Шторм вскинула на Марию удивительный взгляд.
– Они дрались здесь? Но когда?
– В ту ночь, когда на тебя напал дикий жеребец. Ты этого не помнишь, потому что была без сознания.
Мария устроилась поудобней на краю постели.
– Начал драку Уэйд. Доктор пытался осмотреть тебя и оказать помощь, а Уэйд вдруг загородил ему дорогу, начал буянить и громко ругаться на доктора, поклявшись, что не подпустит его к тебе. В конце концов, доктор приказал ему убираться из комнаты. А Рейф, что было очень любезно с его стороны, попытался вывести Уэйд а за дверь. Тогда Уэйд разбушевался, словно безумный, начал толкать его, ругать последними словами. Рейф не хотел драться с ним, но когда Уэйд толкнул доктора так, что тот чуть не упал на тебя, Рейфу ничего не оставалось, как только ударить его. Они сцепились прямо здесь, в комнате, и в пылу борьбы разбили твой кувшин. Когда ты начала стонать и беспокойно двигать головой, реагируя на шум, доктор и Рейф все же заставили Уэйда покинуть твою спальную комнату.
Закончив свой рассказ, Мария встала, взяла поднос и вышла, оставив смущенную всем услышанным Шторм опять в одиночестве.
Около десяти часов утра Уэйд на вороном жеребце свернул с прибрежной дороги к своему домику. За ночь снежный покров вырос еще на шесть дюймов, и жеребец с трудом преодолевал снежные заносы. Когда Уэйд остановил своего скакуна у конюшни, у того из ноздрей валил пар.
Уэйд с заиндевевшими бровями и влажными от растаявшего снега волосами на затылке легко соскочил с седла и, подойдя к конюшне, начал открывать озябшими пальцами засов. Когда он распахнул ворота и ввел Ренегейда внутрь, он расседлал своего скакуна и завел его в стойло. Прежде чем выйти из конюшни и направиться в дом, Уэйд поправил попону на жеребце.
Сегодня вечером он необычно рано вернулся из салуна. Из-за сильного снегопада и холода их заведение не досчиталось многих своих клиентов. И поэтому, когда за столиками осталось лишь несколько городских пьяниц да один случайно забредший ковбой, который никак не хотел расставаться со своим стаканом виски, Уэйд заявил им, что заведение закрывается и всем пора по домам.
Взойдя на крыльцо и взявшись за дверную ручку, Уэйд подумал, что хорошо бы, если бы Джейн и Эми уже легли спать. Или, по крайней мере, Эми уже была бы в постели. Он любил девочку, но сегодня вечером ему ужасно не хотелось слушать ее болтовню. Он был настроен слишком мрачно. Уэйд с горечью думал, что раз его ничего не ждет впереди, то и оглядываться назад не имеет ни малейшего смысла.
Когда Уэйд открыл дверь в гостиную, ему в лицо ударил поток теплого воздуха. В комнате никого не было, полутемное помещение освещало только пламя камина. Дверь в его спальную комнату была плотно закрыта. Это свидетельствовало о том, что Джейн и Эми уже легли. Снимая куртку, шапку и сапоги, Уэйд слышал, как в другой спальной комнате возится его отец.
Уэйд налил себе виски из бутылки, стоявшей на каминной полке, и со вздохом усталости опустился в кресло. Вытянув и скрестив свои длинные ноги, Уэйд вздохнул еще раз. Он чувствовал себя очень усталым и очень одиноким.
– Ты что-то рано вернулся сегодня, сынок, – тихо произнес Джейк, выходя из своей комнаты. – Мало клиентов?
– Да, па, – кивнул Уэйд отцу, присаживающемуся рядом с ним в соседнее кресло. – Умный человек сегодня носа из дома не высунет.
– Думаю, что к полуночи снегопад прекратится. Небо уже проясняется, – сказал Джейк, тоже вытягивая ноги поближе к огню.
– Да, я заметил.
– По пути домой из салуна сегодня днем я заезжал к Рёмерам, чтобы навестить Шторм.
Во взгляде Уэйда проснулся живой интерес.
– Ну и как она?
– Она поправляется. Доктор разрешил ей завтра встать с постели, – сообщил Джейк и добавил, следя за сыном боковым зрением. – Мария жаловалась мне, что ты ни разу не навестил Шторм. У тебя есть какие-нибудь серьезные причины не ездить к Рёмерам?
– Нет… Просто я постоянно занят с Джейн и Эми…
Они помолчали. Затем Джейк снова сказал:
– Когда мы сегодня мыли посуду после ужина, Эми обмолвилась насчет того, что ты собираешься жениться на ее матери. Я понимаю, девочка очень привязана к тебе и, конечно, выдает желаемое за действительное.
Уэйд уставился на свои ноги.
– Я сделал Джейн предложение.
– Но почему? Скажи, ради всего святого, зачем ты это сделал? Ты же не любишь ее… То есть любишь, конечно, но не в том смысле…
Уэйд пожал плечами.
– Я просто думал, что мне следует так поступить. Это обеспечит Эми крышу над головой.
– О мой Бог! Да тебе вовсе не нужно жениться на матери Эми, чтобы обеспечить девочке крышу над головой! Она внучка Неллы, и я так или иначе все равно позабочусь о ней.
– Я бы, может быть, и не стал делать предложение Джейн, но дело в том, что Бен не оставил ей никаких средств к существованию.
– Я и не ожидал от него ничего другого. Я уверен, что Бен вырос очень хорошим, порядочным человеком, но я всегда сомневался, что он сможет сделать себе карьеру. В нем никогда не было здорового честолюбия.
Уэйд положил ногу на ногу и сделал глоток из стакана.
– Па, – сказал он, – меня всегда мучил один вопрос: почему мама бросила меня и забрала с собой только Бена, когда уходила от тебя? Неужели я был таким несносным ребенком, что она не захотела обременять себя моим воспитанием?
Джейк бросил на сына взгляд, полный изумления и жалости. Только сейчас он осознал, наконец, что должен был чувствовать девятилетний мальчик, оставленный матерью. И какие мысли мучили его. По всей вероятности, мальчик винил в первую очередь себя в том, что мать ушла от них.
– Ах, Уэйд, – Джейк горестно покачал головой. – Как часто родители, сами того не подозревая, наносят своим детям незаживающие раны. Хотя с тех пор прошло уже много лет, я могу облегчить твои муки и сомнения, причинявшие тебе столько боли. Твоя мать всегда очень любила тебя, Уэйд. Любила нисколько не меньше, чем Бена. Но дело в том, что я не разрешил ей забрать тебя.
Уэйд с недоумением уставился на своего отца.
– Но как же так, ты же разрешил забрать ей Бена… своего первенца.
Джейк слегка замялся и, наконец, сказал:
– Бен был не моим ребенком.
– Что?! – Уэйд наклонился к отцу. – Но все думали… все думают, что Бен твой сын!
– Да, я знаю, мы нарочно заставили всех так думать, – Джейк встал и налил себе виски.
Усевшись снова в кресло, он продолжал: – Ты знаешь о том, что мы с твоей матерью приехали сюда из Чикаго?
Уэйд кивнул, вспоминая, как много ему мать рассказывала об этом большом городе и как она скучала по нему. Но видя, что отец хочет продолжить свой рассказ, он весь обратился в слух.
– Когда мы полюбили друг друга и поженились, у Неллы уже был ребенок, грудной младенец, шестимесячный мальчик. Она была вдовой, ее муж умер от воспаления легких за три месяца до рождения сына. Поэтому вполне естественно, когда мы переехали в Ларами, все подумали, что Бен мой ребенок.
Прошло несколько минут, прежде чем до Уэйд а в полной мере дошел смысл того, что сказал ему отец. Если у них с Беном была общая мать, но разные отцы, то у Уэйда больше не было причин опасаться этой ужасной наследственной болезни, передающейся по мужской линии.
Волнуясь и запинаясь, но уже не в силах остановиться, Уэйд на одном дыхании рассказал отцу об одолевавших его страхах и о том аде, в котором он жил последние четыре года. Он рассказал отцу о своей мучительной любви к Шторм и о том, почему он не мог жениться на ней. Затем Уэйд поведал Джейку о болях в ноге, которые убедили его в том, что страшное заболевание постепенно овладевает его организмом.
От жалости и сочувствия к сыну, который так долго молча страдал, на глазах Джейка выступили слезы.
– Тайна Неллы причинила тебе неимоверные страдания, – сказал он. – Мы с матерью лишили тебя, сынок, четырех лет безмятежного семейного счастья и вместо этого обрекли на муки. Но, слава Богу, – все еще можно исправить. Ты должен немедленно сделать две вещи. Надеюсь, мне нет необходимости говорить тебе, что именно предстоит тебе сделать?
Джейк вопросительно взглянул на сына.
– Нет, сэр, – лицо Уэйда озарилось широкой улыбкой. – Прежде всего, я пойду к доктору и выясню, что у меня с ногой, а потом отправлюсь к Шторм, попытаюсь помириться с ней и сделаю ей предложение.
На следующее утро Уэйд встал очень рано, собираясь пойти на прием к доктору, чтобы побыстрее выяснить, что у него с ногой. Но Джейн встала еще раньше. Она уже варила кофе на кухне, когда Уэйд, свернув свою постель на софе в гостиной, где он спал, вошел на кухню.
– Доброе утро, Уэйд, – сказала она и налила две чашки крепкого кофе.
Когда они уселись за стол и начали пить кофе, Джейн мягко сказала:
– Я слышала ваш с Джейком разговор вчера вечером, – она положила ладонь на руку Уэйда.
– Мне было ужасно жаль вас, вы так долго страдали, но теперь вы можете сказать Шторм о своей любви. На том вечере в доме Рёмеров я заметила по ее глазам, что она очень любит вас.
Уэйд взял ее руку в свою и крепко пожал.
– Спасибо, Джейн.
– Я думаю, что нам с Эми следует строить свои дальнейшие планы самостоятельно и собираться в Чикаго.
– Но с чего вы так решили? – почти сердито воскликнул Уэйд, выпуская ее руку. – Ведь в отношении вас ничего не изменилось. Как мы и планировали, вы будете жить здесь вместе с моим отцом. А мы со Шторм поселимся в отдельном доме неподалеку.
– Но, Уэйд, Эми и Джейк не состоят в кровном родстве. С нашей стороны будет нечестно пользоваться его добротой.
– Если вы не хотите разбить сердце этого доброго старика, вы не должны увозить от него Эми. Глядя на нее, он каждый раз вспоминает свою Неллу. Он в последние дни помолодел на пару десятков лет. Так хорошо, как сейчас, он уже давно не выглядел. И потом, не надо говорить никому о том, что Бен – не его сын.
– Если вы действительно так считаете, Уэйд, я была бы вам и Джейку благодарна до конца своей жизни за приют и вашу доброту.
– Ну уж нет. Это нам с папой следует благодарить вас и Эми, если вы согласитесь скрасить своим присутствием жизнь старика.
Снегопад, наконец, прекратился, но мороз усилился, так что холод пробирал Уэйда до костей, когда он шел к своей маленькой конюшне. Однако Уэйд едва ли ощущал мороз, седлая своего жеребца и выводя его во двор. Он все еще ощущал тот душевный подъем, который вызвал у него разговор с отцом прошлым вечером. От охватившего все его существо радостного волнения кровь быстрее бежала в жилах Уэйда, и сердце учащенно билось в груди.
Ренегейд нетерпеливо бил копытами по застывшей обледенелой площадке перед конюшней в предвкушении быстрого бега, который разогреет кровь застоявшегося скакуна.
Уэйд вскочил в седло и пришпорил коня.
Он прибыл к доктору Джекобу как раз в тот момент, когда седовласый доктор разжигал огонь в печи своей приемной комнаты.
Когда Уэйд открыл дверь и вошел в помещение, доктор встретил его озабоченным вопросом:
– Что случилось, Уэйд? У вас дома кто-то серьезно заболел? Почему вы явились ко мне в такую рань?
– Нет, док, у нас все здоровы. Я пришел к вам, чтобы вы осмотрели мою ногу. С некоторых пор она доставляет мне массу неприятностей.
Доктор Джекоб бросил на Уэйда строгий взгляд поверх своих очков в простой проволочной оправе.
– Так почему же вы все это время молчали? Почему не пришли ко мне раньше? Расскажите мне о характере боли – она постоянная или приступообразная?
– Нога болит постоянно. Иногда боль ноющая, а порой острая, почти нестерпимая, но так или иначе нога напоминает о себе постоянно.
Доктор пригласил Уэйда в свой маленький кабинет и там велел ему раздеться по пояс.
– Черт возьми, док! Но у меня болит нога, а вовсе не спина, – проворчал Уэйд, расстегивая рубашку.
– Я знаю, – заверил его доктор, исследуя пальцами позвоночник, – иногда все дело именно в спине. Там кроются причины некоторых наших недомоганий… Ага, вот оно, – удовлетворенно воскликнул он, нащупав что-то своими опытными пальцами. – Это как раз то, что я и предполагал. Явление довольно распространенное…
– Какое явление? Да говорите же вы яснее, черт бы вас побрал! – нетерпеливо допытывался Уэйд.
– У вас небольшие смещения позвонков, сместившийся диск давит на нерв, и вы испытываете боль в ноге. Такое смещение могло произойти, когда вы ловили с помощью лассо дикую лошадь или вытягивали большого теленка из болота… Скажите, когда у вас начались эти боли?
– Где-то лет шесть назад. А можно хоть что-нибудь сделать теперь? Мне осточертела эта вечная боль в ноге!
Доктор кивнул.
– Я могу помочь вам, но если вы действительно хотите избавиться от недомоганий, вы должны строжайшим образом следовать всем моим предписаниям.
– Я сделаю все, что потребуется, док.
– Ну тогда слушайте. Сначала я постараюсь вправить диск на прежнее место, затем наложу очень тугую фиксирующую повязку и выпишу специальный медицинский корсет из Чикаго. Когда заказ доставят к нам сюда, я надену это хитроумное изобретение человеческой мысли на вас, и вы будете носить его целых шесть месяцев. Из них два месяца вы не будете снимать его ни днем, ни ночью, а остальные четыре месяца можете надевать его только в дневное время. Причем два месяца вам нельзя испытывать никаких физических нагрузок… нельзя переутомляться даже в занятиях любовью с вашими многочисленными; женщинами, – усмехнулся доктор.
Черт возьми, подумал про себя Уэйд, ну и расчудесный же у нас со Шторм получится медовый месяц!
Но тут доктор Джекоб без лишних комментариев, стоя позади Уэйда, сунул свои руки ему под мышки, коротко велел пациенту немного потерпеть и резко дернул его корпус, вправляя диск на свое место.
Уэйд заорал благим матом и на его лбу от острой боли выступил холодный пот.
– Это было очень больно, док, – пожаловался он.
– Да, я предполагал, что так оно и будет, и вы еще не раз испытаете боль здесь, в позвоночнике пока все окончательно заживет. А теперь сидите спокойно, я перевяжу вас.
Покидая через пятнадцать минут кабинет доктора, Уэйд чувствовал себя как туго спеленатый младенец, но зато он больше совершенно не хромал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46