Небо нежно голубело. Клены, окаймлявшие центральную дорожку, и массивные вязы в соседних дворах еще не поменяли свой густой зеленый наряд. Хозяин дома через дорогу мыл свой красный автомобиль. На территории школы царила непривычная тишина. В такие дни Том ощущал какую-то пустоту в душе — здесь становилось так тоскливо без гама и суеты. Когда стоянка для автомобилей пустела, Гарднеру всегда хотелось поскорее отправиться домой.
Том и Робби забрались в машину Тома, припаркованную недалеко от главного входа, и доехали до ученической стоянки. «Нова» в одиночестве красовалась посреди пустой площадки, ржавым кузовом напоминая старое цинковое ведро.
— Она что, вообще не заводилась?
— Не-а, глухо.
— Тогда лучше попробую завести ее от своего аккумулятора.
Том подъехал вплотную к «нове», открыл капоты обеих машин и подключил провода. Робби подошел поближе и, опершись о крыло автомобиля, сказал:
— Надо, наверное, все тебе рассказать, потому что ты все равно узнаешь. Тренер вчера устроил мне взбучку.
— Да? — Том не смотрел сыну в глаза.
— Это из-за Аренса. Тренер считает, что у меня на него зуб.
Том бросил взгляд через плечо:
— А это не так?
— Не знаю. — Робби угрюмо пожал плечами. Том выглянул из-под капота, отряхнул руки.
— Расскажи мне все. Я не собираюсь ругать тебя, просто расскажи мне, что ты думаешь.
— Черт побери, папа, Джефа перевели в запасные!
Том видел, что сын не может примириться с тем, что случилось, и не собирался читать ему нотации.
— А как к этому отнесся сам Джеф?
— Не знаю. Он ничего не говорит.
Гарднер немного помолчал.
— Значит, ты возмущен больше него?
— Нет, дело не в этом. Но мы с Джефом играли вместе с третьего класса!
Это прозвучало немного раздраженно, и, отвернувшись, младший Гарднер облокотился о машину. Том минуту смотрел ему в спину, потом вытер руки носовым платком и стал рядом с сыном. Бок о бок, скрестив руки, они наблюдали за человеком, моющим машину за автомобильной стоянкой, и спинами чувствовали тепло нагретого солнцем крыла «новы». Поднятый верх машины отгораживал их от всего остального мира, создавая впечатление полной уединенности, как на необитаемом острове.
Том сказал:
— Ты забыл, что я тоже смотрел вчера игру. Кажется, мне понятно, что так огорчило тренера. И между прочим, то, что он говорил тебе в раздевалке, никого, кроме тебя, не касается. Я никогда не спрашиваю, и он мне не докладывает, как тренирует тебя.
Робби взглянул на отца, но ничего не ответил. Далеко-далеко на пожарной станции раздался гудок на обед. Стая галок поднялась над деревьями, покрыв черными точками небо, и снова исчезла в густой листве.
— Все меняется, — задумчиво проговорил Том, — только устроишь все так, как положено, и тут ситуация выходит из-под контроля, и происходит то, что ты изменить не в силах. Как было бы здорово, если бы можно было все в жизни организовать по-своему и приказать: «Останься таким навсегда». Но ничто не вечно. Ты растешь, находишь новых друзей, и теряешь старых, поступаешь в колледж, и из твоей жизни исчезают одни люди, и появляются другие, и ты задаешь себе вопрос, почему так происходит. Но единственное, что я могу тебе ответить, — это то, что ты взрослеешь, и все эти перемены меняют и тебя самого. Любой новый человек привносит что-то новое и в твою жизнь. Любой нравственный выбор или эмоциональный всплеск меняет что-то в тебе самом. И ты должен решить, как измениться. Вот так и формируется характер.
Робби попинал гравий носком кроссовки, оглядел всю улицу.
— Другими словами, ты говоришь, что интересы команды важнее интересов Джефа.
— Я говорю, что ты должен решать сам за себя, Робби смотрел на галок, которые снова взлетели и с криками кружили над деревьями. Том положил руку на плечо сына и притянул его к себе.
— Пошли, попробуем завести эту кучу металлолома.
Вскоре они приехали домой на двух машинах. Том заехал в гараж, а Робби остановился в начале подъездной дорожки. Когда он попытался снова завести «нову», ничего не вышло. Старший Гарднер наблюдал за бесполезными попытками сына и мысленно прикидывал, во сколько обойдется покупка нового аккумулятора.
Робби хлопнул дверцей машины и сказал:
— Совсем сдохла.
— Я так и знал. По крайней мере, это случилось до наступления зимы.
Они вместе вошли в дом. Посередине комнаты стоял пылесос, а на кухне царил беспорядок, купленные продукты еще не успели разложить по местам.
С веранды донесся голос Клэр:
— Мы здесь, едим суп! Захватите тарелки и ложки! Том открыл дверцу кухонного шкафчика, а Робби вынул из ящичка ложки, и они направились на солнечную сторону дома. Клэр и Челси сидели за круглым столом, на котором стояли чайник и коробка с крекерами и лежала почта. Челси, в огромной белой футболке с красным попугаем, покрывала лаком ногти на ногах. Она накрасила один ноготь, съела ложку супа, и занялась следующим. Клэр, в джинсах, рубашке и бейсболке, звякнула ложкой по тарелке и сказала:
— Наливайте себе.
Том, проходя за ее стулом, коснулся плеча жены.
— Что новенького?
— Мм… да так, ничего особенного. Звонил твой отец, ничего важного, просто передавал привет. А у вас?
— «Нове», очевидно, понадобится новый аккумулятор. В школе с трудом ее завели, а теперь и вовсе не заводится.
Робби, подняв крышку, разглядывал содержимое кастрюли.
— Что за суп?
— С брокколи и ветчиной.
— И с сыром? — спросил он, делая круглые глаза.
— Конечно.
— Здорово, ма! Я умираю от голода. Мужчины наполнили свои тарелки и сели за стол.
— Вот, берите крекеры. — Клэр подвинула к ним коробку.
Робби принялся крошить крекеры в суп, поглядывая на сестру.
— Зачем это ты красишь ногти на ногах? Не видел ничего более глупого!
— А что ты вообще видел, Толстошеий?
— Знаешь, сколько времени я потратил на тренировки, чтоб так накачать шею? А твои ногти кто вообще видит?
Челси посмотрела на брата, как бы говоря: Ну и дурачок же ты.
— Что, Кенту Аренсу нравятся накрашенные ногти?
— Если и так, то это не твое дело.
— Я слышала, он провожал тебя домой после игры. Ложка с супом застыла на полдороге ко рту Тома.
Словно предупредительный звонок прозвенел в его голове.
— Это тоже тебя не касается, — парировала Челси.
— Он что, до сих пор не умеет водить машину?
— Боже мой, какими мы взрослыми прикидываемся, а сам ему просто завидуешь. — Челси подула на ногу, пытаясь высушить лак.
— Стал бы я завидовать Кенту Аренсу! Разговаривает, словно мораль читает, да еще и половину не поймешь.
— Ну, а мне нравится, и он действительно меня вчера провожал. Еще что-нибудь тебя интересует?
— Ну все, достаточно, — сказал Том, пытаясь побороть дрожь в желудке и чувство страха, охватившее вдруг его душу. — Ей-Богу, кто бы вас послушал, решил бы, что вы смертельные враги. И, Робби, не забудь, о чем мы говорили в школе.
— ао чем вы говорили в школе? — с совершенно детским любопытством спросила Челси.
— Челси! — предупреждающим голосом произнес Том.
— Ну ладно, ладно. — Дочь не стала нарушать семейное правило о том, что нельзя лезть в личную жизнь другого, Том и Клэр всегда призывали детей соблюдать это требование. — Но скажи Робби, чтобы не приставал к Кенту и не запугивал его, Аренс славный парень и очень мне нравится.
Слова Челси как будто ударили Тома, его горло сжалось, а суп, казалось, свернулся в животе. Боже мой, что же он наделал? Он все трусил, скрывая правду, а теперь Челси влюбилась в собственного брата.
Надо было остаться наедине, обдумать все. Он поднялся и, захватив тарелку, пошел на кухню. Клэр смотрела на мужа.
— Том, ты почти ничего не съел.
— Прости, дорогая, я не очень голоден.
На кухне он принялся мыть тарелку, думая о том, что следовало признаться во всем еще десять дней назад, тогда, когда он впервые увидел Кента. Все это близкие ему люди — шесть человек, — их судьба зависела от того, как сложатся отношения между Томом и Кентом, а он слишком долго откладывал принятие честного решения. Заглушая звук льющейся воды, Гарднер прокричал:
— Знаешь, дорогая, я сейчас поеду в авто-магазин покупать аккумулятор для «новы». Займусь краном на кухне попозже, ладно?
— Может, посмотришь, что с ним, а то вдруг понадобятся какие-нибудь детали?
Он вернулся на веранду, пытаясь скрыть нервозность, поцеловал жену в пробор.
— Машина важнее. Я скоро вернусь.
Он доехал до магазина в центре города и из таксофона позвонил Монике Аренс. Она ответила после третьего гудка.
— Здравствуй, Моника. Это Том Гарднер. Удивленное молчание, а потом:
— А-а, — словно она смотрела на кого-то еще, находящегося в комнате. Наверное, на Кента, подумал Том.
— Мне надо поговорить с тобой. Она молчала.
— Немедленно.
— Я не могу.
— Это очень важно.
— Я тут занята одним делом и…
— Моника, мне наплевать, чем ты занята! Разговор нельзя отложить! Кент вчера после игры провожал домой мою Челси!
Снова пауза, потом:
— Понятно. — Том чувствовал, как она подбирает слова, притворяясь, что разговаривает с кем-то с работы. — А проходная открыта по субботам?
— Он там, с тобой в комнате?
— Да.
— Он поверит, что тебя вызвали на работу?
— Да.
— Я в торговом центре. Можешь подъехать сюда?
— Думаю, да, но я не могу задерживаться надолго. Мы все еще устраиваемся на новом месте, и в доме очень много дел.
— Ты знаешь, где это?
— Да.
— Сколько тебе потребуется чтобы добраться сюда?
— Ну хорошо. Приеду через пятнадцать минут.
— Здесь есть ресторан под названием «Кьятти». Я вожу красный «таурус». Припаркуюсь с северо-западной стороны здания. Через пятнадцать минут.
— Да, хорошо, до свидания.
Он не помнил, как покупал аккумулятор, как стоял в очереди и как выписывал чек. Том ощущал только острую боль в спине, твердый комок в горле и то, как у него раскалывается голова. Была суббота. В торговом центре в этот день многолюдно, и он в любую минуту мог наткнуться на кого-нибудь из своих учеников. Правильно ли он поступил, договорившись встретиться с Моникой на стоянке? Том посмотрел на часы, надеясь, что обеденное время заканчивается и стоянка опустеет, когда туда подъедет Моника. Было 13.35.
Он заехал на стоянку, припарковался, выключил мотор и стал ждать. Солнечные лучи скоро превратили машину в раскаленную печку. Стоянка быстро пустела. Том открыл окошки и уставился на кирпичную стену ресторана, закусив губу и задумавшись.
Голубой «лексус» затормозил справа от него, и Том внезапно почувствовал себя виноватым не только в измена восемнадцатилетней давности. Две машины, стоящие рядом, женщина, выходящая из одной и садящаяся в другую, — эта картина несла явный отпечаток какого-то тайного свидания. Он выскочил из автомобиля в тот момент, как Моника вышла из своего «лексуса». Она подошла к бамперу машины, и Том поступил так же.
Оба молчали, избегая смотреть друг другу в глаза и чувствуя только неловкость.
— Спасибо, что пришла, — наконец сказал Том.
— Я просто не знала, что делать. Кент был рядом со мной в комнате, когда зазвонил телефон.
— Я тоже не знал, что делать, поэтому и. позвонил тебе.
На Монике были солнцезащитные очки, а через плечо висела маленькая сумочка. Ее платье, снова какого-то мешковатого фасона, заставило Тома мысленно возблагодарить судьбу за то, что у его жены гораздо больше вкуса. Он попытался заглянуть Монике в глаза, но отсвечивающие на солнце очки не позволяли этого.
— Может, сядем ко мне в машину и поговорим?
Она сверкнула очками в его сторону, поджав бесцветные губы. Потом, ничего не ответив, открыла дверцу «тауруса» и села на пассажирское место. Он занял место за рулем. Тяжелое молчание затянулось, оба были смущены. Если бы у них остались хоть какие-нибудь сентиментальные воспоминания о прошлом, возможно, им было бы легче найти общий язык, но они могли только сожалеть о той ночи, да и вспоминалось им совсем немногое.
Наконец Том откашлялся и сказал:
— Знаешь, я не совсем хорошо соображал, когда позвонил тебе. Я даже не обдумал, как и где нам встретиться, просто поднял трубку и набрал номер. Если ты хочешь поехать куда-то, чего-нибудь выпить…
— Все в порядке. Ты сказал, что вчера Кент провожал после игры твою дочь.
— Да. Я сам узнал об этом час назад.
— Значит, я делаю вывод, что ты хочешь объявить своей семье, кто он на самом деле.
— Мне придется. Я знаю обо всем только десять дней, и все это время просто не нахожу себе места. Я совсем не умею скрывать что-либо от своей жены.
Моника оперлась лбом о ладони, ремешок сумочки соскользнул с ее плеча. Том продолжал:
— Единственная причина, по которой я не сказал им всего сегодня, — это то, что я решил сначала обсудить ситуацию с тобой. Тебе придется сообщить все и Кенту тоже, чтобы они узнали одновременно. Я бы не хотел, чтобы кто-нибудь из моих детей сказал ему это в школе.
— Да, это было бы ужасно.
И снова тишина нависла над ними, пока они представляли себе, как признаются своим близким.
— Я страшно запаниковал, когда услышал, что он провожал ее домой.
— Д-да, — слишком отстраненно, по мнению Тома, ответила Моника. Она казалась ему совершенно бесчувственной, слишком сдержанной, строго контролирующей выражение своего лица и интонации голоса.
— Кент вообще когда-нибудь упоминал Челси?
— Однажды.
— Что он сказал?
— Да так что-то.
— Ничего личного?
— Нет.
Том подумал о том, какими скрытными могут быть подростки.
— Удивительно, что их так потянуло друг к другу. Я целую неделю наблюдал, как они встречались у камеры хранения перед уроками, как салились рядом в столовой. И все надеялся, что это потому, что она должна была показать Кенту школу, но… нет… к сожалению.
Кто-то вышел из ресторана, сел в машину слева от них и уехал, оставив пустое пространство вокруг двух их автомобилей.
— Послушай, — сказала Моника, — я сейчас соврала тебе. Кент действительно сказал кое-что о Челси.
— Что?
Она быстро взглянула на Тома, словно набираясь храбрости.
— Что он завидует ей, что у нее есть отец.
Тому словно нанесли сильный удар. Минуту он не мог отдышаться. Моника продолжала:
— Мы поссорились из-за этого, что между нами бывает редко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45