Причиной тому было отнюдь не жгучее стремление фрау Фрей к военной точности, а хитроумный расчет. Ибо заранее закрепленные за дамами офицеры должны были забежать за ними, но не слишком рано, а так, чтобы они точно в назначенное время прибыли к майору в гости. Завершение вечеринки так же точно по часам: родители девиц могли до минуты рассчитать, когда их дочери должны явиться к домашнему очагу. Таким образом майорша стремилась предотвратить возможные нежелательные отклонения гостей от маршрутов.
— Вечно все должно идти скоропалительно, — жаловался обер-лейтенант Рамблер. — При таких темпах исчезают нюансы. Все по секундам! Настоящее свинство!
Остальные офицеры воздержались от высказывания какой-либо точки зрения. Большинство их напарниц отнюдь не обладали упомянутой Рамблером скоропалительной готовностью: они желали быть завоеванными без спешки и основательно. Совершающаяся обычным порядком помолвка являлась в большинстве случаев последним непреодолимым барьером на пути к желанной цели.
— Вся эта заваруха — совершенно ненужная и противоестественная цепь ухищрений, — твердил Рамблер, считавшийся специалистом в сей сфере. — Я сказал бы, эти ухищрения противны здоровому народному мироощущению.
— Добро пожаловать, — говорил майор каждому входившему в его жилище. Он стоял в коридоре, блестя своим рыцарским крестом и масляно улыбаясь гостям, — герой и организатор, офицер и светский человек. Он принимал пришедших и передавал их дальше своей супруге, и та тоже сердечно приветствовала их.
— А эта Сибилла Бахнер еще не пришла, Арчибальд, — прошептала майорша мужу. — И чего она воображает?
— А я откуда знаю! — нервозно ответил он.
— И Крафта тоже нет. Не надо было нам вообще звать их. Вечно я слишком потакаю твоим желаниям, Арчибальд, и, наверное, зря. Во всяком случае, будем начинать. Или ты настаиваешь на том, чтобы еще подождать?
Собравшееся общество завело обычную светскую болтовню, считавшуюся веселой. Молодые люди, то бишь офицеры и доставленные ими сюда дамы, сгрудились вокруг старшего поколения, то бишь вокруг фрау Фрей, майора Фрея и некоторых местных влиятельных дам. Последних пригласили только для того, чтобы гарантировать архисолидность мероприятия. Тут сидели: жена местного группенляйтера, который одновременно был и бургомистром, и заместителем крайсляйтера, и ландратом, — сорокалетняя помещица с лунообразным лицом, с голосом, привыкшим командовать в хлеву, и с блеющим смехом; жена кондитера и владельца гостиницы — фюрерша местного дамского общества, угловатая мужеподобная баба с прической под девочку и с неожиданным для собеседника елейным голоском; жена строительного подрядчика, скромно прозывающаяся «миллионершей», красавица с резкими чертами и выразительными жестами, которые недвусмысленно давали понять, что когда-то она была любимой субреткой взыскательной публики городского театра.
Вначале главной темой разговора был концерт по заявкам германского радио «Дойчландзендер». Разговор катился… «Развивается новый вид народного творчества… просто самородки… и так радостно, когда смотришь некоторые номера Эрнста… у меня слезы навернулись на глаза, когда я услышала „Родина, звезды твои“… сказал мой муж; да, немецкая задушевность, она присуща только нам… и при исполнении „Бомбы над Англией“ расчувствовался… торгашеская же сделка, эти типы не отдадут нам Среднюю Европу до Урала, и колонии не отдадут, где этот Черчилль жрет вино, как бездонный… но все же „Мамочка, милая мамочка“ самая прекрасная песня…»
— Да, — сказал майор громко, овладевая аудиторией, — мы полны благородства и целомудрия, в то время как они там, в Америке, предаются судорожным конвульсиям под эту извращенную джазовую музыку.
Но вот появилась Сибилла Бахнер. Она остановилась в коридоре и глядела сквозь приотворенную дверь в этот так называемый салон. Стройная, немного бледная, с красиво спадающими волосами, ладно сложенная и одетая подчеркнуто просто, в голубое, она стояла в ожидании.
— Она опоздала почти на восемнадцать минут, — возмущенно бросила майорша своему супругу.
— И к тому же — одна, — притворяясь тоже возмущенным, добавил майор.
— Этот Крафт, — сказала Фелицита Фрей, — не зашел за ней, как это полагается и как было запланировано. Он просто невыносим.
— Его поведение безобразно, — согласился майор. — Этого я так не оставлю.
Однако фрау Фрей держала марку.
— Добро пожаловать! — воскликнула она, идя навстречу гостье. Затем майорша передала ее своему супругу, который познакомил привилегированную сотрудницу с присутствующими.
Старшие дамы оценивающе рассматривали Сибиллу Бахнер. Молодые — с неодобрением, ибо они почувствовали серьезную конкуренцию. Офицеры же были приятно удивлены и размышляли над тем, как с ней обходиться: то ли ухаживать, то ли занять нейтральную позицию. Прорываться в предполагаемый интим генерала было вряд ли благоразумно.
— Нравится она тебе — или как? — спросила молодая женщина сидевшего рядом с ней Рамблера.
— Ты нравишься мне куда больше, — прошептал он.
— Надеюсь.
— Я же тебе серьезно доказал это.
— Может быть, даже слишком серьезно.
— Что ты хочешь этим сказать? Лишь для красного словца — или?..
— Или… — ответила она. И при этом взглянула столь многозначительно, что у него зародились подозрения.
— Итак, наши молодые дамы! — сказал майор, отечески обращаясь к пожилым дамам, среди которых он сидел. — Когда я вижу вас вот так перед собой, я начинаю предчувствовать, сколь многообещающе будущее наших внуков.
Молодые женщины еще сидели, ожидая и немного робея, на своих местах. Они прислушивались к разговорам, которые им очень хотелось воспринимать как образец остроумия. При сем глаза их украдкой обращались к кавалерам. Дамы намерены были очаровать военных, тем более что они слышали о них как о лучших офицерах — тщательно отобранных и достойных того, чтобы преподавать в военной школе — «университете защиты отечества». Все офицеры были отмечены наградами, большинство имели даже рыцарские кресты. И все хотят когда-нибудь стать генералами.
Столь возбуждающее сияние, окружавшее женщин, разгорячило их. Некоторые из них порядком вспотели, но на офицеров это не должно было произвести негативного впечатления и уж тем более отпугнуть их.
— Ты ведь не всерьез, — прошептал Рамблер своей даме. — То, на что ты только что намекнула, может и не случиться.
— И все же я опасаюсь, — промолвила она.
— Этого не может быть, — взволновался Рамблер.
Ему было чертовски трудно беззаботно поглядывать вокруг.
— Конечно, — звучно произнес майор, — к поэзии надо иметь вкус даже солдату. Если речь идет, разумеется, о действительных духовных ценностях, как, например, у Теодора Кернера.
Майор подкинул гостям новую пищу для разговоров. Как образцовый хозяин, он заботился о приятных темах для беседы. На очереди были культурные события, то бишь литература. И — понеслось:
«Видите ли, нордическая раса… они воспринимают это глубоко, всей душой… я, например, постоянно обращаюсь к исландским сагам, это придает душе мужество, хотя я не хочу сказать, что у меня его не хватает… ну, если бы мы не обладали германским духом, то… полные декаденты, эти французы, ничего удивительного в том, что мы разнесли их в пять недель… и нас — стоящие враги нам нашлись только в лице русских… и потом — наследие, наследство, кровное наследство, кровь и земля, пласты… а мой муж говорит: когда я вдыхаю аромат германской земли, я не стыжусь слез… что я хотел еще сказать: одна из страниц книги, в переплете, с золотым тиснением, она была на следующий день вся влажная — от слез…»
Наконец появился обер-лейтенант Крафт. Он быстро осмотрелся, подошел к майорше. Слегка поклонился и произнес:
— Добрый вечер, фрау Фрей.
— Добрый вечер, — холодно ответила она.
Обер-лейтенант обратился к майору и сказал:
— Прошу извинить за опоздание, меня задержали на службе.
— Прошу, прошу, — соблюдая приличия, ответил майор, — служба прежде всего.
— Так точно, господин майор, — сказал обер-лейтенант Крафт.
Тут он оторвался от основного ядра этого изысканного общества и через все помещение прошел к Сибилле Бахнер. Вздохнув, он опустился около нее на стул.
— Вы должны простить меня, — сказал он приглушенно. — Я ведь должен был зайти за вами, но поезд опоздал на тридцать минут.
— Фрау Барков приехала? — с явной заинтересованностью спросила Сибилла.
— Да. Я отвез ее в гостиницу. А там ее уже ждал генерал.
— Что же это за дама? — немного помедлив, спросила Сибилла.
Крафт посмотрел на нее и слегка улыбнулся. Ее, несомненно, распирало от любопытства.
Он ответил:
— Фрау Барков — женщина лет сорока. Кажется, генерал прекрасно знает ее и видит не в первый раз.
Обер-лейтенант Крафт начал внимательно рассматривать присутствующих. В это время общий разговор как-то застопорился. «Надеюсь, не из-за моего появления», — подумал Крафт, немного обеспокоенный. Он прислушался к словам, долетавшим до него, и ему показалось, что это сущий вздор. Он посмотрел, нет ли чего выпить. Но до этого по распорядку еще не дошло.
— Ну и манеры у этого типа, — прошептал майор своей супруге.
— Невыносимые, — ответила майорша.
Фрей отправился поглядеть, как идут дела на кухне, ибо напитки стояли там. Майорша в это время пыталась направить в нужное русло иссякавший пустой разговор. Офицеры прикладывали усилия, чтобы поддержать ее, как и положено было по отношению к супруге их командира. Молодые дамы вели себя довольно пассивно; они старались не споткнуться на какой-либо оплошности, не принятой в свете, хотя никому до этого не было дела.
— Так ты что, уверена? — донимал свою подругу озабоченный Рамблер. — Ты действительно думаешь, что…
— По всей видимости, да.
— Может, ты ошиблась, просчиталась в сроках?
— Откуда ты это взял? — спросила его дама с удивлением.
— Ну, может, ты просто спутала числа в календаре, понимаешь?
— Я всегда хорошо умела считать, — ответила она.
«Проклятие, — подумал обер-лейтенант Рамблер. — Черт бы побрал эти сборища! И всех баб заодно».
Молодые местные дамы сидели вытянувшись, чуть наклонившись, что должно было производить соответствующий эффект, подчеркивать их недоступность. Они жеманно улыбались, серебристо смеялись, как правило, в подходящих местах беседы. Они были уверены, что должны достойно представлять свой маленький городок в этом высшем обществе, и все это — пока на них глядели. Некоторые из них могли составить хорошую партию для женихов, подобающих их сословию и приданому. Например, дочь бургомистра, маленькая, ядреная, свежая, с мясистым задом и лунообразной физиономией — как у мамаши. Она, правда, всегда потела, но ведь на ее имя были записаны два доходных дома и крупный земельный участок между городком и казармами. Затем дочь владельца бензоколонки, мастерской по ремонту автомашин, пункта проката автомобилей и продажи их, маленькое, куклообразное существо с миловидным личиком, но с громадными желтыми зубами. Однако единственная наследница. Девица, с которой имел дело Рамблер, была племянницей строительного подрядчика, который переделывал казармы и возвел весь военный городок, — пышногрудая особа, все время тяжело вздыхавшая, на вид кобыла кобылой, но интересовавшаяся политикой. Она руководила местным союзом германских девушек. Ее бездетный дядя был, как говорили в городе, очень привязан к ней. И именно об этом думал сейчас обер-лейтенант Рамблер.
Он уже начинал рассматривать всю историю с ней в ином свете. Как говорят в союзе германских девушек, дети есть гарантия будущего…
— О чем ты думаешь? — спросила она Рамблера. — И улыбаешься…
— Я думаю о тебе, — ответил он. — О нас и о нашем будущем.
— Я ведь с самого начала поверила в тебя, — сообщила она.
— Ну я же офицер, — сказал он скромно. — Я знаю свои обязанности.
— Мы, женщины, — говорила меж тем Фелицита Фрей, — всегда знаем, что к чему. Иначе какие мы были бы женщины, германские женщины?
Так она нашла наконец новую тему для общей беседы. Девиз: благотворительность и обязанности женщин, особенно в военное время. И опять пошло:
«…как имеет обыкновение говорить мой муж, женщина должна сознавать, что она германская женщина, особенно в такие времена, — каждую неделю мы посещаем лазарет, если, конечно, остается время от других обязанностей… нет, как они нам всегда благодарны, наши дорогие солдаты… я всегда приношу им цветы, даже розы от моего мужа, я не считаюсь ни с чем… Арчибальд, говорю я ему, мы не имеем права мелочиться, даже если речь идет о твоем специально разведенном сорте „Гинденбург“, — вы знаете, изумительная вещь, алебастрово-белая, символ чистоты, душевной, разумеется… и как блестят их глаза, когда я прихожу, они теряются от переполнившего их чувства благодарности… у одного целиком оторвана рука, понимаете, даже правая, а он смеется и говорит мне: „Подумаешь, я же левша“… ха-ха-ха, от такого прелестного юмора у меня слезы навернулись на глаза…»
— Можно что-нибудь выпить? — громко спросил обер-лейтенант Крафт.
Присутствующие были шокированы или, в зависимости от натуры, удивлены. Реакцию фрау Фрей можно охарактеризовать как возмущение. И когда она наконец овладела собой, то сказала:
— Господин обер-лейтенант, еще не время.
— Но не для меня, — не смутившись, заявил Крафт. От того, что она там болтала, его просто замутило: захотелось водки или свежего воздуха.
А майорша язвительно произнесла:
— Если вам наше общество неприятно, господин обер-лейтенант Крафт, то…
— Я и так собирался вскоре уйти, — поднялся Крафт. — Мне еще необходимо выполнить некоторые поручения генерала.
— Прошу, — сказала майорша, — мы вас не удерживаем.
— Тогда я тоже пойду, — сказала Сибилла Бахнер и встала.
— Как хотите, — объявила Фелицита Фрей сурово.
— Это был очаровательный вечер, — уверила хозяйку Сибилла Бахнер.
— Я присоединяюсь, — сказал Крафт. — И могу лишь добавить:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91