— На сейчас… Мне бы хотелось отжать триста фунтов. — Он слегка улыбнулся директору, смущенный и гордый одновременно. — Я уже поднимаю двести семьдесят.
— Ух ты, — улыбнулся в ответ Том. — А на будущее?
— Хочу стать инженером, как мама.
Кент взглянул на Монику, повернув лицо к яркому солнечному свету. Что-то привлекло внимание Гарднера, то, на что прежде он не обратил внимания и что теперь, словно предупредительный звонок, прозвучало в голове. Маленький непослушный вихор на макушке Кента Аренса, забавной запятой торчащий среди черных коротко стриженных волос.
Точь-в-точь такой, как у него самого. Том понял все, и это было как удар, а парень продолжал говорить.
— Я бы предпочел поступать в Станфорд, потому что там очень хорошо ведется курс технического обучения, и, кроме того, у них классная футбольная команда. Думаю, что я смог бы получать стипендию, как игрок… но это если получится играть в этом году, чтобы представители колледжа могли меня увидеть, когда сюда приедут.
Он посмотрел Тому прямо в лицо. Сходство было несомненным. Ошеломляющим.
Гарднер отвел взгляд, чтобы избежать поспешных выводов. Протянув руку, он спросил:
— Можно взглянуть, что ты собираешься изучать?
Он попытался сконцентрироваться на списке, надеясь, что когда посмотрит на Кента снова, то убедится, что ошибался. Парень выбрал трупные предметы — высшая математика, химия и физика для продвинутых учащихся, тяжелая атлетика и английский для поступающих в колледж.
Английский… который преподает жена Тома, Клэр.
Гарднер изучал бумагу дольше, чем было необходимо. Этого не может быть, не может быть. Но когда снова поднял глаза, увидел черты, очень похожие на те, которые каждое утро лицезрел в зеркале — продолговатое смуглое лицо, покрытое сильным загаром, карие глаза под темными бровями с таким же, как у него, изгибом, орлиный нос, жесткий подбородок с небольшой ямкой, — и этот непокорный вихор, который он ненавидел всю жизнь.
Он посмотрел на Монику, но та, поджав губы, изучала свои колени. Том вспомнил, как смущена она была при встрече, как покраснела. Боже мой, если это правда, почему она не сказала ему семнадцать, восемнадцать лет назад?
— Ну, это… — начал было он, но голос сорвался, и Гарднеру пришлось откашляться. — Впечатляющий выбор… Трудные предметы. Да еще и футбол. Ты уверен, что справишься?
— Думаю, что да. Я всегда много занимался, и никогда не бросал спорт.
— Какие у тебя отметки?
— Средний балл — 3, 8. Результаты контрольных работ и экзаменов должны скоро прислать из предыдущей школы.
Кровь звенящими толчками билась в виске Тома, но он продолжал разговор, надеясь, что лицо не выдает его.
— Мне нравится то, что я вижу и слышу, Кент. Думаю, тебе стоит поговорить с тренером. Хотя команда уже и начала тренировки, окончательное решение за ним.
Моника взглянула в глаза Гарднеру, впервые с начала беседы. К ней вернулось былое спокойствие, и теперь ее лицо ничего не выражало. Если она и вспыхнула в какой-то момент, то сейчас полностью собой владела.
— Кент все равно будет учиться в колледже, — заявила она, — но если ему не удастся играть в этом году, то ты знаешь, что его шансы на получение стипендии сводятся к нулю.
— Я понимаю, и сам поговорю с Гормэном, пусть испытает парня… Кент, ты сможешь прийти сегодня на футбольное поле часа в три? Команда как раз будет тренироваться, и я познакомлю тебя с тренером.
Кент взглянул на мать. Она сказала:
— Почему бы нет. Отвезешь меня домой и возьмешь машину.
— Хорошо, — подвел итог Том.
В этот момент Джоан Берлатски заглянула в дверь.
— Извини, Том. Я забыла сказать Кенту… Мы набрали группу новичков, и они все собираются раз в неделю, по четвергам, утром. Так тебе будет проще познакомиться с ребятами, если захочешь.
— Спасибо, я приду.
Когда Джоан исчезла, Гарднер поднялся, и его посетители тоже.
— Ну, Кент, — сказал он, протягивая парню руку, и они обменялись рукопожатием. С близкого расстояния схожесть сильнее бросалась в глаза, и подозрение Тома еще более укрепилось. — Добро пожаловать в нашу школу. Если в чем-нибудь потребуется помощь, обращайся ко мне без стеснения. Для учеников я всегда свободен. Даже если надо будет просто поговорить. — Обойдя вокруг стола, он пожал руку и Монике. — Был рад снова встретить тебя. — Заглянув в глаза женщине, он попытался увидеть в них ответ, но ее взгляд ничего не выражал.
Уставившись на нечто, находящееся за его левым плечом, она отстранение ответила:
— Я тоже.
— И ты, если необходимо будет помочь с каким-либо вопросом, позвони. Миссис Берлатски и я всегда к твоим услугам.
— Спасибо.
Посетители вышли, и директор проведал их взглядом, следя, как они пересекли захламленную учительскую по направлению к дверям, открытым настежь, чтобы выветрить сильный запах краски. По радио звучала песня Рода Стюарта. Ритмично пришептывал ксерокс, выдавая один лист желтоватой бумаги за другим. Секретарши печатали на машинках, трое учителей проверяли свои почтовые ящики и о чем-то болтали — каждый был занят своим делом и понятия не имел, какой момент пережил только что человек, руководящий всеми ими. Он все наблюдал за Моникой Аренс и ее сыном, идущими по коридору и наконец окунувшимися в сияние августовского дня. Было видно, как они обсуждали что-то, сходя на обочину и приближаясь к новому блестящему автомобилю «лексус» цвета морской волны.
Юноша сел за руль, завел мотор, солнце блеснуло, отражаясь от яркой, чистой поверхности машины. «Лексус» сдал назад, развернулся и исчез из вида.
Только тогда директор школы сдвинулся с места.
— Пусть меня никто не беспокоит, — сказал он Доре Мэ, заходя в свой кабинет. Закрыл дверь, обычно всегда открытую, прислонился к ней, откинул голову назад. Том чувствовал, что внутри у него все сжалось, словно его придавило большое дерево. В желудке что-то дрожало, неослабевающий страх комком застыл в груди. Он закрыл глаза, пытаясь побороть этот страх.
Ничего не помогало.
Оторвавшись от двери и открыв глаза, он почувствовал дурноту. Гарднер подошел к окну, постоял в косых солнечных лучах. Одной рукой он прикрыл рот, второй обхватил себя выше талии. Снаружи, в дендрарии, полосы тени пересекали подстриженную траву и деревья, старомодные деревянные столики, низкую оградку из цепей, окружавшую теннисные корты; солнце дробило большую тень, падающую от трибуны, золотистым свечением покрывало пшеничное поле позади стадиона.
Том не видел ничего этого.
Перед его взглядом стояло красивое лицо Кента Аренса и ошеломленное, покрасневшее — его матери. А потом — это замкнутое, отстраненное выражение и то, как она избегала смотреть Тому в глаза.
Боже правый, мог ли мальчик оказаться его сыном?
Даты совпадали.
Третья неделя июня 1975 года, время, когда он женился на Клэр, уже беременной, носящей Робби. Глядя куда-то в пустоту, он почувствовал острое сожаление, что не подчинился тогда здравому смыслу, восемнадцать лет назад единственный раз изменил своей жене и сделал это как раз накануне свадьбы. Вначале он часто корил себя за этот грех, который, однако, поблек и забылся с годами, ведь за все время их совместной жизни с Клэр Том хранил ей абсолютную верность.
Отведя руку от пылающего лица, он опять ощутил. твердый, как леденец, комок в горле. Может, парню еще нет семнадцати. Может ему шестнадцать… или восемнадцать! В конце концов, не всем выпускникам по семнадцать лет!
Но большинству действительно столько уже исполнилось, и жизненный опыт подсказывал Гарднеру, что Кент Аренс слишком высок и физически развит для шестнадцатилетнего. Он наверняка уже бреется, а плечи и грудные мышцы у него, как у мужчины. Кроме того, слишком большое сходство подтверждало самые ужасные подозрения Тома.
Теперь он смотрел на фотографии своей семьи, прикасался к рамкам. Клэр, Челси, Робби.
Никто из них и понятия не имеет о той холостяцкой пирушке.
Пожалуйста, пусть этот мальчик окажется, не моим.
Быстро повернувшись, Том открыл двери кабинета.
— Дора Мэ, вы уже занесли регистрационную карточку Кента Аренса в картотеку?
— Нет, она как раз здесь.
Она взяла документ со стола и отдала директору. Он вернулся в кабинет, упал в кресло и прочитал все до последнего слова.
Кенту было ровно семнадцать: день рождения — 22 марта 1976 года, как раз через 9 месяцев после бессмысленного бунта Тома Гарднера против женитьбы, к которой он был не готов.
Родители: Моника Дж. Аренс, отец не значится.
Мужчина постарался оживить туманные воспоминания о той ночи, но это было так давно, и вдобавок он был пьян, а она — всего лишь девчонка, разносящая по заказам пиццу. Предохранялся ли кто-нибудь из них? О ней Том не знал. А он сам? Наверное, нет, раз Клэр в то время была уже беременна, это было не нужно. До того она принимала противозачаточные пилюли, но забыла захватить их с собой, когда они отправились на выходные в Колорадо, покататься на лыжах. Как и большинство безответственных сопливых любовников, они считали себя неуязвимыми, вот тогда Клэр и забеременела. Легкомыслие? Конечно, но вся та ночь и вечеринка были еще большим легкомыслием, начиная с количества алкоголя, которое он поглотил, и порнофильмов, что он смотрел вместе с друзьями-студентами, и заканчивая сексом с девицей, которую едва знал.
А все из-за вынужденной женитьбы, оказавшейся, как выяснилось с годами, самым счастливым событием в его жизни.
Не выпуская из рук карточки Кента, Том вздохнул и откатился в кресле. Может ли случиться, чтобы мальчик был так похож на него и все же не являлся его сыном? При всех обстоятельствах — навряд ли. И если сам Гарднер так легко заметил сходство, то смогут заметить и другие — персонал, Челси, Робби… Клэр.
Мысли о жене повергли его в панику, и он вскочил с кресла, оставив документ на столе, инстинктивно стремясь к ней, чтобы защитить отчего-то, несущего возможную угрозу.
— Я буду в кабинете 232, — сказал он Доре Мэ, проходя мимо ее стола.
Как и в главном холле, в классных коридорах царила неразбериха — громоздились учебные пособия, накрытые от пыли, стоял сильный запах краски. Из классов доносилась негромкая музыка, учителя в рабочей одежде всюду наводили порядок. Заведующая кабинетом аудиовизуальных средств обучения двигалась навстречу Тому, толкая нагруженную магнитофонами тележку и с трудом объезжая груды мусора.
— Привет, Том, — сказала она.
— Привет, Дениз.
— Нам надо будет с тобой как-нибудь поговорить о фотоделе, я ведь собираюсь его преподавать. Придется занимать затемненную комнату по расписанию, надо его составить.
— Приходи ко мне в кабинет, мы это обсудим. Вторжение школьной действительности в его мысли начинало раздражать Гарднера, но он чувствовал вину за то, что его личные дела оттеснили на второй план работу, за которую ему платили. Но в этот момент не было ничего важнее его отношений с Клэр.
Подходя к ее кабинету, он ощутил укол страха, как будто измена восемнадцатилетней давности была написана у него на лице, и жена, взглянув на него, скажет: Как ты мог, Том? Две женщины сразу?
Окна ее кабинета тоже выходили на юг. Табличка на дверях гласила: «Миссис Гарднер». Хотя в школе не было строгих правил, как обращаться к учителям, Клэр считала, что более формальное, нежели по имени, обращение внушает ученикам большее уважение. И она действительно пользовалась большим авторитетом среди молодежи.
Том остановился в открытых дверях кабинета, глядя на склоненную фигуру жены. Она перекладывала папки в большой коробке, и он мог ее видеть только со спины. На Клэр были узкие синие джинсы и длинный, почти до колен, красный футбольный свитер. Лучики солнца играли в ее светлых волосах; выдохнув, Клэр опустила на стол тяжелую пачку бумаг. Она откинула волосы назад, уперлась кулаками в бока и потянулась. Наблюдая за женой, не подозревающей об этом, занятой работой, в которой ей, Том знал, не было равных среди учителей, и после восемнадцати лет замужества и рождения двоих детей все еще стройной, стильной и красивой, он почувствовал внезапный ужас при мысли, что может потерять ее.
— Клэр, — позвал он, и она, улыбаясь, повернулась навстречу его голосу. Загорелое от занятий гольфом лицо, пара крученых золотых сережек, красиво оттеняющих смуглую кожу.
— А, привет. Как там дела на первом этаже?
— Кошмарно.
— Нашлись учебники по английскому?
— Еще нет. Я этим как раз занимаюсь.
— Они обнаружатся. Как всегда.
Потерянные учебники перестали существовать для Тома, как только он вошел в класс и остановился перед женой.
— Клэр, я вот все думаю…
Ее лицо сразу выразило озабоченность.
— Том, что случилось?
Гарднер обнял жену.
— Что, Том?
— Давай куда-нибудь выберемся в субботу вечером, может, даже останемся там на ночь, побудем вдвоем. Попросим отца приехать приглядеть за детьми.
— Что-то действительно случилось! — В ее голосе слышалась обеспокоенность, тело слегка напряглось.
— Нет. — Он отклонился, заглядывая ей в лицо. — Я думаю, нам обоим надо провести хотя бы один вечер наедине, до того, как начнутся занятия и все это сумасшествие.
— Но мы же заключили соглашение — ничего личного в стенах школы.
— Это так, но поскольку я являюсь директором, то могу по своему желанию время от времени нарушать правила.
Он наклонился и поцеловал жену даже с большей страстью, чем иногда выказывал в их спальне дома. Он любил Клэр с такой силой, на которую раньше считал себя неспособным. Да, он женился по обязанности и в то время ощущал лишь негодование по поводу того, что, едва закончив колледж и не успев еще никак закрепиться в жизни, уже был вынужден влезать в семейный хомут. Но поскольку его девушка забеременела, он обязан был поступить «как честный человек» (выражение из тех времен). Любовь пришла к нему позже, после того, как она родила Робби и Том видел, как Клэр лелеяла их первенца, а через год появилась Челси, а еще через два его жена вернулась на работу и великолепно справлялась со всеми своими обязанностями.
Она была умна и трудолюбива, и их так много связывало, поскольку оба были учителями, что он не представлял себя женатым на ком-либо другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45