Обер-лейтенант Крафт охотно ответил, и Федерс громко, с удовлетворением захохотал.
Майор проговорил строгим тоном:
— Не вижу повода для смеха, господин капитан!
— Господин майор, я нахожу всю эту историю в высшей степени комичной.
— К сожалению, господин капитан Федерс, — промолвил майор явно недовольным тоном, — я не нахожу здесь ничего смешного, и я попрошу вас вести себя серьезнее.
— Попытаюсь, — ответил Федерс и подмигнул Крафту, — но боюсь, что это мне удастся с трудом.
— Следует доложить, что возникновение драки произошло по невероятнейшему поводу, — продолжал Крафт. — Предметом ссоры явилось объявление имени Эгон смешным, взятым из юмористического журнала.
— Этого не может быть! — воскликнул Федерс, который был в отличном настроении. — Это же какой-то абсурд!
— Я тоже так считаю, — подтвердил, не зная существа дела, капитан Ратсхельм. — Я нахожу заявление обер-лейтенанта Крафта по меньшей мере поспешным и преувеличенным. Вряд ли мы можем поверить, что такое безобидное и нелепое замечание могло привести к дикому побоищу, достойному вандалов.
— К сожалению, это так, — упорно утверждал Крафт. — Выражение «имя из юмористического журнала» использовали в качестве насмешки. Один из фенрихов, носящий это имя, расценил шутку как оскорбление своей чести и решил ее защищать. А то, что подобное выражение является нелепым, так я уверен, что господин майор имеет по этому вопросу совершенно иную точку зрения.
Три офицера посмотрели на своего начальника, который уже проявлял признаки беспокойства. Предательская краснота разлилась по его всегда такому энергичному лицу. Майор выглядел раздраженным, пальцы его нервно барабанили по столу.
По привычке Фрей решил на удар ответить контрударом.
— По удивлению, возникшему у вас, господа, я вижу, что вы не читали подготовленных мною особых распоряжений за номером «131». Я считаю, что это бросает особый свет на то, как воспринимаются мои письменные указания и распоряжения. Последние распоряжения были подписаны мною вчера примерно в 10 часов и должны были в тот же день от 12 до 14 часов быть прочитаны во всех учебных подразделениях. Таким образом, у господ офицеров имелось достаточно времени, чтобы ознакомиться с ними. Однако, по всей вероятности, никто из них не счел нужным сделать это.
Все было действительно так. Приказы приходили, регистрировались, направлялись по инстанции и весьма редко принимались во внимание. С болью в сердце узнал об этом майор. Его особые распоряжения, тщательно продуманные им, четко сформулированные, достойные плоды солдатской мудрости, не читались. И даже такими ревностными служаками, как Ратсхельм. Печально.
— Тем не менее, — промолвил Крафт, который как хороший нападающий оказался у мяча, чтобы дать решительный удар по воротам, — факты упрямая вещь. Фраза «имя Эгон взято из юмористического журнала» явилась причиной побоища.
— Это результат ошибки, — с жаром заметил майор. Он пытался как-то оперативно вывернуться из создавшегося щекотливого положения. — Не что иное, как ошибка!
— Драка фенрихов является ошибкой? — не стесняясь, спросил Крафт.
— Ошибкой является утверждение, что имя Эгон взято из юмористического журнала, — быстро произнес майор. — Не будем останавливаться на этом. Все будет исправлено.
— Тем не менее, — с упрямством продолжал Крафт, упорство которого начинало постепенно действовать на нервы присутствующим, и особенно майору, — тем не менее, исключительно эта ошибка, как говорят здесь господа офицеры, привела к страшному побоищу, которое не могло присниться даже пьяным лесорубам. Имя Эгон, якобы взятое из юмористического журнала, стало как бы паролем, приведшим к разгрому кафе, если этот разгром действительно был совершен. Учитывая все это, не сочтете ли вы, господа, что проще, умнее и лучше будет, если мы станем считать, что у нас ничего не происходило?
Майор не сказал «нет», что всеми присутствующими было расценено как чрезвычайно важное событие. Фрей сидел за своим письменным столом, как кучер на козлах. И выглядел как провинившийся подчиненный перед начальником. Он дошел до такого состояния, когда ему во что бы то ни стало хотелось, чтобы кто-либо подсказал ему содержание убедительно звучащего приказа, опираясь на который он мог бы выйти из затруднительного положения. Ища выход, он оглядывался вокруг.
В этот момент появился один из его писарей. Он сообщил, что фенрих из отделения «X» по весьма важному делу намерен переговорить с офицером-воспитателем. Фрей разрешил Крафту выйти и прервал совещание. В течение этих минут ему не было необходимости ни давать объяснения, ни принимать решения.
Лишь после ухода Крафта из кабинета Фрей спросил:
— Ну, господа, что вы скажете по этому вопросу?
Господа ничего не могли сказать, во всяком случае чего-либо вразумительного. Федерс показал свою полную незаинтересованность в разбираемом вопросе. Ратсхельм дал понять, что он предпочитает присоединиться к мнению майора, как только он его сочтет нужным высказать. Но как раз по этому вопросу у Фрея не было сложившегося мнения.
Одно было ясно майору: если он будет настаивать на наказании виновных, то в конце концов сам пострадает и сам будет признан виновным. Если генерал узнает об этой катастрофе, которая произошла из-за того, что имя Эгон в его, Фрея, распоряжениях называлось смешным, взятым из юмористического журнала, то Эрнст Эгон Модерзон сотрет его в порошок.
В этот момент в кабинет майора вернулся обер-лейтенант Крафт и доложил:
— Господа, я только что получил от одного из моих фенрихов сообщение, что все вопросы, связанные со вчерашним происшествием, улажены. Владелец «Пегого пса» господин Ротунда не только не имеет никаких претензий к нашим фенрихам, но и готов при необходимости дать показания, что имела место какая-то ошибка. Вчерашний вечер в его заведении проходил совершенно нормально, как и все предыдущие.
— Ну вот видите, — промолвил Федерс. — К чему был весь этот театр!
Майор вздохнул с заметным облегчением. Гора величиной с Монблан свалилась с его руководящих плеч. Он был спасен. Счастье вновь улыбнулось ему, а давно известно, что это бывает лишь с энергичными и деятельными людьми. Сознание этого вновь придало ему уверенность в своих силах. И строго начальственными приемами он начал вновь карабкаться на белую лошадь власти, с которой он только что свалился.
— Господа! — высокомерно, независимым тоном начал он. — Поскольку только что установлено, что некоторые из вас допустили ошибку, в чем я, откровенно говоря, был убежден с самого начала, тем не менее поведением вашим я удивлен.
Вы, например, господин Ратсхельм, в будущем меня, как вашего командира, никогда не обременяйте неподготовленными вопросами. Вы, господин капитан Федерс, впредь ведите себя серьезнее и не осмеливайтесь важное совещание называть театром. И наконец, вы, господин обер-лейтенант Крафт, должны больше заботиться о воспитании своей группы. Тогда заключительный доклад, который вы только что сделали, вы смогли бы представить нам не в конце, а в начале нашего совещания. Но вы знаете, господа, что я не мелочный. Я не делаю из сегодняшнего разбирательства никаких дисциплинарных выводов. Благодарю вас, господа.
Как только три офицера покинули кабинет своего начальника, он, не теряя времени, начал обдумывать, как ему в блестящей форме выйти из создавшегося положения.
Майор Фрей взял чистый лист бумаги и начертал на нем слова, которые на следующий день привели в восторг и удивление всю военную школу — от генерала до последнего фенриха. Эти достойные глубокого ума слова звучали следующим образом:
«Дополнение к особому распоряжению № 131.
Касательно: изложенного ниже.
В вышеуказанном особом распоряжении, в разделе 3, абзац 2, допущена досадная опечатка. Было написано слово «Эгон» вместо «Эде».
Подпись: Фрей, майор и начальник 2-го курса».
23. Приглашение и его последствия
— Ее нет, — доложил капитану Катеру унтер-офицер.
— Что значит — нет? — спросил рассерженно Катер. — Она что, исчезла?
— Очевидно, нет, господин капитан, — ответил унтер-офицер. — Она вышла.
— Вышла? — спросил Катер с расстановкой. — Как это могло произойти?
Оба — командир административно-хозяйственной роты и его писарь, унтер-офицер, — говорили об Ирене Яблонски, новой сотруднице.
— Что, вы не слышали моего распоряжения, — рассерженно продолжал Катер, — что эта Ирена Яблонски поддежуривает?
— Так точно, слышал, господин капитан.
— Почему же ее нет на месте?
— Фрейлейн Радемахер распорядилась по-иному.
— Кто? — грозно спросил Катер. — Эта Радемахер? Как она посмела?
— Не знаю, господин капитан, — терпеливо отвечал унтер-офицер. — Она только сказала: если у господина капитана будут какие-либо дела, то она в вашем распоряжении.
— Ага, — сказал Катер удовлетворенно. — Она действительно так сказала?
— Так точно! Если у господина капитана будут какие-либо дела.
— Ну хорошо, можете идти.
Унтер-офицер вышел из канцелярии капитана Катера и на некоторое время остановился в задумчивости, затем с улыбкой покачал головой и, промолвив: «О, эти женщины», подошел к окну.
Бинокль капитана Катера был отличного качества, добротного немецкого производства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91