Но вокруг расстилались только голые равнины, занесенные снегом, да пологие холмы, на которых кое-где росли одинокие ели, невысокие, не больше той, которую только что рубил Джеб и в которой до сих пор еще торчал его топор.
Джеб вытащил острое топорище, глубоко вошедшее в древесину, и взвесил тяжелый топор в руках, как бы примериваясь.
– Если он набросится на нас, – произнес старик голосом, в котором было не больше твердости, чем в дрожащем голосе Шторм, – я его сумею задержать, а ты беги к лошадям.
– А как же ты? – испуганно прошептала Шторм. – Я не хочу оставлять тебя один на один с этим зверем.
– Послушай меня, безмозглое дитя, – яростно зашептал Джеб, кривя свое сморщенное, покрытое старческими пигментными пятнами, лицо, – ты сделаешь все так, как я тебе сказал. Если этот жеребец нападет на нас, ты усадишь свою маленькую задницу в седло и ускачешь отсюда без оглядки.
Девушка и старик стояли на маленьком пятачке утоптанного снега и напряженно с вызовом глядели в глаза друг друга. Секунда сменяла секунду, они больше не произнесли ни слова. Даже ветер утих на это короткое время, и на равнине воцарилось торжественное безмолвие.
И в тишине, за ближайшим невысоким бугром, внезапно отчетливо раздался вой голодной волчьей стаи. Джеб моментально повернул голову в ту сторону, и тут же послышалось испуганное ржанье лошадей, привязанных к дереву. Взглянув снова на жеребца, Джеб с облегчением вздохнул: дикий конь повернул морду к бугру, откуда доносился волчий вой. Все его могучее, стройное тело напряглось, из раздутых ноздрей валил пар и раздавался предостерегающий храп.
– Шторми, – запинаясь, проговорил Джеб, – мне кажется, наши шкуры спасены. Эти волки угрожают его гарему. И мы больше не интересуем его.
Шторм едва могла кивнуть ему, у нее подкашивались ноги от пережитого страха, и все тело было словно парализовано. Они смотрели вслед жеребцу, который с трудом торил себе дорогу по глубокому снегу, храпом и громким фырканьем выражая свое недовольство.
Взобравшись на косогор, он замер на мгновение, красуясь горделивой осанкой на фоне свинцового неба, как будто стараясь разглядеть своих врагов или намечая обходные маневры предстоящей битвы.
Неожиданно он взвился на дыбы, издал пронзительный воинственный клич и, бросившись вперед, исчез за гребнем холма.
– Почему он ведет себя так странно? Почему он удалился на значительное расстояние от своих излюбленных мест в долине? – Шторм вопросительно взглянула на Джеба, переводя дыхание. – Я думала, что он всегда держится вблизи гор.
– Он зашел сюда в поисках пищи. Если приглядеться к тому месту, где он стоял, можно увидеть разрытые копытами участки, где из-под снега выглядывают клочки травы. Этот дьявол очень сообразителен. Он вспомнил, что прошлым летом здесь росла сочная трава.
Джеб подошел к ели, чтобы закончить прерванную работу. Но тут же замер, потому что из-за бугра, за которым исчез жеребец, послышался яростный визг, громкое рычание и жалобный лай.
– Поедем-ка домой, Шторми – сказал Джеб и несколькими ударами топора срубил ель. – Когда этот озорник управится с волками, он, пожалуй, снова возьмется за нас.
Когда Шторм и Джеб въехали на двор перед конюшней, уже спустились густые сумерки и в кухонном окне весело горела лампа.
– Иди в дом и обогрейся, Шторми, – сказал Джеб, когда они спешились. А я затащу пока елку в сарай, пусть полежит там до субботы, а в субботу мы ее установим в доме.
«Ну, конечно, – думала Шторм, улыбаясь про себя и спеша по расчищенной тропинке к заднему крыльцу, – теперь он будет решать, когда именно нам устанавливать елку!»
Вместе со Шторм в кухню ворвался поток ледяного воздуха.
– Закрывай быстрее дверь, – озабоченно воскликнула Мария, – иначе хлеб не подойдет.
– Прости, – отозвалась Шторм и взглянула на кухонный стол, где лежали в ряд три буханки хлеба, покрытые льняным полотенцем. Судя по восхитительному запаху, витающему в воздухе на кухне, в печи стояло еще несколько ковриг.
У Шторм слюнки потекли от аппетитного духа свежеиспеченного хлеба. Она сняла промокшие насквозь рукавицы и положила их у огня на просушку. Сняв с головы шаль и стащив с себя теплый жакет, она взглянула на Марию и увидела, что та кладет три больших куска мяса на сковородку.
– Шторм, – раздраженно сказала экономка, – убери, пожалуйста, эти мокрые шерстяные вещи из кухни. Они ужасно воняют.
– Ты что, не в духе, Мария? – Шторм подошла к хмурой экономке.
– Нет, Шторм, – Мария покачала головой. – Я просто озабочена и занята делами. Этот твой брат попробовал испорченный им «чили», а затем мило сообщил мне, что будет есть мясо вместе с нами. Я хочу, чтобы ты остепенила его, вернула в рамки! Он постоянно путается у меня под ногами и сводит меня с ума. У меня просто все валится из рук.
Шторм похлопала Марию по плечу.
– Ты сама испортила его, ты его всегда баловала. И я думаю, что теперь уже слишком поздно что-то исправить или вразумить его.
Когда Джеб открыл дверь и вошел на кухню, мясо уже было съедено, а Мария разливала кофе. Джеб поспешно снял сапоги – прежде чем Мария успела открыть рот и приказать ему сделать это – и прошел к столу. Он с вожделением взглянул на чашки с дымящимся горячим кофе, и Шторм, улыбнувшись, налила ему большую кружку.
– Шторм уже рассказала вам о нашей встрече с диким жеребцом сегодня, когда мы ездили за рождественской елкой? – спросил Джеб, кладя себе сахар в кружку.
Кейн взглянул на Шторм, а затем вспыхнувшим гневным взглядом уставился на старика.
– Почему, черт возьми, вас понесло на его территорию? – грозно спросил он.
– Прекрати нападать на Джеба, – возмущенно сказала Шторм, сверкнув глазами. – Мы отъехали от дома не более чем на три мили и находились на значительном расстоянии от тех мест, где он обычно пасется.
– Кейн, когда ты наконец предпримешь решительные действия в отношении этого дикого жеребца? – нахмурившись, спросила Мария. – Или ты ждешь, покажи убьет кого-нибудь? Он будет все ближе и ближе подбираться к дому, пока на дворе стоят холода и его кобылы голодают. Я не переживу, если он сломает двери в амбаре и поест наше зерно.
– Я все это знаю, – произнес Кейн, нервным движением проведя рукою по волосам, – но когда я гляжу на него, я не могу оторвать восхищенного взора от его горделивой осанки и не могу приказать, чтобы кто-нибудь застрелил его, убил этого прекрасного зверя! – Кейн взглянул на Джеба. – А что произошло сегодня? Насколько серьезной была та ситуация, в которой вы оказались? Он напал на вас?
– Думаю, он обязательно напал бы на нас, но его отвлек вой волков, выслеживающих, вероятно, его кобыл. – Шторм даже вздрогнула, припомнив ту воинственную, полную угрозы, позу, в которой застыл этот дикий красавец, глядя на них с Джебом. – Боюсь, что топор Джеба был бы бессилен против разъяренного жеребца.
– А где, черт возьми, в тот момент находилось твое ружье? – сердито спросил Кейн, обращаясь к старику.
– Оно осталось на спине его лошади, – резко сказала Шторм, не желая давать старика в обиду, потому что в случившемся не было его вины. – Мы не могли и предположить, что этот дьявол подойдет так близко к нашей усадьбе.
– Это совершеннейшая правда, – произнес Джеб, посылая Шторм взгляд, исполненный благодарности. – Мы совсем не ожидали встретить его в тех местах.
– Ну хорошо, – произнес Кейн, откидываясь на спинку стула, – передайте всем нашим людям, что куда бы они не направлялись, они должны обязательно иметь с собой ружья.
– Значит, смертный приговор дикому жеребцу еще не вынесен, так я полагаю, – сказала Шторм.
– Я хочу еще немного понаблюдать за ним, – коротко ответил Кейн и, подхватив свои костыли, вышел из кухни.
– Надеюсь, это наблюдение не продлится слишком долго, – проворчала Мария и в сердцах с громким стуком поставила кастрюлю на плиту, а затем заворчала, обвиняя всех и вся в том, что одна буханка хлеба все же села, потеряла свою пышность и превратилась в бесформенную массу.
Шторм и Джеб тоже выбрались из-за стола и поспешили вслед за Кейном, им вдогонку понеслись длинные испанские слова, о значении которых можно было легко догадаться. На пороге гостиной Джеб остановил Шторм, положив ей ладонь на плечо. Она вопросительно взглянула на старика. Избегая глядеть Шторм прямо в глаза, он смущенно зашептал:
– Я подумал, Шторми, почему бы тебе вместе с Марией не съездить к Бекки и не пригласить ее к нам в гости завтра в послеобеденное время? А в назначенное время оставить Кейна в доме одного на пару часиков?
– Но…
– Таким образом, он получил бы разрядку и все такое прочее.
– Он получит хорошую разрядку и в нашем с Марией присутствии, – заявила Шторм и хмуро взглянула на старика.
В глазах Джеба вспыхнули сердитые огоньки.
– Ты упряма до тупости, Шторми, ты не можешь не спорить, что бы я ни сказал, что бы ни предложил.
Наконец до Шторм начало доходить, о чем именно просил ее Джеб: они с Марией должны были на время покинуть дом, чтобы Кейн мог… заняться в постели любовью с женщиной.
На мгновение она оторопела. Конечно, она всегда понимала, что ее братец – далеко не ангел в этом смысле, что у него в жизни было много женщин. Но она никогда не могла заставить себя вообразить брата в постели вместе с какой-нибудь женщиной, крепко обнявшихся, занимающихся любовью. Нет, ее мозг решительно отказывался рисовать такие сцены!
Джеб торопливо отвел глаза от вспыхнувшего до корней волос лица девушки:
– Я не могу просить Марию поехать вместе со мной к Бекки, – сказала она после небольшой паузы, – она ведь не знает…
– Что ты ездишь в гости к Бекки по три раза на неделе? Это ты хотела сказать? – перебил ее Джеб.
– Да, но…
– Иногда ты бываешь до смешного простодушной, Шторми. И я, и она, и Кейн – мы все давно знаем, что ты постоянно общаешься со своей подругой.
– Но почему вы мне никогда ничего об этом не говорили? Почему не запретили видеться с ней?
– Мы считали, что это бесполезно. И поскольку ты не показывалась особенно часто на людях в городе вместе с Бекки, то мы считали, что это к тому же не принесет тебе никакого вреда.
Когда Шторм вернулась на кухню и довольно нервным тоном спросила у Марии, сможет ли та завтра поехать вместе с ней к Бекки, экономка сразу же дала свое согласие и добавила:
– Тем более что я не видела Бекки с начала зимы.
Глава 19
У Шторм разболелась голова от того, что ей приходилось так долго стоять, наклонясь над застеленным прилавком ювелирного магазина, где сверкали безвкусные стеклянные бусы, булавки для галстуков и серьги. Она хмуро поглядывала на Джеба, который внимательно изучал каждую вещицу, лежащую на пыльном атласе. У нее ныли ноги от того, что ей пришлось сегодня полдня ходить по магазинам за стариком, который, видите ли, надумал сделать всем рождественские подарки.
Она переложила уже снятый от жары шерстяной жакет с одной руки на другую и развязала шарф на вспотевшей от духоты шее.
– Джеб, – простонала она, – не пора ли тебе уже закончить с этим магазином. Я есть хочу, у меня все в горле пересохло, и я смертельно устала.
– Черт возьми, Шторми, прекрати ныть, – произнес Джеб и взглянул на Шторм с недовольным выражением своего иссохшего морщинистого лица. – Если ты поможешь мне сейчас выбрать в этом магазине какую-нибудь безделушку для Марии, мы сможем отправиться домой.
Шторм вздохнула и, пройдясь вдоль прилавка, подошла к старику. Она совсем забыла, что раньше, до ее отъезда в Шайенн, именно она всегда сопровождала Джеба в его походах по магазинам и что право окончательного выбора всегда принадлежало ей, исключая, правда, ту покупку, которая предназначалась в подарок ей самой. Выбор этого подарка Джеб оставлял за собой.
«Интересно, кто был тот несчастный, на кого Джеб возложил эту неприятнейшую обязанность, пока я работала в школе в Шайенне?» – задумалась Шторм, пробегая взглядом по всем этим безвкусным поделкам, которым Джеб уделял такое пристальное внимание вот уже битых полчаса. Конечно, это был не Кейн. У ее брата и без Джеба было, полно забот: ему ведь самому тоже надо было приготовить домашним подарки. Тогда Шторм решила, что вероятнее всего бремя этих нелегких забот легло на плечи Марии.
Неужели все эти годы Джеб, как обычно, дарил Кейну серебряные пряжки, а Марии какую-нибудь безделушку? Ее губы расплылись в улыбке, когда она вспомнила выдвижной ящик в своем комоде, заваленный шарфами, которые она каждый год Рождественским утром находила под елкой.
– Марии понравились бы вот эти серьги в виде колец, – предложила Шторм, указывая на позолоченные кольца. И еле сдержалась, чтобы не засмеяться: старый ковбой с быстротой молнии принял решение, не возразив ей ни слова. Видимо, он точно также устал от этой суеты, как и она сама.
Они покинули магазин, унося с собой маленькую коробочку, которую Шторм положила в свою дамскую сумку. Другие покупки, сделанные Джебом сегодня, были уже привязаны к седлу его лошади. Выйдя на улицу, они направились по тротуару, влившись в густой поток прохожих.
– Тьфу! Как я рад, что все это уже позади, – с облегчением проговорил Джеб, расталкивая костлявыми руками встречных. – А теперь завернем в заведение Бака, подкрепимся и выпьем пива.
– Ноги моей не будет в этой вонючей забегаловке, – заявила Шторм самым решительным тоном и упрямо вскинула вверх подбородок. – Мы пойдем в салун – «У ковбоя» и съедим там по жаркому.
– Шторми, – Джеб от волнения шел теперь по самой середине тротуара, не обращая внимания на сердитые взгляды прохожих, которые вынуждены были обходить его. – Я не могу пойти туда. Я никогда в жизни не был в таком шикарном, дорогом заведении.
– Тогда тебе самое время побывать там, – Шторм схватила тощую руку Джеба и повела его дальше, как ребенка, по деревянному настилу тротуара. Когда они остановились перед массивной тяжелой дверью из темного дерева, Джеб слегка отпрянул, в его выцветших глазах читалось выражение почти панического ужаса.
– Шторми, ты не учитываешь одно обстоятельство:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46