Комнаты наполнились загадочными качающимися тенями. Элстоны всегда восхищались этим вечнозеленым чудом здешних краев и считали его, вовсе безосновательно, еще одним подтверждением их превосходства перед севером. Хорошо, они получат его предостаточно!
Джозеф вернулся с рисовых полей, когда она уже заканчивала свою работу. На полях он наблюдал за рабами, жгущими стерню, оставшуюся после уборки риса, – осенью нужно было приготовить землю для нового урожая. Он в изумлении застыл в дверях.
– Что это ты делаешь? К чему здесь весь этот хлам? – потребовал он ответа с заметным недовольством.
Она одной рукой откинула свои растрепанные волосы и повернула к нему раскрасневшееся смеющееся лицо.
– Я хотела украсить комнаты, но у нас не было ни полотна, ни достаточно бумаги, чтобы сделать гирлянды, вот я и придумала все это. Я считаю, что это мило. К тому же наши потолки еще не закончены, а это укроет их.
– Я полагаю, что это крайне глупо, – резко перебил он. – Куча растительности в доме, наверное, привлечет насекомых.
Но эффект был все-таки потрясающим, да и потолки действительно находились в плохом состоянии. Они ему уже порядком надоели: недавно нанесенная штукатурка осыпалась, оставив коричневые разводы. Джозеф предпочел перейти к более важному предмету разговора.
– Я намеревался отдать некоторые распоряжения Измаилу, но мне было сказано, что его нет, и будто ты отправила его в Джорджтаун вместе с шестью нашими людьми на большой барке. Скажи, прошу тебя, для чего ты это сделала?
Она закусила губу и принялась сосредоточенно разглаживать изображение китайской пастушки на своей накидке. Измаил был их лучший лодочник, и в то утро она спешно послала его к джорджтаунской пристани, чтобы он, дождавшись, когда судно Аарона причалит, незамедлительно доставил его в Оукс. Хотя, в конце концов, Джозеф все это узнает, она не хотела, чтобы это случилось сейчас. Приход гостей еще не поздно отменить, и он, конечно, так и сделает, узнав о прибытии Аарона.
– Я обнаружила, что у нас закончились некоторые запасы, – сказала она робко, – и послала Измаила, поскольку он проворнее прочих.
– Я желаю, чтобы ты впредь не поступала так. Ты не посоветовалась со мной. В чем ты так нуждаешься? – проворчал Джозеф.
Раздался глухой бой часов, и она была спасена от необходимости отвечать.
– О, уже поздно, – воскликнула она, убегая. – Я должна одеться.
Она надеялась поразить своих гостей, и это ей удалось. Толпы прибывающих Элстонов и их родственников буквально онемели от изумления перед результатами ее трудов. Она приветствовала гостей очаровательной, искренней улыбкой, по мере того, как те входили в двери и изумленно оглядывали преображенные комнаты. Убранство комнат придавало им фантастический вид, который шокировал скованные условностями умы гостей.
– Надо же было такое устроить, – прошептала Мария Нисбет, обращаясь к миссис Хугер, когда они вдвоем снимали наверху накидки.
– Действительно, из ряда вон. Что-то в этом роде и следовало ожидать от… – она возмущенно повела плечом. – О-о, моя дорогая, что там еще за шум внизу?
Они застыли, прислушиваясь. Ритмичное бренчание поразило их настороженный слух: это был навязчивый, грубый, странным образом волнующий ритм. Бренчание сопровождалось монотонным пением мягкого мужского голоса.
Дамы переглянулись.
– Похоже, это негры, – воскликнула леди Нисбет, – так они играют по субботам на улицах. Но не могла же она…
Она более чем могла, как они обнаружили, спустившись вниз. Шестеро черных негров извивались в углу гостиной. Они играли на своих самодельных инструментах, варварских уродах, называемых баниас и баньос, в точности на таких, на каких их отцы бренчали в Африке.
– Ну и ну! – пробормотала Мария, бросив лишь один взгляд и гневно распрямившись. – В гостиной ниггеры и такой отвратительный гам. Не могу представить, как Джозеф мог такое допустить… Разумеется, она не ожидает, что мы будем это слушать. Это оскорбительно.
Ее губы сжались, она подчеркнуто презрительно прошла мимо музыкантов, увлекая за собой остальных сбитых с толку дам, и ретировалась с ними в самый дальний угол библиотеки, где они принялись негодующе перешептываться.
Тео видела, что произошло, и была расстроена. Она ожидала, что гости заинтересуются, а затем, когда привыкнут к неожиданным звукам, порадуются ее затее. Она полагала, что негритянская музыка действует возбуждающе, и находила в ее гармонии неподдельную красоту. Тем более, что заполучить обычных музыкантов в Вэккэмоу было невозможно и, как она полагала, живущим в такой глуши плантаторам так же надоело их собственное неуклюжее исполнение классики, как и ей самой.
Оказалось, она ошиблась. Распрямленные спины всех без исключения Элстонов, выражали неодобрение, и ничья нога не отбивала такт под зажигательный ритм. Тео вздохнула и велела музыкантам остановиться.
Возможно, пунш смягчит Элстонов. Она приказала слугам внести его. Не их неизбежный ромово-лимонный пунш, а Ричмонд-Хилл – охлажденное персиковое бренди с шампанским. Эта затея казалась ей блестящей. Она с нетерпением наблюдала за гостями, когда бокалы были подняты для первого тоста: «За благополучие миссис Янг и Вильяма Алгернона».
Гости едва коснулись пенящегося напитка. Мария с преувеличенно изумленным видом первая опустила бокал с решительным стуком. «Можно подумать, я пыталась отравить их», – подумала Тео, пытаясь ухватиться за остатки своего чувства юмора. Это было бесполезно. Она была рассержена и обижена. Прием провалился и был далек от радостного праздника, который она затевала. Не было ни смеха, ни веселья. Она поняла, что была просто глупа, пытаясь доставить удовольствие гостям своими новшествами. Они не были рады. Они были оскорблены. Даже вид роскошного стола вызвал лишь несколько вежливых замечаний, после коих воцарилось удивленное молчание.
Она была так горда своим столом. Повар превзошел самого себя. Помимо «Птичьего двора», были поданы огромные чаши тушеной баранины с ароматным зеленым салом речной черепахи, плавающем в хересовом соусе. Были поданы груды запеченных яиц и жаренных устриц, пойманных днем в заливе близ Дебордье. И рис – огромные вылепленные холмы из белых зерен: даже Тео не отважилась сервировать стол в этих местах без риса.
Но эти деликатесы померкли при появлении двух главных блюд. Повар, объятый артистическим пылом, разместил на одном блюде фигурки двух голубей из крема, склонившихся над гнездом, сделанном из цукатов апельсина, в то время как на другом блюде возвышался огромный торт в виде замка, к которому был прикреплен герб Элстонов из цветной глазури. Тео хотела польстить родне мужа, надеясь, что они воспримут это как утонченный комплимент. Но торт не вызвал никаких эмоций, если не считать удивления, смешанного с подозрением.
Правда, Полли Янг сказала:
– Как прекрасно! Кажется, даже неудобно есть такое изделие, – и улыбнулась своей широкой добродушной улыбкой.
Но Мария, фыркнув, заметила мистеру Хьюджеру, который сидел слева от нее:
– Как странно подавать еду в таких неестественных формах. Я сомневаюсь, что она целиком настоящая. Я не осмелюсь съесть и кусочек.
Хотя потом она умудрилась съесть добрую порцию с миной прохладного неодобрения на лице.
Если Тео пыталась произвести на них впечатление, она мгла бы сделать это с меньшими усилиями.
Когда обед закончился, Тео первой вышла из-за стола и увидела, что Купидон топчется у двери, выразительно вертя своей черной мордочкой. Она кивнула и, направляясь в гостиную, дала знак музыкантам, чтобы те начали играть. Дамам это не понравилось, но ее больше не занимало, что они думают. Звуки музыки помогут скрыть ее уход и приезд Аарона.
– Вы извините меня, я должна вас покинуть ненадолго, – пробормотала она и, не ожидая их чопорных поклонов, выскользнула из комнаты. Она взяла длинный черный плащ, который она заранее спрятала в углу прихожей, и побежала по дорожке вдоль дома. Купидон присоединился к ней с фонарем, и они вдвоем поспешили к пристани.
Лодка уже стояла у причала. Тео увидела черные фигуры рабов в свете факелов, а затем отделившегося от них и направившегося к ней Аарона.
– Отец, дорогой, – закричала она, бросившись ему на шею.
– О, я так рада видеть тебя, так рада! – Она не подозревала, как она соскучилась, пока не увидела его. Теперь все было хорошо. Какое значение имеют Элстоны или провал ее глупого приема. Он был снова с ней. Радость захлестнула ее, как золотая волна.
Аарон нежно поцеловал ее и улыбнулся.
– Что это, мисс Присей, встречаете меня со слезами? Едва ли я предпринял путешествие в тысячу миль, чтобы получить от вас такой прием. Где же твой драгоценный муж? – спросил он.
– Наверху, в доме. У нас гости. Я… Я не сказала им, что ты приезжаешь сегодня.
– Да? А почему?
Она поколебалась, потом взяла его под руку.
– Отец, нам надо так много сказать друг другу. Я не знаю, с чего начать. Давай пока пойдем домой. Я хочу немного побыть с тобой.
– Охотно. Но где ты предлагаешь поговорить? Сейчас темно. Я не вижу места, где мы смогли бы присесть.
Она нахмурилась. Им негде было потолковать наедине. Тео велела Купидону поднять повыше фонарь в поисках поваленного дерева или камня. Затем ее взгляд упал на маленькое тихое кладбище.
– Вон там мы сможем сесть.
Аарон рассмеялся.
– Я нахожу твой выбор втройне зловещим. Но пусть будет по-твоему.
Он последовал за ней через железные ворота. Они взяли фонарь и отпустили Купидона, который быстро скрылся, боясь увидеть в таком месте «духов».
Аарон расстелил свой дорожный плащ на одном из надгробий.
– Это печальное и зловещее место, – заметил Аарон, рассматривая корявые стволы дубов, покрытые свисающим мхом.
Она поежилась.
– Я знаю. Я ненавижу его. Я никогда не прихожу сюда. Признаюсь, я боюсь этого места. Не тех покоившихся людей, которые лежат здесь, я боюсь будущих покойников. Я не хочу лежать здесь. – Она замолчала, глубоко вздохнув. – Обещай мне, что ты не позволишь похоронить меня здесь.
– Мое дорогое дитя, – живо откликнулся Аарон, – ты не только чрезмерно мрачна, но и глупа. Тебе двадцать один год, а мне сорок восемь. Таким образом, у меня вряд ли будет возможность распоряжаться твоими останками. Если не можешь придумать более приятных тем для разговора, пойдем в какое-нибудь другое место.
Аарон смягчил суровость своих слов, приобняв ее и слегка встряхнув. При его прикосновении ужас ее исчез.
– Прости меня, – сказала Тео и попыталась улыбнуться. – Расскажи мне о твоих путешествиях. Писем было так мало.
Аарон пожал плечами.
– Я признаюсь, четыре сотни миль путешествовать в открытом каноэ было ужасно утомительно, и я загорел, как мулат.
– Отец… – она заколебалась, боясь затрагивать эту болезненную тему. Но она хотела услышать о случившемся из его собственных уст. – Расскажи мне о дуэли. Было так много слухов и сплетен. У меня нет ясного представления об этом.
Аарон с неохотой кивнул.
– Я смертельно устал от этого сюжета. Я хотел бы забыть обо всем. Но ты вправе задать мне этот вопрос. История этого длилась долгие годы.
– Да, я знаю. Еще ребенком я поняла, что он был твоим врагом.
– Поверь, Тео, дуэль была справедливая. Были соблюдены все правила. Секунданты и врач – уважаемые люди. Одно только могу сказать, федералистам и некоторым республиканцам тоже очень хотелось сделать из меня преступника и убийцу. Штаты Нью-Йорк и Нью-Джерси были вовлечены в прелестный диспут по поводу того, кто будет иметь честь повесить вице-президента.
– О, нет! Как ты можешь говорить об этом так небрежно. Это страшит меня.
– Не стоит пугаться, – сказал он ей, улыбаясь. – У тебя не должно быть ни малейшего страха за мою безопасность. Не существует даже тени законного свидетельства моей вины, если дело дойдет до суда. Но этого не будет. Так ты говоришь, Тео, что у тебя гости, – сменил тему Аарон. – Не сочтут ли они странным твое долгое отсутствие?
Она поднялась и улыбнулась.
– Я забыла о них. О, отец, я планировала твою триумфальную встречу. Мне сначала хотелось поднять им настроение музыкой, едой, нашим пуншем из бренди. Но это закончилось полным фиаско.
– Кто они? – спросил он удивленно.
– Но кто же они, кроме Элстонов, Элстонов, Элстонов! Они не одобряют ни тебя, ни меня. Я думала завоевать их расположение, но…
– Но их не удалось расшевелить, – сказал Аарон.
– Они длинноносые, противные, скрытные! – воскликнула Тео. – Я не хочу подвергать тебя их враждебности. Тебе лучше незаметно подняться наверх и оставаться там, пока они не уйдут.
Аарон хмыкнул. Он прекрасно понимал ее план, но драматические моменты задевали его.
– О, нет, моя дорогая! Я не пойду наверх, крадучись. Мы осуществим твой план, как ты задумала его. Я смогу управиться с Элстонами.
– Джозеф очень рассердится, – взволновалась она. – Они будут ужасны, ты даже не можешь представить, как. Они и так уже достаточно разозлились.
– Больше мужества, моя дорогая. Решительное нападение – суть победы.
– Разве ты не устал? Ты так долго был в дороге.
– Ты хорошо знаешь, что я никогда не устаю. Признаюсь, мне хотелось бы привести в порядок одежду, прежде чем предстать перед твоими львами, но поскольку это невозможно, они должны принять меня таким, какой я есть.
Он поднялся, взял фонарь и открыл перед ней ворота с церемонной любезностью, так характерной для него. Она взяла его под руку.
– Хотя еще одна вещь, Тео. Скажи мне в точности, кто там и какие-нибудь особенные детали их жизни, чтобы я мог вести себя соответственно. Всегда хорошо знать слабость врага.
По пути к дому она дала ему беглое описание каждого из Элстонов. На веранде он удовлетворенно кивнул.
– Войди и распорядись, чтобы дворецкий объявил обо мне. Я подожду здесь, пока он не вернется.
Мужчины уже покинули стол и находились вместе с дамами в гостиной, где они разбились на небольшие чопорные группы. В остальном все выглядело так же, как до ухода Тео. По-прежнему раздавался звон баньос, хотя черные лица уже имели загнанный унылый вид.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44