— Челси, принеси из машины помидоры, и еще я привез немного молодой картошки. Сегодня утром выкопал на первом холме, и выглядит она совсем неплохо. Приготовим себе ужин, которому и король позавидовал бы.
На кухне появился Том с матерчатой сумкой и чемоданчиком.
— Привет, папа.
— Ну, разве не Ромео? — Старик с улыбкой взглянул на вошедшую за Томом Клэр. — А вот и Джульетта.
Клэр чмокнула Уэсли в щеку.
— Здравствуй, папа.
— Куда это вы, голубки, собрались?
— В Дулут.
— Ну что ж, ни о чем не волнуйтесь, здесь все будет в порядке. Уж я пригляжу за этими двумя. — Детям он сказал: — Помню, еще когда ваша бабушка была жива, мы с ней отправились на север от Дулута, тогда как раз шла корюшка, и шла так густо, что мы вычерпывали ее из речки тазом. Никогда больше не было так много корюшки. Ваша бабушка не очень-то ее любила, а чистить так и вовсе ненавидела, но она была славная женщина и не отказывалась поехать со мной. Мы поставили палатку на ночь, а утром, когда я встал и сунул ногу в ботинок, там что-то затрепыхалось. Она, оказывается, подложила по паре корюшек в мои ботинки, а когда рыбки начали трепыхаться, я с испугу отшвырнул башмак так, что корюшка вылетела, а ваша бабушка расхохоталась. — Старик улыбнулся своим воспоминаниям. — Да, ваша бабушка, она была славной женщиной. Знала, как любую тяжелую работу превратить в забаву, а эта ловля корюшки, уж поверьте мне, была ужасно тяжелой работой.
Отнеся вещи в машину, Том снова зашел на кухню.
— Папа, ты снова рассказываешь эту старую историю про корюшку и башмак?
— Не тебе, не тебе. Ты отправляйся и оставь нас втроем, чтобы мы могли без помех жарить рыбу. Робби, у меня в машине шесть баночек пива. Пойди, поставь их в холодильник, но одна пусть останется, замешаем на ней тесто.
— Хорошо, дедушка.
— Ну что ж, мы с мамой собрались. — С этими словами Том двинулся к автомобилю, и вся семья за ним. Здесь они с отцом обнялись на прощание. Это было настоящее крепкое мужское объятие, с похлопыванием по спине. — Спасибо, что согласился посидеть с детьми.
— Ты что, шутишь? Жаль, что мне так редко это удается. Я с ними просто молодею. Хорошо отдохни со своей невестой.
— Ладно.
— И, Клэр, — добавил Уэсли, — если он будет плохо себя вести, засунь ему в ботинок рыбу. Мужу надо время от времени напоминать, какая у него славная жена.
Тому для этого не нужна была рыбка в башмаке. Он знал, каким сокровищем обладал, и, вспомнив былую галантность, придержал для нее дверцу автомобиля.
— Ух ты! — Клэр проскользнула в машину. — Мне наше путешествие уже нравится.
Том захлопнул дверцу, сел за руль, и они тронулись в путь, помахав детям на прощание. Клэр откинулась на сиденье и, запрокинув голову, сказала:
— Просто не верится, что мы на самом деле едем! — Она импульсивно обняла мужа за шею и чмокнула в щеку. — Я так давно об этом мечтала. Нам будет так хорошо. — Клэр пальцем провела по шее Тома, скользнув в открытый ворот его рубашки, потом улыбнулась сама себе и снова откинулась на спинку сиденья.
Они добрались до портового города перед закатом и без труда нашли гостиницу с поэтическим названием «Обитель». Она была расположена на севере от центра на Лондонской дороге — обсаженном деревьями шоссе, где в начале века — золотые годы для Дулута — появились самые стильные особняки того времени. Дом, в двадцать пять комнат, когда-то принадлежавший богатому владельцу железных рудников, находился на высоком мысу, который вклинивался в озеро Верхнее. Гостиница была окружена деревьями и лужайками, и от дороги ее отделяли густые посадки и пруд со стайкой ручных уток. Когда Том и Клэр вылезали из машины, утки окружили их, потряхивая хвостиками и крыльями и прося подачки.
В доме гостей проводили в огромную комнату с окнами на юг. Сами окна были широченными, и стекла покоились в массивных медных рамах, в ванную надо было спускаться по ступенькам, а антикварная кровать оказалась такой высокой, что навряд ли разместилась бы под потолком какого-нибудь современного дома. Вид из окон потрясал. На восток раскинулись шесть акров изумрудно-зеленых полей, упирающихся в высокие скалы, окаймляющие озеро. На горизонте тонкие струйки дыма поднимались от прибывающих танкеров и уходящих сухогрузов с зерном. Границы владения обозначались очень старыми соснами, а направо раскинулся сад, насчитывающий шестьдесят лет и террасами спускающийся к фруктовым посадкам, а далее к каменной стене прилепилась лестница с перилами, ведущая на берег озера.
Когда владелец гостиницы закрыл дверь их комнаты, Клэр подошла к окну, открыла его и восхищенно выдохнула:
— Вот это да.
Легкий ветерок принес запах сосновой смолы и жимолости, цветущей на террасе внизу. Ощущая ладонями прохладу медных рам, Клэр выглянула в окно, всеми органами чувств впитывая безмятежность окружающей красоты.
— Вот это да, — снова повторила она, когда Том кинул ключи от автомобиля на резной комод с мраморной крышкой.
Гарднер подошел к жене и обнял ее за плечи. «Расскажи ей, — потребовал внутренний голос. — Расскажи ей все и покончи с этим, чтобы оставшееся время провести здесь с ней счастливо». Но если он расскажет ей, то это почти волшебное совершенство нарушится. Она так счастлива, что он не может поступить с ней жестоко. И с собой тоже.
— Откупорить вино? — спросил он, надеясь, что с вином все станет проще.
— Мм… да. Вина, дай мне вина, — мечтательно проговорила Клэр, плотно обхватывая себя руками и прижимаясь к его груди.
В течение восемнадцати лет она была его единственной любовницей, удивительно, что она до сих пор его возбуждала, но и сейчас желание накрыло их, словно огромной волной, и понесло сквозь поцелуи, налитое и выпитое вино, — к тому моменту, когда они разделись и легли в постель. После их приезда прошло всего несколько минут. А потом сила ощущений ошеломила обоих и стерла из памяти Тома решимость раскрыть секрет. Когда все закончилось, Клэр спросила:
— Ты думал когда-нибудь, что так будет спустя столько лет?
— Нет, — прошептал он едва слышно, — никогда не думал.
— Я люблю тебя.
— Я тебя тоже люблю.
Она прикоснулась к его лицу.
— Ты такой хмурый, Том… Что случилось? Я все время думаю, что что-то не так. Ты весь в своих мыслях.
Он улыбнулся жене и, взяв ее руку, поцеловал в ладонь, затем поднялся с кровати и через минуту снова вернулся с наполненными вином бокалами. Взбив подушки, сел рядом с Клэр.
— За тебя и меня, — произнес Том, — и за наступающий удачный школьный год.
Они выпили, потом он примостил свой бокал на колене и посмотрел в окно у подножия кровати, прогоняя в голове различные варианты объяснения по поводу Моники и Кента Аренс, боясь предстоящего разговора и понимая, что он должен произойти.
Клэр придвинулась ближе и провела донышком бокала по его груди.
— Знаешь, что больше всего подойдет для ужина? Что-нибудь из китайской кухни. Линда Уонамейкер говорила, что обедала в ресторане под названием «Китайский фонарик» и там здорово готовят омаров, просто пальчики оближешь. Как ты смотришь на омаров? — Когда ответа не последовало, она позвала: — Том? — Потом отклонилась назад со словами: — Том, ты меня слышишь?
Он откашлялся и выпрямился на кровати:
— Прости, дорогая.
— Я спрашивала, как ты насчет ужина в китайском ресторанчике.
— Китайском… да, конечно.
— Китайский фонарик — это звучит?
— Великолепно! — с напускным оживлением проговорил он. — Просто великолепно.
Но ее он не обманул. Муж был чем-то обеспокоен, и Клэр не знала, стоит ли требовать объяснений или оставить все как есть. Некоторое время они сидели, прижавшись друг к другу и ее голова покоилась на его груди, наконец он сказал:
— Клэр…
Тут раздался стук в дверь.
— Вечерний чай, — послышался чей-то голос, — оставлю поднос здесь.
Том вскочил с кровати и потянулся за халатом, и то, что он мог бы сказать, было отложено до другого раза.
Они отправились в «Китайский фонарик» и съели экзотический ужин, поданный колоссальными порциями. Потом они прочитали свои билетики с предсказаниями, полагавшиеся в дополнение к ужину. Гарднер почти ожидал, что его жена сейчас прочтет: «Скоро ваш муж раскроет вам секрет, который причинит вам боль». Но в эту ночь он ничего ей не рассказал. Он лежал с открытыми глазами, и тайна жгла его, испепеляя всю ту радость, которую он мог бы сейчас испытывать, сбежав с Клэр от всех проблем. Страх оказался для него новым ощущением. Не считая опасности дорожных происшествий или того времени, когда дети, еще маленькие, ушибались, в жизни бояться Тому было нечего. Нерешительность, желание потянуть время также являлись не свойственными ему качествами. Он, как человек, занимавший пост директора школы, каждый день был вынужден принимать решения, что он и делал, стараясь поступать всегда мудро и не терять уверенности в себе. И то, что сейчас он обнаружил в себе трусость и медлительность, эти новые стороны в характере Тома Гарднера, совсем ему не нравилось. Несмотря на то, что внутренний голос продолжал твердить: «Расскажи ей», стоило ему только набрать в грудь воздуха, и некая более мощная сила заставляла его хранить молчание.
Поздней ночью Клэр, повернувшись, протянула руку к Тому. Простыни были холодные на его половине постели. Она перекатилась на спину и открыла глаза, осознав, что находится не дома, а в Дулуте, в гостинице. На фоне окна Клэр увидела профиль мужа и, испуганная, подняла голову с подушки.
— Том, — прошептала она, но он не услышал. Ему не хватало только сигареты, чтобы завершить портрет страдальца, в кадре из какого-нибудь старого фильма Даны Эндрюс — его силуэт, словно вырезанный из черной бумаги на фоне лунного неба в открытом окне. С внезапно забившимся сердцем Клэр села на кровати, глядя, как муж замер, не спуская глаз с ночного озера.
— Том, — повторила она, — что произошло? На этот раз он услышал ее и повернулся.
— А, Клэр, извини, что разбудил тебя. Не мог заснуть. Незнакомое место — должно быть, поэтому.
— Ты уверен, что дело только в этом?
Том подошел к постели, сел рядом с женой, обнял ее, устраиваясь поудобнее и приглаживая ее волосы, чтобы они не щекотали ему нос.
— Ложись спать. — Вздохнув, он поцеловал ее в пробор.
— О чем ты думал, там, у окна?
— О другой женщине, — ответил он, гладя Клэр пониже спины и просовывая свою ногу между ее ног. — Ну как, довольна?
Придется ей быть терпеливой и ждать, пока он сам решит раскрыть свою тайну.
На следующее утро он снова ничего не рассказал, и они занимались любовью при тусклом утреннем свете, падавшем из широких окон, потом позавтракали в огромной гостиной, официально обставленной, потом гуляли по окрестностям и спускались по длинной лестнице на берег озера, где волны плескались о песок и в брызгах отражались сотни маленьких радуг.
И потом он тоже ничего не рассказал Клэр, когда после обеда они отправились дальше по дороге, огибавшей северный берег озера, и по пути останавливались, чтобы полюбоваться речушками, пробивавшими себе путь среди скал, и послушать журчание водопадов. Они гадали, в котором из ручьев Уэсли ловил корюшку, беседовали о многом другом, о том, как часто смогут выбираться вот так вдвоем из дома, когда дети уедут. Потом немного поспорили, в какой колледж станет поступать Робби и как проявят себя в школе новые учителя. И Том, и Клэр признались, что боятся наступающего вторника — в этот ужасный первый день занятий в школе царил полнейший хаос.
Но когда они умолкали, то Клэр замечала, как отстранение держится Том, вновь возвращаясь к своим собственным мыслям. Еще раз она предложила:
— Том, может, ты все-таки скажешь мне, что тебя беспокоит?
Он посмотрел на нее, и она увидела любовь в его глазах, но не только это. Что-то заставило ее вздрогнуть от страха и вспомнить все — отсутствующий вид мужа, его бессонницу и беспокойство, то, как он открыл перед ней дверцу автомобиля, чего давно не делал, и то, как поцеловал Клэр в классе — да и весь этот уик-энд, ведь он сам его предложил, а столько лет был слишком занят для подобных вылазок. Он вел себя словно человек, понимающий свою вину и стремящийся ее загладить.
Еще до того, как они вернулись домой, в голове Клэр бомбой взорвалась мысль: «О Боже, а вдруг это действительно другая женщина?»
Глава 5
В первый день учебного года пошел дождь. Челси и Робби подвезли до школы Эрин Галлахер, припарковали «нову» на студенческой стоянке и, закрываясь от ливня папками, побежали к зданию. Когда они ворвались в двери, то оказалось, что все локоны у Челси развились, ее рубашка промокла, а белые джинсы были понизу заляпаны грязью.
— Ух, пропади все пропадом! — Она потопала ногами о металлическую решетку. — Посмотри на мои джинсы! А волосы — брр!
Челси пригладила мокрые прядки, потоком учеников ее почти внесло в холл. На пересечении коридоров у входа в учительскую, на своем обычном месте, стоял ее отец, следя за порядком. Проходя мимо, Челси на секунду остановилась.
— Привет, папа. Ничего, если я посмотрюсь в зеркало в твоем кабинете?
— Конечно, детка. Здравствуй, Эрин. Вот вы и повзрослели еще на год, верно?
— Да, мистер Гарднер. Мы уже большие детишки. Робби, сворачивая за угол, помахал отцу. Девочки направились в директорский кабинет.
— Здравствуйте, Дора Мэ. Доброе утро, миссис Альтман.
— Привет, Челси, Эрин. Сыровато сегодня на улице, правда?
— Да уж. Мы зайдем, приведем в порядок волосы.
В кабинете Тома они включили электрощипцы и открыли дверцы шкафчика.
— Ой, посмотри, какой кошмар! И на это я убила всего сорок пять минут, — проскулила Челси.
— Ну, ты, по крайней мере, можешь снова накрутиться. А мне, когда идет дождь, наоборот, нипочем не распрямить свои кудри.
Они по очереди смотрелись в зеркало.
— Давай поскорее, поищем Джуди, — сказала Эрин. Джуди Делисл была их подругой.
— Не могу.
— Почему?
— Мне надо кое-что сделать.
— Что?
— Помнишь, я тебе рассказывала о парне.
— О каком парне?
— Ну, о том, с которым я проводила экскурсию по школе. Я ему обещала, что подойду сегодня к их классу… просто поздороваться, узнать, не нужно ли ему чего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45