— Значит, никогда?
— Ни разу.
— Я тоже. Но у нас сейчас сложилась такая ситуация, которая заставила вспомнить о прошлом, когда мы с Клэр были только помолвлены. Ты не против, если я тебе все расскажу?
— У меня куча времени.
— Значит, дело обстоит так: я действительно ей изменил тогда, один раз, и — приготовься, отец, это было ударом для всех нас — у тебя есть еще один внук, о котором ты никогда не знал. Ему семнадцать лет, и он ходит в мою школу.
Уэсли перестал крутить катушку. Он взглянул на Тома, потом тяжело осел на стуле. Примерно через полминуты он опустил катушку и сказал:
— Знаешь, сынок, давай-ка выпьем пива.
Старик поднялся с продавленного стула и отправился в домик, согнувшись и фигурой напоминая удочку, когда клюет крупная рыба. Изъеденная временем деревянная дверь захлопнулась за ним. Вскоре он вышел, неся четыре банки пива, две отдал Тому и, опершись о подлокотники, снова опустился на стул.
Они открыли по банке, раздалось двойное шипение, закинув головы, оба сделали по глотку. Уэсли утер рот костяшками пальцев, похожими на грецкие орехи.
— Да уж… это новость, — сказал он.
— Я сам узнал об этом за неделю до начала учебного года. Вчера вечером рассказал Клэр. Она очень переживает.
— Неудивительно. Мое закаленное сердце и то затрепыхалось, когда ты мне сказал.
— Она обижена, сильно обижена. — Том прищурился, глядя на озеро. — Она не позволяет мне прикасаться к ней. Черт, она даже не смотрит на меня.
— Ну, надо дать ей немного времени, сынок. Ты взвалил ей на плечи тяжелый груз.
Том сделал два глотка и поставил банку на подлокотник.
— Я боюсь, отец. Я никогда ее такой не видел. Вчера она меня ударила, а час назад выгнала, сказала, что не может находиться со мной в одной комнате. Господи ты Боже мой, мы никогда друг с другом так не обращались!
— Думаю, ты не заслужил этого.
— Ладно, пусть заслужил. Я говорил такое, что могло действительно обидеть ее, но это ведь все правда. И ты знаешь, как мы с Клэр старались, чтобы наш брак был крепким, чтобы мы могли уважать друг друга. Что бы ни случилось, уважать. А сейчас она не хочет даже сесть и все обсудить.
Уэсли на секунду задумался.
— Женщины — такие хрупкие создания. И переменчивые.
— Ха! Ты мне говоришь. Я это все испытываю на себе.
— Сынок, ты поставил ее в трудное положение. Оба мальчика родились в один и тот же год…
— Та, другая женщина никогда для меня ничего не значила. Когда она пришла записывать в школу Кента, я ее даже не узнал. И не взглянул бы на нее снова, если бы не мальчик. Только Клэр этому не верит.
— А ты бы поверил? — Уэсли, допив первую банку, поставил ее на пол. — Вот попробуй, поставь себя на ее место, поверил бы?
Том потер банкой о колено. Он был в тех же серых брюках, в которых ходил в церковь, но теперь развязал узел галстука.
— Наверное, нет.
— А это означает, что не надо ее торопить. Ей нужно, чтобы ее упрашивали, умоляли о прощении. — Уэсли открыл вторую банку с пивом. — Это может быть забавным.
Том взглянул на отца и в ответном взгляде заметил усмешку, которая тут же исчезла.
— Значит, его зовут Кент? Том покивал головой.
— Кент Аренс.
— Кент Аренс… — Уэсли отложил имя в своей памяти. Тихо спросил: — Какой он?
Том, как бы удивляясь, помотал головой.
— Отец, он просто чудо. Воспитывался на юге, и у него прекрасные манеры, обращаясь к учителям, говорит «мэм» и «сэр». Может служить примером во всем, у него отличные оценки, есть цель в жизни. И он так похож на меня, что ты просто упадешь. Я сам чуть не свалился, когда обнаружил все это.
— Не могу дождаться, когда его увижу. Том продолжал, словно не слыша отца.
— Даже его фотографии, сделанные в начальной школе. Они были в папке с его документами, и когда я их просмотрел, то… ну… — Он задумчиво поскреб ногтем краску на банке. — Это был один из самых волнующих моментов в моей жизни. Я сидел за столом, в одиночестве, и смотрел на этого ребенка… на моего мальчика. Я его никогда не видел, и вот вдруг передо мной фотографии, показывающие не только его, но и меня. Как будто я рассматривал самого себя в том возрасте, ты понимаешь, па? И я понял, что несу ответственность за него, но я был лишен возможности участвовать в его жизни, а он был лишен меня. Я почувствовал свою вину, и печаль. Такую печаль, что захотел заплакать. По правде говоря, у меня на глазах появились слезы, и за эти две недели они появлялись чаще, чем за последние десять лет.
— Клэр знает об этом?
Том, взглянув на отца, пожал плечами. Потом допил пиво и поставил банку на пол. Они немного посидели, дыша запахом огромных сосен и озерной воды, вытянув головы, проследили за полетом двух уток над берегом. С громким «кря-кря» птицы исчезли вдали, скрытые от глаз крышей веранды. Солнце грело ноги старика сквозь брюки, а крыша бросала тень на головы отца и сына. Уэсли полез в коробочку и достал точильный камень и рыбный крючок, собираясь поточить его.
Наконец Том признался:
— Кент был зачат за неделю до того, как мы с Клэр поженились.
Уэсли закончил точить первый крючок и принялся за второй.
— А теперь Челси начала было влюбляться в него, а Робби ссорится с ним на футбольном поле, потому что он оттеснил лучшего друга Робби из основного состава. А может, потому что он играет лучше Робби. Завтра в школе нам всем придется встретиться. Труднее всего будет, наверное, Клэр, потому что она ведет у Кента английский.
Уэсли занялся новым крючком, и тот легко поскрипывал о камень, словно какое-то насекомое стрекотало в саду. Старик не торопился, оглядывая острый конец крючка и тщательно подтачивая его снова и снова. Закончив, он отложил крючок в сторону и только после этого заговорил.
— Вот что я тебе скажу… — Он отклонился на стуле назад, широко расставив ноги, положив руки на колени. — В какой-то момент своей жизни каждый человек устанавливает для себя правила и потом живет по этим правилам. Если он семьянин, то показывает пример своим детям. Если муж, то его жена может на него во всем положиться. Если он руководитель, то устанавливает правила для тех, кем руководит. И тогда ему нечего стыдиться. Ни один из нас не был безгрешен в молодости, и мы все вытворяли такое, что сейчас хотели бы исправить, если бы могли вернуться в прошлое. Но мы не можем. Уживаться со своими ошибками — это трудно. Можно судить о человеке по тому, как ему это удается. Я думаю, если человек чувствует свою вину за что-то, то это совсем неплохо, даже дисциплинирует — только не надо позволять этому чувству одержать над тобой верх. Да уж, чувство вины — строгий учитель. Можно переживать, можно бороться с ним, а потом надо о нем забыть. И пытаться изменить настоящее. Вот ты, Том, ничего не можешь изменить в прошлом Кента, но сейчас, судя по тому, что я услышал, твердо намерен участвовать в жизни сына и узнать его получше. Будь терпелив с Клэр. Просто продолжай ее любить, как и раньше. Она преодолеет первый шок и тогда поймет, что этот мальчик обогатит вашу жизнь, а не обеднит ее. Вот что самое главное, и вот чему научит вас эта ссора. Ну а пока — борись с трудностями, как и все мы, и повторяй себе, что одна ошибка, даже большая, еще не превращает человека в подлеца. Привези как-нибудь сюда своего нового сына. Мне бы очень хотелось познакомиться с ним, а может, показать ему, как клюют окуньки вон там, у камышовых зарослей. Я бы поджарил ему рыбку в тесте, а может, рассказал, каким славным мальчиком был его папа. Будь с ним добрее, ладно?
Когда Уэсли замолчал, Том почувствовал, что у него на сердце полегчало. Он сидел расслабившись, положив голову на спинку стула, и домашняя обстановка казалась ему не такой уж тяжелой.
— Знаешь, что? — сказал он. Уэсли хмыкнул.
— Каждый раз, когда я приезжаю сюда, я понимаю, почему из меня получился такой хороший директор школы.
Старик с любовью посмотрел на сына, но сказал только:
— Будешь пить вторую банку?
— Нет, забирай. — Том не сводил глаз с отца. Уэсли смотрел на озеро, слегка улыбаясь, и думал, как приятно прохладное пиво в такой великолепный осенний день и как здорово иметь такого сына, который откровенен с отцом и может получить от старика пару мудрых советов, да и обращается с ним так, словно тот еще чего-нибудь стоит. Да, действительно здорово сидеть на веранде, греть старые кости, и все рыбацкие принадлежности в порядке, и сынок рядом, и Анни ждет там, наверху. «Да, Анни, — подумал он, поднимая глаза к голубому промытому небу над озером, которое она любила так же, как он, — с Томом мы не зря старались. Он вырос и стал превосходным человеком».
Обычное течение жизни в понедельник утром не изменилось. Том уехал из дома без четверти семь, Клэр на полчаса позже. Снова они увиделись в 7.30 в учительской столовой на собрании, где Том председательствовал.
Дома тоже все осталось по-прежнему. Клэр спала, прижавшись к своему краю матраса, переодевалась в ванной за закрытой дверью. Дети держались отстранение и тихо. Завтрак никто не стал есть за столом, они только взяли сок к себе в комнаты. Когда Том позже подошел к Клэр и, как обычно, сказал:
— Я пошел. Увидимся позже.
Она ничего не ответила.
Дом теперь напоминал ему пыточную камеру. В школе оказалось не лучше. Идя по коридору на собрание, он подумал, каким облегчением было бы работать сегодня где-нибудь в другом месте и занять себя проблемами, не имеющими отношения к его семейной жизни. Вместо этого он уже заранее чувствовал себя выжатым как лимон, готовясь встретиться с Клэр на виду у всех коллег и ощущая ту же отчужденность, что лежала между ними.
Еще до того, как дверь захлопнулась за ним, он уже оглядывал столовую в поисках жены. Она сидела за самым дальним столом среди учителей ее кафедры, пила кофе и не принимала участия в общем разговоре и веселье. Когда Том вошел, она встретилась с ним глазами поверх чашки с кофе и поспешно отвела взгляд. Он отвернулся к кофейному аппарату из нержавеющей стали, налил себе чашку, ответил на несколько приветствий и постарался восстановить душевное равновесие.
Они и раньше ссорились, но Тому еще никогда не приходилось выступать в роли ее начальника в такой кризисной для них обоих ситуации. Ему было неловко приказывать, ощущая всю тяжесть своей вины перед женой.
Повара принесли поднос теплых булочек с карамелью. Том взял одну и, прихватив свою кружку с кофе, занял свое обычное место у края центрального стола. Вошел тренер Гормэн в спортивной форме и бейсболке, отовсюду послышались поздравления с победой в матче. Когда он проходил мимо директора школы, тот тоже сказал:
— Славная была игра, тренер.
Эд Клифтон с кафедры науки заметил:
— Похоже, ты заполучил в свои руки новую звезду, Боб. Этот Аренс может выйти на уровень штата.
Все было как в обычный понедельник после матча. В школе большое внимание уделялось спорту, и такие замечания всегда можно было услышать на учительских собраниях. Но когда разговор зашел о Кенте Аренсе, Том почувствовал, что Клэр буквально впилась в него взглядом. Парень произвел впечатление — это было очевидным. Он стал заметной фигурой и для студентов, и для преподавателей, значит, когда их с Томом родственные связи станут предметом сплетен, Клэр будет не избежать любопытных взглядов, а может, и расспросов.
Том поднялся и держась, как всегда, неофициально повел собрание.
— Ну что ж, приступим, Сесил, — обратился он к главе технического персонала, — начнем с вас, как обычно.
Сесил зачитал список дел на неделю, которым надо будет уделить особое внимание. После этого кто-то поднял вопрос о том, что ученики без разрешения занимают учительские места на автомобильной стоянке. Такие жалобы звучали каждый год, и требовалось несколько недель, чтобы все уладить. Завкафедрой общественных наук пригласил Тома на встречу с жителями города и попросил, всех учителей поддержать новое начинание. Ученики будут посещать пожилых людей и помогать им.
Том вызывал заведующих кафедрами одного за другим, пока не дошел до Клэр.
— Кафедра английского? — обратился он к ней.
— Нам все еще не хватает учебников, — ответила она. — Как обстоят дела с ними?
— Они уже в пути. Мы обсудим это завтра, на заседании кафедры. Что-нибудь еще?
— Да. Спектакль для старшеклассников. В этом году я снова займусь постановкой, так что, если кто-нибудь найдет время мне помочь, буду очень благодарна. Для этого необязательно преподавать на нашей кафедре, мы никому не отказываем. Я зачитаю состав исполнителей только в конце месяца, а выступать мы будем к Дню Благодарения, но думаю, чем раньше обратиться за помощью, тем лучше.
Том добавил:
— Для тех из вас, кто только пришел к нам работать, сообщаю, что Клэр у нас славится впечатляющими постановками. В прошлом году под ее руководством был сыгран спектакль «Волшебник из страны Оз», а в этом году будет…
Он повернулся к Клэр, которая намеренно не смотрела в его сторону.
— «Стальные магнолии», — закончила она.
Все учителя, знавшие Гарднеров несколько лет, почувствовали какой-то холодок, словно было открыто окно при минусовой температуре на улице. До конца собрания они пытались понять, в чем дело, и ощущали необычную напряженность между директором и его женой, особенно явными были отрицательные эмоции, исходившие от Клэр.
Когда собрание закончилось, Том отвернулся, чтобы поговорить с кем-то из персонала, а Клэр вышла из комнаты за его спиной, выбрав самый длинный путь и огибая столы, стараясь оказаться как можно дальше от него.
Через несколько минут, все еще под впечатлением собрания, Том уже стоял на своем посту у центрального входа и дожидался прибытия школьных автобусов. Сквозь стеклянную стену в фасаде здания он видел, как ученики спрыгивали со ступенек автобуса, болтали и смеялись, направляясь к школе. Он заметил Кента, как только тот появился на дорожке. Парень подходил все ближе, и сердце Тома застучало громче. Не требовалось отцовской близости, чтобы понять, что сейчас Кент обеспокоен, мрачен и молчалив. Папка с тетрадями колотилась о его правое колено, но плечи были расправлены и голова поднята — походка спортсмена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45