Глаза ее сияли, и она была так хороша в этом темно-синем платье… – Я люблю Росса, – сказала Ферн. – И буду любить всегда. И если у меня родится его сын, я надеюсь, что он будет похож на своего отца… Похож во всем, даже в гордости, непреклонной и несгибаемой, как сталь.
Брайони спустилась к себе в каюту, расстроенная тем, что обидела Ферн, и пораженная своим новым открытием – оказывается, сестра все это время скрывала свои чувства под маской улыбающейся безмятежности. Брайони догадывалась, какого мужества стоило Ферн подавить в себе истинные чувства, и только теперь она поняла, как повезло ей самой – ведь дома ее с нетерпением ждал Рик. В ту ночь Брайони долго плакала в постели, жалея и сочувствуя Ферн. Милая Ферн! Она так хороша собой, что всегда казалось, будто ей ничего не стоит выйти замуж за какого-нибудь красавца, который будет обожать ее. Но вместо этого оба ее избранника лишь причинили ей невыносимую боль.
Дул резкий, порывистый ветер, когда роскошный лайнер встал на якорь в порту Саутгемптона.
Обещания писать и всячески поддерживать новые знакомства, завязавшиеся во время круиза, казались вполне реальными загорелым пассажирам, которые, теперь уже укутанные в зимнюю одежду, спускались по трапу в объятия соскучившихся мужей, жен, друзей.
Рик долго обнимал жену, потом посадил на плечо сына и пожал руку Ферн, и все четверо в шумном потоке пассажиров отправились за багажом, а затем и к машине. Всю дорогу, до самого дома, Брайони и Фрэнки наперебой рассказывали Рику о тех местах, где побывали, и о людях, с которыми познакомились. С заднего сиденья Ферн наблюдала за этим счастливым семейством, улыбаясь каждый раз, когда Рик, радостно смеясь, целовал на светофорах жену в щечку. «Как это здорово, когда по тебе кто-то скучает, – думала Ферн. – И как приятно, когда дома тебя ждет любящий муж!»
Тогда-то Ферн и решила, что больше не останется в Мейденхеде. Она знала, что может жить у Брайони и Рика сколько понадобится, и все же у каждого человека должен быть свой дом, и никто не обязан делить его с посторонними.
Ферн мысленно просчитывала свои возможности. Росс снабдил ее более чем щедрой суммой, которая позволила бы ей снять небольшой домик или коттедж в Беркшире и жить там вместе с малышом. Она больше уже не чувствовала себя одинокой. Она будет шить и вязать приданое для малыша, будет читать, гулять по окрестностям и постепенно привыкнет к жизни без Росса. К тому же Ферн надеялась, что когда-нибудь в будущем ребенок вновь сблизит ее с Россом, который рано или поздно все равно узнает о нем. Но никогда уже больше они с Россом не будут жить вместе, как прежде, ибо это было бы нечестно.
Наконец они добрались до Мейденхеда и остановились перед домом, где жили Скэнлены.
Ферн сразу же отправилась ставить чайник, Рик занес в дом багаж, а Брайони отнесла в постель уснувшего в дороге сына. Поужинали они незадолго до того в ресторане, поэтому никто не был голоден.
– А дом как прокурен! – посетовала Брайони, спускаясь вниз. – Рик, ты что, обкуривался тут до упаду?
– Почти, – усмехнулся Рик.
Выпив чаю, Ферн ушла к себе, прихватив небольшую пачку писем, накопившихся за ее отсутствие. Быстро перебрав конверты, она пришла в уныние, так как ни на одном из них не обнаружила твердого, размашистого почерка мужа. Приготовив постель, Ферн взяла наугад одно из писем. Письмо оказалось от Дианы, и в нем она настоятельно предлагала Ферн забыть их ссору с Россом и вернуться домой. «Мы все уже сыты по горло, – жаловалась Диана. – А совсем недавно Росс с тетей Виной ругались в кабинете, и я слышала, как он кричал на нее, советуя ей не соваться в чужие дела, иначе он перестанет приходить к ней в дом…»
Ферн в отчаянии закусила губу, представив себе эту ссору. Росс часто спорил с тетей, но никогда не доходил до того, чтобы кричать на нее. Она вздохнула и решила отложить остальные письма до утра, как вдруг узнала на одном из конвертов почерк Эдвины Кингдом. Достав письмо из конверта, Ферн увидела, что оно, так же как и письмо Дианы, было отправлено, когда она была в круизе.
Она принялась читать письмо, и очень скоро лицо Ферн, несмотря на загар, стало белее полотна.
Нет… этого не может быть!
И все же Ферн знала, что каждое слово в письме было правдой. Теперь каждый отдельный кусочек головоломки встал на свое место, а слова, сказанные Россом, приобрели новый смысл. Его мучительные головные боли и то, как он выглядел после них, – все это было лишь ужасным подтверждением фактов, изложенных его тетей в письме. Фактов, которые она открыла Ферн лишь потому, что знала о ее истинных чувствах к мужу.
Глава 11
«Мне совершенно плевать на сплетни Глэдис Хэммонд, – писала Эдвина. – Я верю только тому, что подсказывает мне интуиция, и тому, что я видела в твоих глазах, когда ты смотрела на парня и думала, что этого никто не замечает. Я знаю только одно – если он выберет смерть, ты предпочтешь оказаться рядом с ним».
Дрожь прошла по телу Ферн. Каждое слово этого письма отпечатывалось в ее мозгу так, что Ферн даже не нужно было заново пробегать глазами его строки.
На медицинской конференции в Сан-Франциско Оуэн Лэндз обедал с одним консультантом по нейрохирургии. Они, так сказать, делились опытом, и, не упоминая имен пациентов, консультант привел несколько интересных с медицинской точки зрения примеров, один из которых был так похож на случай Росса Кингдома, что в конечном счете у доктора Лэндза не осталось сомнений, что речь идет именно о Россе.
«Человек этот – журналист, – сказал консультант. – Находясь на Ближнем Востоке, он получил ранение в голову и проходил лечение в Англии, в больнице «Аткинсон Морли», где ему устранили трещину черепа. Но другая, более серьезная трещина тоже требовала операционного вмешательства, и хирург Эксел Райт счел своим долгом предупредить пациента, что после операции тот может навсегда остаться инвалидом. Если же он откажется от операции и предпочтет жить с трещиной, мучительные головные боли усилятся, и в конце концов его ждет приступ, который неизбежно окончится смертью. Пациент Райта выбрал второе, назвав его меньшим из зол».
По возвращении в Кэп-Фламинго доктор Лэндз рассказал об этом разговоре Эдвине, так как не сомневался, что речь идет именно о Россе. Та вызвала племянника на разговор и была потрясена, когда он признался во всем. Да, Эксел Райт предупредил его о риске, с которым связана вторая операция, – риске, к которому он был не готов.
– Я лучше умру, чем останусь на всю жизнь лежать бревном или буду прикован к чертовой инвалидной коляске, как выживший из ума старик, – сказал Росс. – Я не хочу этого! Не хочу, чтобы люди смотрели на меня сочувственными взглядами! Нет, я этого не хочу!
Ферн казалось, что она видит, как он произносит эти слова. Его бронзовая голова решительно откинута назад, а тело напряглось при мысли о том, что он может когда-нибудь не суметь взобраться на лошадь, или не проплыть сильными рывками по синим водам Тихого океана, или не догнать хохочущую девчонку и, повалив ее в высокую траву, зацеловать…
Ферн съежилась в комочек, словно от холода. В доме царила тишина, все его обитатели давным-давно спали крепким сном.
Теперь Ферн поняла, почему Росс отказался продолжить старый роман с Ларейн, он не хотел, чтобы она связывала свою жизнь с человеком, которому осталось так мало времени. Она поняла, почему он сказал тогда в Монтерее: «Спасибо тебе за эти две чудесные недели, моя Гретель!» Эти две недели были нужны ему даже больше, чем она могла подумать, они помогли Россу на время забыть о безжалостной реальности, и Ферн почему-то чувствовала, что такие две недели ему не смогла бы дать ни одна другая женщина, даже Ларейн.
Ферн вдруг вскочила с постели. Хирург такого класса, как Эксел Райт, наверняка рассчитывал, как минимум, на пятьдесят процентов успеха во время второй операции, раз он предложил Россу этот вариант!
В ту ночь Ферн почти не сомкнула глаз. Она встала рано и первым делом позвонила в аэропорт. Ей повезло – кто-то отказался от забронированного места на дневной рейс в Нью-Йорк. А оттуда она могла самолетом добраться до Лос-Анджелеса. Потом Ферн позвонила на телефонный узел и заказала разговор с Калифорнией, назвав номер Эдвины Кингдом. Ее попросили немного подождать, и она решила пока приготовить кофе. Ферн повернулась, чтобы пойти на кухню, и увидела, что сестра стоит на лестнице, изумленно наблюдая за ней.
– Так ты все-таки летишь в Америку? – спросила она.
– Да.
И Ферн рассказала Брайони о письме, полученном от тетки Росса.
– Ну надо же! Представляю, как тяжело ему носить все это в себе! – воскликнула потрясенная Брайони. – Удивляюсь, как он вообще с ума не сошел.
Ферн кивнула, но тут зазвонил телефон, и она поспешила снять трубку. Она думала, что своим звонком поднимет Эдвину с постели, и ожидала услышать ее недовольный голос, но ошиблась.
– Дитя мое, я ждала от тебя этого звонка гораздо раньше, – прогремела Эдвина на другом конце провода.
– Меня не было несколько недель, мисс Кингдом. – Ферн торопливо рассказала ей о круизе. – Ваше письмо меня ужасно расстроило.
– Я была уверена, что ты расстроишься, но сочла, что ты имеешь право узнать об этом трусливом решении Росса. И я убеждена, что сам он тебе ничего не скажет.
– Мисс Кингдом, я сегодня вылетаю в Нью-Йорк, а оттуда самолетом доберусь до Лос-Анджелеса. Росс сейчас где? В бунгало?
– Нет.
– А-а… У вас?
– Нет… Послушай, дитя мое!.. Примерно месяц назад Росс узнал, что я написала тебе. Он тотчас собрал чемодан, запер бунгало и куда-то уехал… бог знает куда! Мы опросили всех его друзей, но никто его не видел. В общем, мы не знаем, где он находится, и ты только попробуй представить, как Дженни переполошила всех. Издатель и адвокат получили распоряжение пересылать всю почту на мой адрес, и даже его старый профессор из Сан-Франциско понятия не имеет, где он находится! Мы сбились с ног и не представляем, что делать! Конечно, он взрослый человек, волен принимать любые решения, и, похоже, он, к сожалению, никому не позволит повлиять на свое решение не подвергаться этой второй операции.
Когда Эдвина сказала, что Росс исчез в неизвестном направлении, Ферн показалось, что пол уходит у нее из-под ног. И вдруг – словно кто-то прошептал ей это на ухо – она поняла, где его можно найти. Да, она знала это точно! В голосе ее звучала уверенность, когда она сказала Эдвине:
– Больше ни о чем не беспокойтесь. По-моему, я знаю, где он, и сделаю все, чтобы убедить его пойти на эту операцию.
На другом конце провода несколько мгновений была тишина, потом голос Эдвины произнес:
– Ты очень любишь его. Правда, дитя мое?
– Да.
Всего одно слово, но в нем заключалась вся сила любви Ферн к мужчине, который ни разу не признался ей в ответном чувстве.
Она попрощалась с Эдвиной и пошла на кухню, где мужественно попыталась отдать должное яичнице с беконом, ожидавшей ее на тарелке. Брайони безуспешно заставляла ее съесть побольше, пока наконец хмурый взгляд мужа не остановил ее. Когда Ферн поднялась к себе, чтобы собрать чемодан, Брайони, убирая со стола грязную посуду, сообщила Рику, что Ферн ждет ребенка и ей нельзя волноваться.
– Не зуди, Брайони. Для Ферн будет хуже, если она не поедет к Россу. Она любит его, и, если не считать этой проблемы, все остальное у нее хорошо, в том числе и со здоровьем.
– Если бы вы, мужчины, знали, что такое носить ребенка, вы бы никогда не говорили об этом в таком небрежном тоне! – возмущенно возразила Брайони.
– А ну-ка, поди сюда! – Рик притянул к себе жену и поцеловал. – А вы, женщины, вечно козыряете своим материнством. Оно дает вам ощущение превосходства. Вы чувствуете себя маткой в пчелином улье, в то время как мы, мужчины, все лишь…
– Рики Скэнлен, а ну-ка, замолчи! – Брайони закрыла ему рот рукой, потому что на кухне появился заспанный Фрэнки в пижаме. Протирая кулачками глаза, он потребовал апельсинового сока.
Через час Ферн уже ехала в такси в аэропорт. На щеках она до сих пор ощущала звонкие поцелуи маленького племянника, но, когда такси свернуло за угол, ей уже не стало видно ни его, сидящего на плече у отца, ни Брайони, машущей ей вслед передником, словно боевым знаменем.
– До свидания!.. Счастливого пути!.. Мы будем думать о тебе и Россе…
Слова эти эхом пронеслись в голове у Ферн – «о тебе и Россе…».
Поезд приближался к Монтерею, после Сан-Франциско пустея с каждой остановкой. В окошко Ферн видела, как мелькающие калейдоскопом сказочные заливы, живописные деревушки и пальмовые деревья постепенно окутывает сумрак. Темные горные гряды возвышались застывшими клочьями на фоне неба.
Поезд замедлил ход. Они подъезжали к небольшой станции, на которой Ферн собиралась сойти. Припудрив носик, она улыбнулась носильщику-негру, донесшему ее чемодан в конец вагона.
Сойдя на платформу, Ферн поежилась от холода и подняла воротник леопардового пальто. Носильщик поставил чемодан на землю, и она дала ему чаевые. Козырнув, он смотрел ей вслед, когда она направилась к комнате дежурного по станции.
– Простите, – сказала Ферн, когда из двери в ответ на ее стук высунулась седая голова дежурного. – Не подскажете, кто мог бы отвезти меня в Амихо? Это маленькая деревушка милях в пяти отсюда.
– Амихо, говорите? – Дежурный изучал ее с любопытством. – Можно попробовать позвонить Эду Стоксу. Это наш местный таксист.
– Я была бы вам ужасно признательна. – Ферн знала о силе своей обаятельной улыбки и сейчас использовала ее безо всякого стеснения.
А улыбка действительно творила чудеса, и уже в следующее мгновение Ферн была заботливо усажена на потертый кожаный стул. Дежурный по станции позвонил местному таксисту и договорился с ним, что тот приедет за Ферн минут через пятнадцать. Потом он угостил ее чашкой довольно крепкого кофе, который помог Ферн успокоить слегка расшалившиеся нервы.
– Мэм, у вас в Амихо есть кто-нибудь? – спросил ее дежурный. – А то, знаете ли, это место, по-моему, совсем не для вас. Остановиться там особенно негде – ни приличного отеля, ничего подобного, только несколько потрепанных коттеджей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24