Все еще занятая мыслями о Дженни, Плам торопливо вскрыла конверт и вынула лист белой бумаги. Лицо у нее сразу стало таким же белым…
— О боже! — Она протянула подругам лист. — Еще одна угроза!
Мгновенно забыв о бедах Дженни, все трое впились в лист обычной машинописной бумаги. Из букв разной величины, вырезанных из газет, на нем были составлены слова:
БРОСЬ ОХОТУ ЗА КАРТ. ИЛИ УМРЕШЬ
Адрес на обычном конверте был написан от руки черной шариковой ручкой. Пока они оцепенело глазели на лист, Вольф исхитрился съесть ромовый бисквит.
Плам подскочила к переговорному устройству, вызвала кухню и спросила у Сандры, откуда приходил посыльный. Сандра сообщила, что парню, у которого она расписалась в получении письма, было лет восемнадцать. Одет он был в кожаный костюм мотоциклиста, а с головы не снимал защитный шлем, поэтому она почти не видела его лица и не знает, откуда он приехал.
— Это от того же самого человека, те же самые методы. — Руки у Плам дрожали.
— Ты уверена? А где другое письмо — то, которое ты получила в Нью-Йорке? — спросила Дженни. — Надо сравнить их.
Плам не помнила, сохранилось ли оно у Бриза.
— Мне кажется странным, почему адрес на конверте написан от руки, а не составлен из тех же вырезанных букв, — заметила Дженни.
— Это могло бы броситься в глаза посыльному, и он бы запомнил его, — объяснила Лулу.
Плам попыталась рассуждать здраво.
— Адрес на конверте, который я получила в Нью-Йорке, был написан печатными буквами, а на этом — обычными письменными.
— Если этот человек не хотел оставлять следов, то почему он не воспользовался пишущей машинкой? — теоретизировала Дженни. — Пишущую машинку тоже, конечно, можно вычислить, но не станет же полиция проверять все машинки Англии.
— Не у каждого есть пишущая машинка, — возразила Лулу. — Кто бы это ни был, ясно, что он не работает в офисе, иначе бы он отпечатал адрес на компьютере и тут же стер бы его из памяти. Если он все же служит в каком-то офисе, тогда это либо слишком важная персона, либо слишком ничтожная для того, чтобы знать, как пользоваться компьютером.
— Что говорилось в нью-йоркском письме? — спросила Дженни.
— «Забудь голландскую кар. Или тебе конец». — Плам хорошо запомнила эти слова. — На сей раз стиль больше похож на американский, не так ли?
— Может быть, так, а может, и нет, — пожала плечами Дженни.
Плам еще раз взглянула на листок.
— Общее в этих двух посланиях только союз «или», а это не так уж много.
— Ты заявишь в полицию? — спросила Дженни.
— Скорее всего нет. Они тут же спросят, почему я уверена, что это не шутка. И мне нечего будет сказать… Впрочем, я подумаю. Посмотрю, что скажет Бриз… Хотя нет, мне не хочется, чтобы он узнал об этом письме. Он может решить, что ему следует все бросить и вернуться. Но я-то знаю, что дел у него невпроворот и что некоторые из них никак не могут быть отложены. Да и что может сделать Бриз? В этом доме я и так в безопасности… Хотя я не знаю… Пока не решила… Подожду до утра.
Лулу вновь принялась разглядывать конверт.
— Скорее всего почерк изменен, ведь любому идиоту известно, что по нему можно установить, кто писал, но не каждый знает, что даже по измененному почерку можно найти автора. — Она перевернула конверт.
Дженни заглянула ей через плечо.
— А ты уверена, что автор письма не попросил кого-то другого написать адрес?
— Тогда кому-то еще стало бы известно о нем, а это рискованно.
— Ты думаешь, это мужчина? — спросила Плам.
— Не обязательно, — сказала Лулу.
— Как еще можно узнать что-нибудь из этого проклятого письма? — Выдержка начинала изменять Плам.
— А как насчет Клары Стивене — того графолога, для которой я печатала одно время? Она определяет характер людей по почерку при их приеме на работу. Клара может помочь нам составить психологический портрет того, кто писал.
Телефона в студии не было, и Лулу бросилась вниз в спальню Плам, волоча за собой Вольфа.
Бледная как полотно Плам глядела на Дженни.
— Я ничего не могу поделать со своим страхом. Хоть бы Бриз поскорее вернулся. — Ее охватил ледяной озноб. — Этот дом, конечно, надежен, как крепость. Во всяком случае, в этом заверяет страховая компания, ведь мы держим здесь ценные картины. — Плам знала, что все окна в доме защищены стальными жалюзи, а сигнализация подключена к полицейскому участку, расположенному в двух шагах, на Олбани-стрит. — Но я все равно боюсь, Дженни.
— Может быть, это не так опасно, как тебе кажется, — пыталась успокоить ее Дженни. — Может быть, кто-то просто хочет, чтобы ты бросила свои поиски. Мне не верится, что кто-то собирается убить тебя. Тебя просто хотят запугать.
— Тогда они добились своего. — Такой страх Плам испытывала впервые с тех пор, как начала свое расследование. Тогда в Нью-Йорке Бризу почти удалось убедить ее, что письмо с угрозой было чьей-то глупой шуткой. Но два письма, и, как видно, от одного и того же отправителя, полученные в разных странах, вряд ли могли быть проделкой шутника.
"Может, Бриз был прав, — думала Плам. — Может, мое стремление разоблачить тех, кто фабрикует подделки, действительно чревато… опасными последствиями».
Она молча повернулась к Дженни, и они обнялись, только на этот раз уже Дженни утешала Плам, забыв свои гневные слова, которые в сердцах говорила только что.
В дверях студии появилась Лулу.
— Клара говорит, что мы можем приехать прямо сейчас, но нам надо поторопиться, она собирается в театр. — На лице у нее появилась жалобная гримаса. — Извини, Плам. Вольфа стошнило на твое кружевное покрывало. Мне лучше отвезти его домой.
Клара Стивене, маленькая, ухоженная и тихая, жила в Челси в таком же маленьком, ухоженном и тихом доме с террасой, который, очевидно, стоил немалых денег.
В маленькой гостиной Плам с Дженни молча примостились на цветастые стулья и уставились на графолога в халате из розового атласа и роговых очках. Она положила конверт на маленький дамский столик и рассматривала его через лупу, которая зависала над словами, написанными черной шариковой ручкой:
Плам Рассел
129 Честер-террас,
Риджечтс-парк
Лондон С31 6ЕД
Наконец Клара Стивене проговорила:
— Это симпатичный почерк, свободно струящийся по листу. Скорее всего он принадлежит мужчине. Я могу определить это по размерам пальцев. Это, безусловно, умный и решительный человек, пытавшийся скрыть свой почерк.
— Вы хотите сказать, что почерк не изменен? — с надеждой спросила Плам.
— Только слегка. Характерные особенности остались теми же самыми — как, например, вот эта Т, красующаяся в слове «террас». — Она отложила лупу и ткнула в конверт серебряным ножом для бумаг. — Поскольку буквы усиленно клонятся влево, можно предположить, что обычно он пишет их прямо или с правым наклоном. Ну а поскольку такую великолепную букву Т с основанием, заведенным слева до верха, нельзя написать с правым наклоном, то можно предположить, что обычно эта рука пишет без какого-либо наклона. — Миссис Стивене посмотрела на Плам. — Это быстрая и плавная рука человека с гибким умом, привыкшего манипулировать идеями, быстро приспосабливая их к своим целям. — Словно загипнотизированная, Плам неотрывно следила за кончиком серебряного ножа, перебегавшего от буквы к букве. — Формы букв не отличаются особой оригинальностью. Эти вытянутые и угловатые буквы, похожие на иглы, имеют зловещий вид… А в этих крючках есть что-то претенциозное, что заставляет меня подозревать скрытую агрессивность, алчность и опасность. — Она вернула конверт Плам. — Я уверена во всем, что я только что сказала вам. Но можно еще немножко пофантазировать, если хотите. В вашем случае любая смелая догадка может о казаться полезной.
— Вы, наверное, единственная, кто способен помочь мне в этом деле, — проговорила Плам.
Хотя в комнате было тепло, Клара Стивене поплотнее запахнула халат, словно защищаясь от ветра, и посмотрела на Плам.
— Для этого человека скорее всего характерны навязчивые состояния и злые намерения… Внешне он представляется дружелюбным, но внутри у него явно сидит ущербность. — Поколебавшись, она продолжила:
— И думаю… он может оказаться… неспособным отличить, где зло, а где добро.
— Что вы имеете в виду? — тихо спросила Плам. Вместе с сожалением в голосе миссис Стивене ясно прозвучало предостережение:
— Он может быть психопатом.
— Мне не хватало только психопата! — Черный «Порше» Плам с визгом огибал Слоан-сквер.
— Сбавь скорость, не то мы свернем себе шею, — посоветовала Дженни.
— Мне лучше обратиться в полицию.
— Конечно, тем, кто на виду, часто грозят смертью всякие глупые идиоты.
— Пусть решает полиция.
В полицейском участке на Олбани-стрит, дежурное помещение которого было отделано темным кедром, а одну из стен украшала огромная серебряная эмблема муниципальной полиции, Плам рассказала дружелюбно настроенному дежурному констеблю гораздо больше, чем собиралась. В конечном итоге она выложила всю свою историю, включая даже свои сомнения по поводу поведения Ричарда Степмана в Париже.
— Похоже, это дело для нашего специального подразделения, — заключил констебль. — Сейчас бесполезно звонить им, они все разошлись по домам, их время вышло. Утром мы поставим их в известность, и кто-то скорее всего навестит вас. А этот конверт пока останется у меня.
Дом вдруг показался ей слишком большим, мрачным и зловеще тихим. С улицы не доносилось ни звука. Плам отказалась от предложения Дженни остаться с ней на ночь, но, закрыв на цепочку входную дверь, тут же пожалела об этом. Она то и дело порывалась позвонить Бризу. Но что это даст? Ее новость только расстроит его. И если он, бросив дела, понапрасну вернется в Англию, то как она будет чувствовать себя? А если не вернется, то как она отнесется к этому?
Плам проверила сигнализацию на кухне, затем каждую решетку на каждом окне на всех этажах. Все они были заперты. Сандра проделывала это ежедневно в шесть часов вечера.
Плам решила пойти в студию, где всегда чувствовала себя уютно и в безопасности. Там ее вниманием мгновенно завладела картина, над которой она работала. Ее взгляд медленно прошелся по периметру полотна, затем она осмотрела его с разных сторон. Ей нравилось подступаться к сути, двигаясь взглядом от краев и останавливаясь в углах.
Она взяла кисть и после некоторых колебаний кинула фиолетового по бледно-голубому небу. Отброшенной в раздражении кисти из банки с краской, покрытой корочкой, полетели ярко-розовые брызги, сначала на бирюзовую землю, затем на оранжевое поле. На малиновом фоне выступили желтые пятна, резкие, как солнечные зайчики.
Картина теперь выглядела так, словно подцепила какую-то доселе невиданную корь! Черт! Она явно была не в себе. Это надо же сообразить — браться за работу при искусственном освещении. Она ведь знала, что всякий раз после этого картину приходилось утром переделывать.
Плам прошла в спальню, и ее беспокойство лишь возросло. «Но ведь для этого нет причин», — говорила она себе. Если не считать того, что она в доме одна. Но она уже не раз оставалась в нем одна, и это не тревожило ее.
Раздевшись, она почувствовала себя так, словно за ней наблюдает Пипин Том, и отделаться от этого ощущения не могла. К страху стала примешиваться злость.
Неожиданно показалось, что в спальне кто-то прячется. Она кожей чувствовала чье-то невидимое присутствие и почти слышала чье-то дыхание.
Минут пять она стояла в середине комнаты и дрожала, но ничего не происходило. Тогда она легла на ковер у кровати и неуверенно взялась за край спускавшегося с нее покрывала. А что, если, подняв его, она увидит уставившиеся на нее глаза психопата.
Сказав себе, что нельзя всю ночь лежать голой на полу, она осторожно приподняла край покрывала и заглянула под кровать.
Там, естественно, никого и ничего не было, кроме пыли, свалявшейся в комочки.
Она улеглась на холодные льняные простыни с вышивкой, но заснуть не могла. Страхи не отступали. Кто эта неизвестная личность, угрожающая ей? Возможно ли такое, чтобы кто-то хотел убить ее? Шантажист это или убийца? Все кажется несерьезным… пока не откроешь газету. В них полно историй о насилии, творимом психопатами.
Где она могла бы чувствовать себя в безопасности? Где ей спрятаться? Жить в таком страхе невозможно, с этим ощущением канарейки в клетке, когда над ней навис жестокий великан и не спускает с нее глаз, а дверца вот-вот откроется, и тогда…
Плам чувствовала себя в ловушке. Невидимая паутина все плотнее опутывала ее, не оставляя надежды на спасение.
В два часа ночи, разгоряченная и окончательно лишившаяся сна, она открыла шторы и распахнула окно спальни, чтобы впустить прохладный ночной воздух.
Вновь закрыв окно на запор, она повернулась к нему спиной и со страхом подумала: «А если у психопата есть пистолет и он взобрался на дерево за окном?» Правда, парк закрывают с наступлением темноты. Но он мог спрятаться в кустах, а потом взобраться на дерево…
Но откуда ему знать, что она откроет шторы? Плам попыталась вернуть себя к реальности. Ну получила она два письма с угрозами. Полиция же утром займется этим. А до той поры никто не сможет влезть в дом. Так что ей остается только забраться в постель и зарыться с головой под одеяло.
Но сон все равно не шел. Она попыталась читать, но не смогла сосредоточиться на последнем романе Айрис Мердок и начала читать триллер Дика Фрэнсиса, взяв его с тумбочки Бриза. В голову опять полезли убийцы, творящие свои кровавые дела.
В конце концов она сказала себе, что такие вещи происходят только в книгах, а не в реальной жизни. До прихода полиции ей просто придется посидеть дома, велев Сандре никого не впускать и держать дверь на цепочке.
Глава 20

Понедельник, 30 марта 1992 года
В залитой утренним солнцем гостиной Плам сидела на краешке софы и во все глаза смотрела на своего посетителя с таким чувством, словно ее принимали на работу. Она понимала, что история с картинами в ее изложении для полицейского вышла путаной и туманной. Хотя детектив — инспектор Кригг из специального подразделения полиции по борьбе с махинациями в области искусства — терпеливо выслушал ее до конца, подчеркнуто бесстрастное выражение его лица говорило, что он не склонен излишне драматизировать ситуацию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57