– Прости меня, милая!
Он склонился над ней, хотел вытереть слезы, но губы почему-то сами коснулись ее губ, влажных и соленых от слез. На мгновение ей показалось, что он хотел отвести губы, но вдруг прижал к себе ее тонкое, стройное тело и поцеловал с настойчивой страстностью, не знающей сопротивления. Потом, словно испугавшись, что может причинить ей боль, он ослабил этот страстный натиск.
В душе Ферн царило смятение. К сладости примешивалась горечь. Его потянуло к ней просто как мужчину к женщине. На большее она не могла рассчитывать, но и отказаться от этого не могла.
Наконец их губы разъединились. Ресницы ее затрепетали, она открыла глаза.
– Кажется, мы соскучились друг по другу, – сказал Росс, потом вдруг поднял голову и повел носом. – Что это? По-моему, что-то горит.
– Это ризотто! – Ферн вырвалась из его объятий и, подобрав кружевной подол, бросилась на кухню.
Остаток вечера прошел для Ферн как во сне. Она понимала, что нежится в водах, грозящих опасным омутом, но сейчас ей было важно только то, что ее кораблик безмятежно качается на волнах, а глаза капитана, добрые и улыбчивые, устремлены на нее.
Они ужинали при свечах. Проголодавшийся в дороге Росс в полной мере оценил итальянское ризотто, подгоревшее, к счастью, только по краям. Они говорили о профессоре и его сестре. Глядя на личико Ферн, ставшее еще более красивым при свете свечей, Росс вдруг вспомнил, что привез ей кое-что из Сан-Франциско, и пошел забрать подарок из сумки.
«Не украшение», – подумала Ферн. Она полила желе шоколадным соусом и подняла глаза на Росса: он вернулся в комнату, держа в руках небольшую коробочку, упакованную в подарочную бумагу.
– Открыть? – спросил Росс.
– Да, пожалуйста.
Он снял подарочную обертку, открыл коробочку и извлек из нее изящный хрустальный флакончик размером с ладонь.
– Я наполнил его твоими любимыми духами – «Апрельской фиалкой».
– Ах, Росс!.. – Ферн восхитил и сам подарок, и то, что Росс помнит, какими духами она привыкла пользоваться. – Какая прелесть!
– Я знал, что тебе понравится. – Он сел за стол, и по едва заметной усмешке на его губах Ферн поняла, что он не забыл слов о том, что украшения нужно дарить только в знак любви.
После ужина Росс предложил помыть посуду, но Ферн отказалась, в свою очередь предложив ему отдохнуть в кресле с сигарой. Она заметила у него круги под глазами и покраснение вокруг шрама на виске – опасный сигнал приближающегося приступа головной боли.
– Признаться, ты сегодня поразила меня, – сказал Росс, не сводя глаз с Ферн в белом кружевном платье, маленькие рукава-фонарики которого и изящный вырез на груди делали ее совсем юной. – Я не помню, чтобы ты надевала его раньше, Ферн. И знаешь, оно мне очень нравится!
– Правда? – Ферн, не глядя в его сторону, собрала на поднос грязную посуду и унесла ее на кухню.
Они пили кофе, потом слушали пластинки. Росс привез из Сан-Франциско альбом с записями Клэр Брунхилл, и Ферн, уютно устроившись среди подушек в уголке возле камина, завороженно слушала ее проникновенное пение. Росс, словно отдыхающий тигр, лежал, растянувшись на кушетке с сигарой во рту, и загадочно улыбался словам песни:
Но я не знала, когда целовала,
Что погибель в любви таится.
В золоченую клетку я сердце закрыла
На серебряный ключик – чтоб не могло освободиться.
Слабая усмешка играла на губах Росса. Когда песня закончилась, выпустив клуб ароматного дыма, кольцами устремившегося к потолку, он сказал:
– Дивный голос!..
– Да.
– Еще послушаем?
Ферн встала:
– Музыка очень хорошая, но мне хочется спать. Принести тебе твой обычный сандвич с молочным коктейлем?
Он лениво покачал головой:
– Лучше бокал шампанского.
– Сейчас?! – удивилась Ферн.
– А почему бы и нет?
Смеясь, Росс подошел к бару и наполнил два бокала. Протягивая Ферн ее шампанское, он сказал:
– После этого мы оба уснем… Выпей. Шампанское отличное!
Послушав песню Клэр Брунхилл, Росс стал каким-то циничным и неспокойным. Да, подумала Ферн, он действительно запер свое сердце в клетке вместе со старой любовью.
Ферн уснула, едва коснувшись головой подушки, и ей снились странные сны. Совсем одна она стояла на холодном морском берегу, словно наяву слыша рев разыгравшихся волн, и чувствовала, как ветер перебирает ее волосы. Вдруг ей сделалось страшно и захотелось бежать. Она бежала, утопая ногами в вязком песке, и луна, как хитрый соглядатай, наблюдала за ней из-за тучи. Испуганно обернувшись на бегу, Ферн увидела что-то, следующее за нею по пятам. Это что-то бесшумно, но со страшной скоростью преодолевало разделявшее их расстояние, и глаза его мерцали в лунном свете золотым огнем. Крик страха и отчаяния вырвался у Ферн. Она во что бы то ни стало должна была убежать от этого разъяренного существа со светящимися глазами, преследовавшего ее по пятам… Оно почти настигало ее, безмолвное и проворное, и Ферн снова закричала.
– Ферн, милая, что случилось? – Этот голос разбудил ее, кошмар исчез, Ферн увидела в свете лампы склонившегося над ней Росса. Пижама на нем была надета явно наспех. – Черт возьми, детка, как ты напугала меня! Я подумал, к нам залез вор.
Окна Ферн выходили на пустынную часть улицы, и воров действительно стоило опасаться.
– Я кричала? – Ферн растерянно моргала. – Мне приснился кошмар. Когда я была маленькая, они меня часто мучили.
Россу она и сейчас казалась маленькой – такая нежная, трепетная, взлохмаченная, с распустившейся косой и соскользнувшей с плеча лямкой. Он нежно убрал с ее лица выбившуюся прядь.
– Бедняжка! Ты перенервничала во время вчерашней грозы! Я не имел права оставлять тебя одну.
Сердце Ферн бешено стучало, ей хотелось признаться во всем, но она поняла, что глаза Росса и были теми золотыми огнями, преследовавшими ее во сне, и что она подсознательно спасалась бегством от его гнева. Скажи она ему правду, он сделал бы только один вывод – что именно чувство вины и толкнуло ее на путь обмана.
– Ферн, ты вся дрожишь! – забеспокоился Росс. – Давай-ка я тебя согрею.
Он сел на постели и прижал ее к себе. Но она была не ребенком, как показалось ему мгновение назад, а женщиной… А он был мужчиной.
Их взгляды встретились, и рассудок начал изменять обоим.
– Ты… такая милая! Такая!.. – шептал он, нежно уткнувшись в ее распущенные волосы. Его сердце стучало совсем рядом, потом по телу Росса пробежала дрожь. – Я должен уйти к себе, Ферн…
– Конечно… – Она только вздохнула.
– Милая, я должен сейчас уйти…
– Да… – Она шевельнулась, словно желая выскользнуть из его объятий.
– Нет! – И он с хриплым стоном прижал ее к себе.
Ферн обвила руками его сильную шею, и все, что было вчера, будто растворилось в каком-то тумане, не оставив места завтрашнему дню.
Сейчас было только это сладкое безумие… и Росс…
Ферн проснулась от яркого солнечного света, пробивавшегося через занавески в ее спальню. Она потянулась, как довольный котенок, и увидела на столике у постели поднос с чаем и пирожными. Пощупав рукой вмятину на подушке, оставленную бронзововолосой головой, она улыбнулась.
Ферн налила себе чаю, и он показался ей нектаром – потому что приготовил его Росс. Она съела пирожное, потом приняла душ и надела веселенькое летнее платье, как нельзя лучше выражавшее ее настроение, и, теперь уже слегка робея, пошла искать мужа.
Росс успел приготовить завтрак и сидел за столом в саду. Оторвавшись от утренней газеты, он улыбнулся:
– Доброе утро, прелесть моя!
– Доброе утро, Росс.
Она положила себе жареной ветчины и пару сосисок и села напротив. Солнце играло на зеркальной поверхности кофейника и в бронзовых волосах Росса, и Ферн робко заметила, что сегодня, похоже, выдался чудесный день.
– Да, день просто божественный! – согласился он, выждал минутку и спросил: – Ну как ветчина? Прожарилась?
– Все очень вкусно! Спасибо тебе за то, что приготовил завтрак.
– Ты спала как дитя, у меня просто не хватило смелости разбудить тебя.
Щеки Ферн слегка порозовели. Росс не сводил с нее глаз, потом протянул ей руку через стол, и она положила на нее свою.
– Ферн, скажи, ты не жалеешь о сегодняшней ночи?
– Нет, если ты не жалеешь, Росс. – Сердце ее стучало все сильнее.
Шрам на его виске обозначился чуть ярче, и он покачал головой:
– Я был бы неблагодарным мужланом, если бы сожалел о таком. Признаться, я даже не мечтал, что это произойдет. – Он сжал ее пальцы, словно желая смягчить резкость правды, которую вынужден был признать. – Но теперь это случилось, и мы, как люди взрослые, должны согласиться, что не можем больше жить вместе и в то же время быть так далеки друг от друга…
Сердце едва не выпрыгнуло у Ферн из груди. Она не могла оторвать глаз от его красивого, серьезного лица… лица, которое еще сегодня ночью она ласкала и целовала.
– Скажи, Ферн, ты готова теперь стать моей настоящей женой? – спросил он.
Настоящей женой!
Ферн сама не знала, как умудрилась сдержать восхищенные слова любви, готовые сорваться с ее губ.
– Я… готова, если ты этого хочешь, Росс, – только и сказала она.
Его губы чуть скривились в капризной усмешке.
– Мне было бы приятнее слышать, что ты сама этого хочешь, Ферн.
– Я хочу, милый.
– Хочешь? Что бы ни случилось?
– Да.
– Тогда пусть так и будет! – Он сжал ее пальцы. – Знаешь, у Дженни есть домишко в Монтерее, и я уверен, она не откажется пустить нас туда на пару недель. Вот было бы здорово побыть совсем одним, правда?
Ей хотелось сказать, что для нее это было бы просто раем, но она не могла навязывать ему своих чувств. Достаточно было уже того, что он открыл ей свои объятия, и она не смела показать ему, что сгорает от желания оказаться и в его сердце.
– Я всегда хотела побывать в Монтерее, – сдержанно ответила Ферн.
После завтрака Росс позвонил сестре и с оживленной настойчивостью в голосе спросил, нельзя ли им пожить пару недель в ее домике в горах.
Дженни, должно быть, ответила ему шуткой, потому что он вдруг рассмеялся и, обняв Ферн за талию, притянул к себе.
– Ты попала в самую точку, сестричка! – сказал он. – Нам действительно нужно уединиться, чтобы поворковать. Ну так как, согласна? Отлично! Теперь скажи, как там в доме насчет запасов еды? – Он слушал примерно минуту, потом усмехнулся. – Да, Ферн рядом со мной. Хочешь поговорить с ней?
Он передал трубку Ферн, и она услышала хорошо поставленный сценический голос Дженифер:
– Я тебя хорошо понимаю, милая! Этот домик в горах – ужасно романтичное место: аромат цветущего шалфея, бриллианты звезд на ночном небе цвета индиго… Мой муж обожал это место. Для меня оно овеяно его памятью, поэтому я наезжаю туда нечасто, а вот тебе там должно понравиться. Дом ухоженный, за ним приглядывают.
– Спасибо, Дженифер, что разрешила нам пожить там немного, – поблагодарила Ферн.
– Не за что, милая. Спасибо говори моему братцу – это он решил подышать горным воздухом, а заодно и духом романтики. Сегодня я еду в Голливуд, поэтому ключи от дома оставлю у тети Вины. Хорошо?
– Договорились. И еще раз спасибо, Дженни.
Ферн положила трубку и улыбнулась. Росс не мог отвести от нее глаз. Сегодня она выглядела еще более соблазнительно в этом веселеньком летнем платье и белых бусах. Он игриво чмокнул ее в носик, Ферн кокетливо поморщилась, а через несколько минут он уже шел в гараж заводить машину.
В городе они запаслись продуктами для поездки и на обратном пути заглянули в особняк Кингдомов за ключами. Диана уже вернулась из Санта-Клары и выглядела радостной и возбужденной, как игривый щенок. Они с Джефом заключили помолвку в доме его родителей, и теперь на ее левой руке сверкало кольцо с бриллиантом в форме сердечка.
– Рад за тебя! – Росс поднял ее с дивана и громко чмокнул в щеку.
Диана хихикнула:
– Ишь ты! Сегодня ты, кажется, доволен собою как никогда, старый красавец?
– Ну, не такой уж и старый!
Эдвина предложила им остаться на чашечку кофе, если они не очень спешат в Монтерей.
Росс вопросительно посмотрел на Ферн:
– Ну как, останемся, лапочка?
Такое ласковое обращение в присутствии тети и Дианы вызвало невольную краску на лице Ферн, а Диана не преминула поинтересоваться:
– Что это с вами такое? Уж не ребенка ли ждете?
Позже, когда они выехали за пределы Лос-Анджелеса и неслись по шоссе, Ферн задумалась над выражением, промелькнувшим в глазах Росса после слов Дианы о ребенке. Улыбка как-то сама собой исчезла с его лица, ставшего вдруг серьезным, словно он подсознательно гнал от себя даже мысль об этом.
Ферн пыталась не чувствовать себя уязвленной. Она твердила себе, что подобное отношение естественно для Росса: он явно принадлежит к тому типу мужчин, которые считают, что дети должны появляться на свет только как плод истинной любви. И Ферн понимала Росса. В нем она видела черты, каких не находила в Кене, и с полной уверенностью могла сказать себе: «Этот человек как никто другой заслуживает любви».
Когда они свернули с главной магистрали на менее оживленную дорогу, Росс заметил, что Ферн подозрительно притихла.
– Может, вздремнешь на заднем сиденье? – спросил он, решив, что она устала.
– Вздремну, если потом ты пустишь меня за руль, – ответила Ферн.
Росс улыбнулся:
– А ты девчонка не промах!
– Неужели?
На глаза Ферн навернулись слезы, и она, поспешно опустив голову, принялась копаться в сумочке. Теперь ей становилось все труднее скрывать свои чувства, вспыхивающие от каждого, даже самого незначительного его комплимента. Всякий раз, когда он говорил ей что-нибудь ласковое, ей слышалось: «Я люблю тебя!»
Машина съехала на обочину, и Росс тронулся дальше, только когда удобно устроил Ферн на заднем сиденье.
– Ну вот, отдыхай, непоседа, а потом я дам тебе часик порулить, – весело сказал он. – Как тебе там? Удобно?
Ферн была приятна его забота.
В восемь с небольшим они въехали в деревушку с желто-белыми глинобитными домиками и сразу словно попали в чарующе-сказочную горную страну, окутанную фиолетовым сумраком вечернего неба. Узкая крутая дорога привела их к домику в тени высоченных кипарисов и эвкалиптов, шелестящих серебристой листвой в напоенном божественным ароматом шалфея воздухе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24