У меня способности к общению, к работе с людьми. Я люблю детей, люблю заниматься их проблемами, наблюдать, как за три года, проведенных в нашей школе, они из неуклюжих подростков превращаются в умных, хорошо образованных молодых людей, готовых вступить во взрослую жизнь. Вот что мне нравится в моей работе.
— Ну что ж, — сказала она, — думаю, он унаследовал и твой талант к общению. Он очень хорошо сходится с людьми.
— Да, я заметил.
Они еще немного помолчали, пытаясь найти какие-нибудь доброжелательные слова друг для друга, но это им не удалось. Моника открыла дверь. Том, обернувшись, пожал ей руку.
— Что ж, удачи тебе, — проговорил он. Она пожала плечами.
— Ему надо завтра на встречу — знакомство новичков. Кто там будет с ними говорить?
— Несколько человек, и я тоже.
— Нелегко тебе придется.
Они стояли в дверях, подыскивая подходящую заключительную фразу.
— Ну, мне пора идти.
— Мне тоже. Надо еще разобрать очень много вещей.
— У вас красивый дом. Мне приятно думать, что он живет в таком доме.
— Спасибо.
Том повернулся и спустился по бетонным ступенькам, направляясь к своей машине. Открыв дверцу, он обернулся, но Моника уже скрылась в доме.
Он был слишком взволнован, чтобы сразу ехать домой. Вместо этого он вернулся к школе и затормозил недалеко от входа, где красовалась небольшая металлическая табличка со словами «Мистер Гарднер». Тренировка футболистов закончилась в 17.30, и школьный автобус уже отъехал, развозя ребят по домам. Том подумал, не пришлось ли Робби ехать на автобусе? С тех пор, как директор школы и его жена купили автомобиль для своих детей, их не уставало забавлять, с какой обидой они реагировали, если обстоятельства заставляли их добираться на автобусе, как раньше.
Двери центрального входа не были заперты. Когда Гарднер вошел, они захлопнулись за ним со знакомым щелчком. Внутри, в здании школы, еще стоял запах краски, и это напомнило Тому, как мало внимания он сегодня уделил подготовке к новому учебному году, который начнется в следующий вторник. Где-то вдалеке еще трудился обслуживающий персонал, особо ценимый Томом. Они докрашивали коридоры, и будут так же, без жалоб, работать каждый день, до одиннадцати-двенадцати часов ночи, до самого праздника Труда. Один из них насвистывал песню «Ты освещаешь всю мою жизнь», эхо разносило свист по вестибюлям, и это почему-то успокаивающе подействовало на Гарднера.
Он достал ключи и открыл стеклянные двери учительской. Там стояла божественная тишина. Секретарши уже ушли. Телефоны молчали. Свет везде был потушен, кроме обычно оставляемого в дальнем углу. Стены сияли чистотой, коробок осталось совсем немного. Кто-то даже пропылесосил синее ковровое покрытие на полу.
В своем кабинете Том зажег свет, выложил карточку Кента Аренса на стол и набрал номер спортзала.
Тренер поднял трубку:
— Але, Гормэн слушает.
— Боб, это Том Гарднер, как тебе новый парень?
— Ты что, шутишь? — Том услышал, как заскрипел стул под Гормэном. — Я теперь спрашиваю сам себя, что ж я упустил в воспитании собственного сына.
— Ты поговорил с ним?
— Конечно, я поговорил с ним. У парня голова так прочно сидит на плечах, что мне даже хотелось, чтобы он сболтнул какую-нибудь глупость, чтобы я убедился, что он настоящий.
— Он может играть?
— Играть? Ты еще спрашиваешь!
— Значит, ты взял его в команду?
— Конечно, и думаю, что в этом году именно он поможет нам победить. Он знает, как выполнять команды, как обрабатывать мяч и как обходить блокирующих. Он — просто душа команды, да еще в такой хорошей форме. Я рад, что чутье подсказало тебе привести его побеседовать со мной.
— Ну что ж, приятно слышать. У парнишки цель — поступить в колледж, и с мозгами у него полный порядок. Благодаря таким, как он, вся наша система образования выглядит блестяще. Прекрасно, что ты займешься им. Спасибо.
— Спасибо тебе за то, что привел его.
Повесив трубку, Том задумался о том, что может произойти в новом школьном году и какие изменения появятся в его жизни из-за того, что он сегодня узнал.
У него есть еще один сын. Способный, сильный, умный, воспитанный и, похоже, счастливый семнадцатилетний парень. Что за открытие для человека средних лет, обнаружить такого сына.
Зазвонил телефон, и Гарднер вздрогнул, испытывая чувство вины, словно звонящий мог прочитать его мысли.
Это была Клэр.
— Привет, Том. Приедешь к ужину?
Онизобразил голосом оживление.
— Ага. Я уже выкарабкиваюсь из дел. Ты подвезла Робби?
— Его подбросил Джеф.
Она говорила о Джефе Мохаузе, лучшем друге Робби и партнере по команде.
— Ну, ладно. Я сказал ему, что меня не будет, когда тренировка закончится, но мне пришлось все-таки заехать в школу. Увидимся через несколько минут.
Выходя из кабинета, Том оставил регистрационную карту Кента на столе Доры Мэ.
Супруги Гарднер жили в том же самом двухэтажном доме колониального стиля, который они купили, когда детям было три и четыре года. С тех пор деревья сильно выросли, и когда старшеклассники решили подстричь их, то последующая расчистка заняла ужасно много времени. Сейчас, однако, двор выглядел великолепно, с еще зеленой травой и посаженными Клэр цветами в кадках по краям дорожки.
Ее машина стояла в гараже, и автомобиль детей — старая, проржавленная серебристая «чевинова» — приткнулся позади. Том подогнал свою машину на обычное место слева, вышел и, обойдя автомобиль Клэр, направился к задней двери дома.
Он взялся за ручку, но остановился, невольно оттягивая тот момент, когда придется посмотреть в лицо своей семье, не подозревающей о том, что он сегодня узнал.
У него есть внебрачный сын.
У его детей есть брат.
Восемнадцать лет назад за неделю до свадьбы он изменил своей будущей жене, беременной от него. Что случится с его семьей, если им когда-нибудь станет известна правда?
Том прошел через гостиную на кухню, где привычное зрелище всей семьи наполнило его сердце любовью. Жена и дети, ожидающие возвращения отца, запах готовящегося ужина.
Челси накрывала на стол. Робби у открытого холодильника жевал холодную сосиску, а Клэр у плиты укладывала на булочки уже готовые поджаренные котлеты.
— Челе, достань, пожалуйста, маринованные огурчики. А ты, Робби, перестань поедать эти сосиски! Ужин уже готов. Привет, Том.
Он остановился за женой, обнял ее и поцеловал в шею. Она была теплой и пахла луком, духами «Пэшн» и школьной учительницей. Клэр замерла с ложкой в одной руке и булочкой в другой и немного изогнула спину, стараясь увидеть его.
— Боже мой, — тихо произнесла она, улыбаясь мужу. — Дважды за день?
Том нежно поцеловал ее в губы, а Робби сказал:
— Интересно, что бы это значило? Челси ответила:
— Сегодня утром я их застукала — обнимались в мамином классе. И не как-нибудь там впопыхах. Он ее прижал и не отпускал. И знаешь что — они уезжают на выходные, а нас подбрасывают деду.
— Деду!
— Садитесь за стол, — приказала детям Клэр, уклоняясь от рук Тома и ставя перед семьей блюдо с дымящимися сандвичами. — Папа считает, что нам стоит отдохнуть, пока не начались занятия и все это сумасшествие. Вы же не прочь?
— А почему нам нельзя остаться одним?
— Потому что у нас существует такое правило. Том, не достанешь из холодильника морковь и сельдерей?
Том нашел в холодильнике овощи, и все сели за стол. Робби положил себе три булочки с котлетами, прежде чем передал блюдо сестре.
— Ну и обжора, — сказала она.
— Слушай-ка, ты небось не надрывалась весь день на тренировке.
— Представь себе, мы тоже репетировали с командой поддержки, дома у Эрин.
— Подумаешь, — пренебрежительно ответил брат.
— Ой-ой-ой, мы сегодня, кажется, не в настроении?
— Отстань, ясно? У меня есть на это причины.
— Ну и что за причины?
— Отец знает, правда, папа? Какой-то новичок появляется в городе, после того как мы уже целую неделю пахали на тренировках при сорокаградусной жаре, и тут он приплывает, гундосит «Да, сэр», «Нет, сэр» в разговоре с тренером, и через несколько минут тот ему говорит: «Ты в команде».
Том и Клэр обменялись взглядами, после чего Том спросил:
— Но почему тебя это так возмущает, Робби?
— Потому что, черт побери, Гормэн ставит его защитником!
— Ну и что?
Робби, словно не веря своим ушам, уставился на отца. Потом взорвался:
— Но ведь Джеф играет в защите. Гарднер взял себе добавки.
— Тогда Джефу придется играть лучше, чем Аренсу, верно?
— Аи, перестань, папа. Джеф играет с первого класса.
— И это дает ему право оставаться в защитниках, даже если кто-то может сыграть лучше его, так ты считаешь?
Робби закатил глаза.
— Фу, мне просто не верится.
— А я не пойму, что случилось с тобой, Робби. Ты всегда болел за честь команды. Если этот новый парень хороший футболист, то выигрывают все, ты же знаешь.
Сын Тома перестал жевать и замер, глядя на отца. В углах его рта остался оранжевый соус. Гладкое, чисто вымытое лицо парня пошло красными пятнами. Челси переводила взгляд с брата на отца, потом взяла стакан с молоком, отпила и спросила:
— А что из себя представляет этот новичок? Том положил сандвич:
— Его зовут Кент Аренс. Он только что перевелся из Остина, в Техасе.
— Он хоть не дурак?
Вся кровь бросилась в лицо Тома, пока он подыскивал подходящий ответ. Клэр, откинувшись на стуле, внимательно слушала, но не вмешивалась в разговор.
— Нет, вовсе не дурак, — проговорил наконец Гарднер, как будто бы взвесившее, что знал о Кенте.
Робби выразил свое отвращение в нечленораздельном бурчании и спрятал глаза за своим стаканом молока. Со стуком опустив его на стол, он сказал:
— Надеюсь, папа, ты не ожидаешь, что я буду таскать его повсюду с собой и навязывать своим друзьям.
— Конечно, нет. Я только надеюсь, что ты будешь вежлив с ним и станешь обращаться с парнем так, как хотел бы, чтобы обращались с тобой, если бы ты был новичком.
Робби вытер салфеткой рот и, отодвинув стул, встал, захватив свою грязную посуду. Даже его спина выражала недовольство сегодняшним разговором за столом.
— Знаете, иногда меня просто бесит то, что я — директорский сын.
Он сполоснул тарелку и стакан, поставил их в сушилку и вышел из кухни. Клэр спросила:
— Том, из-за чего весь сыр-бор?
— Да не из-за чего. Я привел новичка на футбольное поле и представил его Бобу Гормэну и еще попросил Робби познакомить его с ребятами, вот и все. Но наш сынок, видно, вбил себе что-то в башку или вздумал ревновать.
Она сказала:
— Совсем не похоже на Робби.
— Согласен. Но Джеф Мохауз всегда был заводилой на поле, а они с сыном друзья, ты же знаешь. Этот новичок, я думаю, представляет для Джефа известную опасность. Естественно, что Робби не понравится, если парень вытеснит его лучшего друга.
— Это может еще сослужить Робби хорошую службу, научить его понимать кое-что.
— Да, я тоже так решил. Послушай, насчет выходных… Я позвоню отцу, а ты разузнай о каком-нибудь славном местечке, куда бы можно было поехать, хорошо?
Оба поднялись и подошли к раковине.
— Надо поговорить с Руфью, — сказала Клэр. — Они с Дином все время куда-нибудь выбираются.
— Неплохая идея.
Клэр поставила вымытую посуду в сушилку. Изучая ее склоненную спину, Том подавил паническое чувство страха. Еще ничто и никогда не угрожало его браку так, как сейчас, и одна мысль об этом ужасала его.
— Клэр, — позвал он, когда она выпрямилась.
— А?
Клэр делала сразу три дела: доставала посудное полотенце, поворачивала кран и ополаскивала раковину горячей водой. Он обнял ее за шею, заставив остановиться. Она повернулась, опираясь мокрыми руками о край раковины. Посмотрела на мужа. Том хотел сказать: «Я люблю тебя», но, охваченный паникой, не решился, хотел страстно поцеловать жену, как бы прося прощения за все то, что было в прошлом, и утверждаясь в безраздельном обладании этой женщиной, которую он любил и будет любить всегда.
Но Челси уже тоже вставала из-за стола.
— Что, Том? — заглядывая ему в глаза, спросила Клэр.
Он наклонился к ее уху и прошептал совсем не то, что думал:
— Захвати с собой какое-нибудь сексуальное бельишко в поездку, ладно?
Когда Гарднер вышел, жена продолжала смотреть ему вслед. Губы ее слегка улыбались, а в душе звучал обеспокоенный голос: «Что случилось, Том? Что случилось?»
Глава 3
Клэр пересекла двор, направляясь к соседнему дому. Входная дверь у Руфь Бишоп была открыта.
— Руфь, ты здесь? — позвала Клэр. Подождав несколько секунд, вглядываясь в темный коридор, она снова крикнула: — Руфь?
Не было слышно ни голосов, ни звона посуды. Двойные двери гаража открыты, машина Руфи на месте, а машины ее мужа, Дина, нет.
Клэр побряцала шторкой.
— Руфь?
Наконец Руфь появилась из спальни, бессильно добрела до двери и открыла ее. Вид у подруги Клэр был помятый и измученный. Ее длинные, густые каштановые волосы, всегда непослушные, сейчас и вовсе торчали во все стороны, будто побеги какого-то вьющегося растения. Глаза покраснели, под ними появились мешки. Голос Руфи звучал хрипло.
— Привет, Клэр.
Взглянув на подругу, Клэр спросила:
— Что произошло?
— Я еще сама не уверена.
— Но уже плакала.
— Заходи.
Клэр прошла за Руфью на кухню.
— У тебя есть немного времени? — спросила та.
— Конечно. Расскажи мне, что с тобой.
Руфь достала два стакана, не спрашивая Клэр, положила в них лед и налила тоник. Она поставила напиток на стол и, сгорбившись, села.
— Кажется, Дин с кем-то путается.
— Ой, нет.
Клэр накрыла своей ладонью руку подруги, безвольно лежащую на столе, пожала ее.
Стеклянная дверь кухни была открыта, и Руфь бессмысленно смотрела на деревянную оградку вокруг большого клена. Потом с полными слез глазами пригладила растрепанные волосы, шмыгнула носом и уставилась в свой стакан.
— Что-то происходит. Я это знаю. Все началось еще весной, после того как мы с Сарой ездили к маме.
Руфь и ее сестра Сара на неделю уезжали в Феникс, к родителям, которые купили дом в Сан-Сити.
— Что началось?
— Какие-то мелочи… новые привычки, новые вещи, даже новый одеколон. Иногда я захожу в спальню, а он говорит с кем-то по телефону и сразу начинает прощаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45