Вдруг он встал и, взяв Тео за подбородок, поднял ее голову так, чтобы он мог смотреть ей прямо в глаза.
– Где та самая вера в меня и мою судьбу, о которой ты так часто говоришь?
Его ноздри расширились, и весь он, казалось, вырос. Он пристально смотрел на нее с почти гипнотической силой.
– Смотри, Теодосия! – он повернул ее голову в сторону окна. На столе перед окном стоял маленький гипсовый бюст Бонапарта.
– Он стал императором за несколько недель, – мягко сказал Аарон. – Ты сомневаешься в том, что я, по крайней мере, равен этому маленькому корсиканскому крестьянину?
Он ждал, не отрывая от нее взгляда, пока не увидел, что все другие эмоции ослабли и осталась только благоговейная вера. Он был глубоко искренним, но часть его держалась в стороне, смакуя драматическое совершенство этого момента. Здесь, на веранде уединенной плантации он творил для нее видение мерцающей в золоте короны; он поступал так со многими людьми.
– Мы тоже будем королями, Тео, – добавил он. – Теперь ты веришь мне?
– Я верю, что ты можешь сделать все, – прошептала она, – все.
Его рука опустилась. Внезапно он отвернулся от нее и принялся шагать по веранде, как бы освобождая свое тело от его жестокой энергии.
– Ты должна помочь мне, – вскоре сказал он.
– Да, конечно. Что я могу сделать?
– Джозеф. Нужно осторожно ознакомить его с планом. Он будет его частью.
Ее сердце замерло. Несмотря на свою веру в отца, она не была настолько безрассудной, чтобы думать, что можно убедить Джозефа.
– Он любит тебя, – сказал Аарон. – Рано или поздно он станет делать все, что ты пожелаешь, – что-то пришло ему в голову, и он нахмурился. – С тех пор, как я нахожусь здесь, я немного обеспокоен. Я заметил, что вы не ладите между собой. По тебе не скажешь, что ты полна привязанности к своему мужу. Я заметил, что вы не часто делите спальню. Я верю, что это не имеет особенного значения.
Она покраснела до корней волос.
– Понимаешь, последнее время я чувствую себя не очень хорошо и я…
– А, так это не его идея, – с облегчением сказал Аарон, – боюсь, он возможно слышал что-нибудь о твоем интересе к капитану Льюису.
Она, задыхаясь, сжалась в кресле.
– Я не знаю, что ты имеешь в виду.
– Мое дорогое дитя, у тебя нет нужды обманывать меня. Я не так глуп, как ты, кажется, думаешь. В Вашингтоне ходили какие-то слухи после твоего отъезда. Ничего существенного, и я не обвиняю тебя в неверности. Так что ты не думай, что я бросаю камни в твой огород.
Она сидела неподвижно. Жар распространил боль, пробежав по всему телу. Знание Аарона, его циничный намек, упоминание сплетен – это ужасное осквернение. В ее сердце был уголок, куда никто, кроме Мерни, не имел доступа; даже Аарон.
– Джозеф ничего не знает, – сказала она тихо. – Это произошло год назад.
В течение года она редко решалась думать о Мерни. Только иногда в сумерки или в туманный час между сном и пробуждением она видела его лицо.
– Это на самом деле было год назад, – язвительно сказал Аарон. – С тех пор Мерни уехал на Запад.
– Ты слышал какие-нибудь новости? – Вопреки себе, голос изменил ей и Аарон разозлился.
– Только то, что последней весной экспедиция сразу же потерялась в дикой местности.
Не сомневаюсь, что он умер, подумал Аарон с удовлетворением. Этот субъект чрезмерно раздражал его. Она дважды была под влиянием этого долговязого капитана, оба раза испугав и расстроив Аарона. Это никогда не случится снова. Если не поможет какой-нибудь несчастный случай: индейцы, дикие звери, многочисленные опасности – все равно так не просто избавиться от проблем. И он со своей обычной ловкостью забыл неприятное и вычеркнул это из памяти. Сейчас были более важные темы для обсуждения.
Гампи, которому надоела игра, притопал на веранду и вскарабкался к деду на колени.
– Покажи часы, – потребовал он и выдернул золотые часы из кармана Аарона. – Покажи тик-так.
Аарон дал часы мальчику и смеялся, наблюдая, как тот держит их около уха с выражением младенческого восторга.
– Миленькие часики, – мурлыкал ребенок. Аарон гладил мягкие локоны Гампи и щипал его за маленькую круглую щечку.
– Я рад, что он говорит четко. Вы уже учите его читать?
Тео вздрогнула. Она не могла так быстро изменить свое настроение, как это сделал отец. Теперь он играл с ребенком, подкидывая его вверх и щекоча, что приводило Гампи в восторг. Казалось, развлечение внука было его единственной задачей.
– Так он читает? – повторил Аарон. – Я доверил тебе и Элеоноре научить его французскому.
– Но отец! Ему только два года, – запротестовала она.
Аарон успокоил смеющегося ребенка.
– Пока хватит, сэр. Ты играй потише. Потом мы пойдем на лужайку и я построю тебе замок из камней. Он достаточно вырос, чтобы выработать у него привычку к учебе и старанию, – добавил он, обращаясь к Тео. – Он скороспелый ребенок и много добьется, если вы не будете так ленивы, чтобы заниматься с ним.
– Замок, замок, замок! – пронзительно кричал Гампи, дергая Аарона за руку. – Сделай замок для Гампи.
Аарон улыбнулся и высоко поднял его.
– Я сделаю замок для Гампи, – сказал он с ударением, – но не такую маленькую игрушку внизу на лужайке, а сверкающий дворец, достаточно большой, чтобы Гампи мог жить в нем.
– А мама тоже? – с интересом спросил ребенок.
– И мама, и папа, и я. Но ты должен быть хорошим мальчиком и научиться читать. Более того, мой маленький Гампи, ты должен научиться быть принцем.
– Принцем, – послушно повторил ребенок, ерзая на месте.
– Сейчас это ничего не значит для него, – сказал Аарон Тео, – и даже ты, как и твой сын, не понимаешь, какое будущее ожидает его. Но ты поймешь. Для судьбы, – добавил он мягко, – можно добиться всего, что мы захотим, если будем упорны в своих намерениях.
Потом он оставил ее одну, позволяя радостному ребенку вести себя на лужайку. Она смотрела им вслед и видела нежное понимание, с которым он вошел в мир маленького мальчика, и ответное обожание Гампи.
Да, подумала она, он прав. Он всегда прав. Для меня и Гампи лучший выбор – следовать за ним. Он уже находился намного выше других людей, и как я могу сомневаться в том, что они, наконец, признают его?
Ее мысли прояснились. Все другие взаимоотношения постепенно исчезли или изменились. Даже в отношениях с Мерни были вопросы и ненадежность. Сомнения отсутствовали только в ее любви к Аарону. Эта любовь просто существовала как часть ее души и тела. Жизнь не могла дать ей больше этого драгоценного дара – счастья быть дочерью.
XXII
После всего, понадобилось только два дня, чтобы постепенно открыть истинную причину Джозефу: два дня Аарон сдерживал свое красноречие, только намекал на большее, чем говорил. Но он ждал, помогая Теодосии, которая, зная характер мужа, расписывала великолепие их будущего.
Невероятные рудники Мексики могли бы принадлежать им; реки драгоценного золота лились бы к ним от благодарного народа. По сравнению с их богатством, что были не незначительные тысячи, которые он зарабатывал на рисовых полях? Когда Джозеф, сердился, потряхивая головой, Тео искренне плакала от досады и горя, ведь теперь план стал и ее тоже, она верила в него каждой частичкой своего тела, и ей казалось невероятным, что ее муж мог быть таким глупым и скучным.
Постепенно он поддавался на знаменитые имена, которые подбрасывал ему Аарон, имена людей, которые, по уверению Аарона, обещали оказать ему поддержку.
– Война с Испанией неизбежна, и мы должны быть готовы к моменту, когда она начнется.
– Может быть, в ваших словах есть доля правды, – неохотно допустил Джозеф.
Тео и ее отец переглянулись со взаимным удовлетворением. Перед отъездом Аарон добился от Джозефа обещания, что тот даст пятьдесят тысяч долларов, когда возникнет необходимость в деньгах.
Аарон уехал из Оукса в Статсбург и посетил Натали. Но не особенно радостно принятый там, он так ловко покинул их, что Томас Самтер так и не узнал причину его визита.
Потом Аарон вернулся в Вашингтон, где только его высокое положение спасло его от ареста, который мог осуществиться в любом штате, кроме Нью-Йорка и Нью-Джерси. Но он так умело повел свои дела, что поставил в тупик своих врагов. Он председательствовал на суде по обвинению Джодги Чейса и провел дело так, что газета с симпатией охарактеризовала его поведение: «с достоинством и беспристрастием ангела, но с суровостью дьявола».
На следующий день после окончания суда он взял официальный отпуск в Сенате и сказал речь, так умело, соединив в ней чувствительность и храбрость, что многие из сенаторов чуть ли не плакали.
Общественное мнение смягчилось; теперь многие думали, что его несправедливо использовали. Он мог поселиться в любом месте под Делавером, но его мало интересовал восток. Во время его вынужденной поездки на юг Ричмонд-Хилом завладели кредиторы Аарона, он был продан Джону Джекобсу Астор за двадцать тысяч долларов. Эта сумма не ликвидировала долгов Аарона, и тюрьма должников по-прежнему грозила ему.
Тем не менее, запад манил его – запад и мечта об империи. Аарон путешествовал через Аллеганы и Огайо вниз по Миссисипи к Новому Орлеану. В ходе поездки его энтузиазм усилился. Страна была готова для плана «X» – этого грандиозного блестящего проекта. В каждом городке и деревушке, в уединенных хижинах поселенцев он находил новых последователей. Он постоянно писал Тео, пользуясь их секретным шифром, и она радовалась каждому известию. Каким примитивным казалось ей прошлое дело с Элстонами. Какая теперь разница – одобрят они или нет! Ее поддерживала уверенность, что она скоро покинет Элстонов и присоединится к Аарону, и она ухитрялась находить некоторое удовольствие в жизни плантаторов. Весной и осенью она оставалась на плантации; летом был Дебордье-Айленд. Зимой – Чарлстон с неизменной чередой праздников: Сант-Сесилия-Мюзикл – в январе, званые вечера в доме Пинкни или Ритледжей, в феврале – неделя скачек. К последним она так и не почувствовала большого интереса и не сумела этого скрыть, не проявив определенную степень волнения и восторга, которых от нее ожидали.
В театре ее энтузиазм был неподдельным. И хотя ей казалось, что и постановка, и артисты заметно уступают тому, что она видела в Нью-Йорке, ее восхищало красивое псевдоантичное здание на Нью-стрит, с его серебристо-белым интерьером, соперничавшим по красоте с нарядами дам. Она вместе с другими зрителями смеялась или волновалась во время «Густава Васса», «Горцев» или «Синей бороды», забыв на время даже радостное ощущение тайны, связанной с «X».
Они с Джозефом редко обсуждали тот план. Она слишком мало знала определенного, чтобы было о чем поговорить, а он часто уезжал от нее в Колумбию, где палата назначила его спикером. Но она была очень рада, что могла иногда напоминать ему об этом. Это была слишком весомая тайна для одного, а знание сильнее сближало их.
Она знала: рано или поздно Аарон позовет ее для более активного участия в этом проекте. И она терпеливо ждала, жадно читая письма и готовя Гампи для его особой роли в меру своих возможностей, и учитывая его нежный возраст.
Он где-то откопала испанца, изгнанного из Чарлстона, и начала заниматься испанским, потому что французского, с осколками итальянского и немецкого, было бы слишком мало для Мексики.
Наконец, весной 1806 года пришел вызов. Аарон писал ей: «На этот раз я хочу, чтобы ты сопровождала меня в поездке на Запад, и пока – одна. Джозеф и Гампи присоединятся к тебе позже, если все пойдет, как я ожидаю. Приготовься к некоторым трудностям, я не хочу, чтобы были плач и жалобы по этому поводу. В свое время ты будешь купаться в роскоши».
Она присоединилась к Аарону в Филадельфии, оставив Вэккэмоу, полная надежд. Может быть, она больше уже не вернется сюда. Где-то на Западе ее ожидает новый дом, на время, пока она не поселится в великолепном дворце. Эта надежда скрашивала ее расставание с ребенком. О нем хорошо позаботится Элеонора. Она заверяла сына:
– Это ведь ненадолго, милый. Скоро твой папа привезет тебя ко мне.
Услышав эти слова, Элеонора воскликнула:
– Ради Бога, мадам, что вы хотите сказать? Не собираетесь же вы тащить малютку через эти ужасные горы?! Эти дикари убьют и его, и меня. Я не поеду.
– Да нет же, поедете, моя дорогая Элеонора, – смеясь, ответила Тео. – Я знаю, вы ведь глаз не будете сводить с Гампи. Вы не представляете, какое нас ждет светлое будущее. Я не могу пока сказать вам, но вы должны мне поверить.
– Фу! – грубо фыркнула Элеонора. – Нет там никакого будущего, кроме хибарок, дикарей и волков.
Тео снова засмеялась и обняла ее:
– Вот увидите.
Аарон предупреждал ее о лишениях, и она спокойно готовилась к ним. Но в его обществе путешествие не казалось ей слишком обременительным. Правда, приходилось долго ехать верхом, а ездил он быстро, но в конце пути он всегда находил для них уютные комнаты для отдыха, где он останавливался год назад. А в Питсбурге их ожидала лодка, оборудованная для жилья. Она больше всего была похожа на ковчег с четырьмя комнатами, стеклянными окнами и очагом. Когда Тео выразила свое восхищение, он только засмеялся.
– Погоди до острова Бленнерхассетов, там действительно есть чему удивляться.
Пока они плыли по Огайо, он рассказывал ей об эксцентричном и богатом ирландце, который построил себе дворец в глуши. Герман Бленнерхассет с женой душой и телом преданы их делу.
– И так на всем Западе, – с удовлетворением заметил он. – Генерал Уилкинсон обещал прислать войско, генерал Джексон и Нашвиле им симпатизировал, Джонатан Дэйтон и Даниэл Кларк сочувствовали их делу. В Новом Орлеане, воротах в Мексику, у Аарона был триумф за триумфом, там он одержал победу не только над испанцами и французами, но даже над католической церковью.
Конечно, он не всем одинаково излагал свои цели. В его плане много составляющих частей: для самых робких – просто колонизация Бастропских земель на реках Вашита, для других – раздоры и союзы на Западных территориях, и лишь немногих, обладавших достаточной мудростью, он посвящал в свой окончательный план – освобождение Мексики от испанского господства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44