– Я не думал, что когда-нибудь, найду вас, – сказал он, и его голос прозвучал, как она и ожидала, немного сурово и вместе с тем удивленно. Она знала, что он имеет в виду, и понимала, что он говорит не об этой минуте.
– Что с нами произошло? – просто спросила она. – Я не понимаю. Когда я увидела вас там, в театре, я ощутила, будто всегда вас знала, знала, о чем вы думаете. Мне необходимо было поговорить с вами. Вы не считаете меня легкомысленной, раз я встретилась с вами здесь?
– Вы знаете, что вовсе нет.
Она взглянула на него и улыбнулась.
– Как все это странно, – мягко сказала она.
Он кивнул. Суровые складки у его рта исчезли, и теперь он казался ей молодым, почти таким же, как она сама.
– Я много-много раз видел вас до сегодняшнего вечера: в тлеющих углях лагерных костров, на снежных вершинах Аллегани. Возможно, не ваше лицо, но вас.
Заунывные причитания скрипок стали слышны сквозь деревья громче и настойчивее. Пара влюбленных прошла дальше и исчезла в конце тропинки.
– В дебрях девственной природы бывает масса времени для мечтаний, – добавил он, как будто она задала ему вопрос.
Девственная природа. Мысль о ней была чужда ей и все же прекрасна. Она медленно повторила:
– Девственная. А какое отношение вы имеете к ней?
Он поднял голову. Она увидела, как темнеют его глаза. «Она была моей любовницей, моей жизнью. Я принадлежу именно ей», – думал он, потом сделал шаг к Тео, но не коснулся ее.
– Я ничего не знаю о женщинах, – сказал он жестко. – Я даже не думаю о вас как о женщине… пока.
– А как о ком же? – прошептала она.
– Как о воплощенной мечте, осуществлении страстного желания.
Тео задумалась. Осуществление страстного желания… да. Этот момент, эта секунда – это счастье. Ничто не должно коснуться его, о нем нельзя думать, а то оно растворится.
– Вслушайтесь! – сказал он. – Что это за песня? Она прекрасна, она часть всего этого… и нас.
Она склонила голову и прислушалась. Это была новая популярная песня; она слыхала ее много раз, но эта песня ничего не значила для нее. А теперь, когда она стояла возле него, каждая грустная нота, исполняемая контральто, шла прямо в ее сердце.
Воды, пришедшие от моря, могут усилить прилив в реке,
Могут пролиться пузырящимся родником или скользить по плодородным долинам;
Хотя в поисках утраченного покоя они могут свободно скитаться по земле,
Протекая, они шепчут, мечтая о родном доме.
Мое сердце вдали от тебя, разлученное со своим единственным пристанищем,
Трепещет, как тревожное море, запертое в моей больной груди.
Ты одна можешь дать покой, оросив мои страждущие глаза соленой водой.
Разрывающееся от любви, да найдет мое сердце успокоение в твоем.
Нежные ноты растаяли в воздухе под отдаленные хлопки аплодисментов.
– Да найдет мое сердце успокоение в твоем, – медленно повторил он. – Ты понимаешь это… моя дорогая?
Она посмотрела на него, и ее глаза заволокло слезами.
– Да, я понимаю, но… – она разрыдалась, вскрикнув от испуга. Она узнала позади легкие шаги еще до того, как услышала голос, дрожащий от гнева.
– Ничего себе, прелестнейшая сцена, – сказал Аарон. Он стоял рядом с окаменевшим лицом. – И кто же эта персона, с которой я нашел тебя флиртующей по закоулкам, как уличная девка?
Капитал побелел, как мраморная ваза позади него; рука его взметнулась к рукоятке шпаги, но он сказал ровным тоном:
– Я Меривезер Льюис из первого пехотного полка. – Он шагнул вперед и, повернувшись спиной к Аарону, как если бы того не существовало, мягко добавил, обращаясь к Тео: – Есть два человека, которые называют меня Мерни, люди, которые для меня значат многое. Будешь ли ты меня называть так же?
Она не решилась ответить, ее охватил страх при виде бешенства, отразившегося на лице отца.
– Отец… нет… пожалуйста… – Она услыхала свой истерический крик и закусила губу. Это была ошибка, не то. Нужно добиться взаимопонимания между этими двумя людьми. Аарон любит ее; она должна как-то убедить его.
Она собралась с духом и заставила себя усмехнуться почти естественно.
– У тебя нет причины, чтобы сердиться, папа, – быстро сказала она. – Капитан и я встретились здесь случайно. Он даже не знает моего имени…
– Ах так? В таком случае мне доставит удовольствие сообщить ему. Сэр, я – Аарон Бэрр, а это – моя дочь Теодосия. Она помолвлена с мистером Элстоном. Поэтому у нее есть два человека, которые будут счастливы отстаивать ее честь и доброе имя, которые она сама, по-видимому, ценит недостаточно.
Капитан Льюис поклонился.
– К вашим услугам, – холодно сказал он. – Но чести и доброму имени вашей дочери ничто не угрожает. Правда, я не знал, что она помолвлена, но все же, знай я это, – все равно искал бы любой возможности, чтобы поговорить с ней.
Аарон заметил, что Тео задохнулась, и увидел ее перепуганные глаза. Его ярость пропала. Ему стало совестно, что он позволил себе так разгневаться. Он давно уже понял, что в гневе нельзя быть хозяином положения. Пока преимущество было на стороне этого долговязого хладнокровного парня.
И тогда он совершил один из своих потрясающих поворотов, решив использовать всю мощь своей магической силы.
– Ладно, капитан Льюис, видимо, я переусердствовал. По чести говоря, вы должны признать, что ситуация была неординарная. И все же я хочу сделать скидку на молодую горячую кровь. Вполне естественно, что солдату просто приятно поволочиться за хорошенькой дамочкой.
Льюис не отступил; он окинул Аарона презрительным взглядом.
– Спросите вашу дочь, так ли это просто.
Аарон быстро продолжал:
– Мне не требуется спрашивать свою дочь. Я очень хорошо знаю, что она уже сожалеет о минуте безумия, которое ее охватило по молодости, и желаю вам приятного сентябрьского вечера.
– Полковник Бэрр, я много наслышан о вас. Я друг Джефферсона. Я слышал, что вы абсолютно беспринципный и обуреваемый корыстными интересами человек. Мне не внушала доверия ваша репутация, как не нравились и слухи о закулисных маневрах, дошедшие до меня даже за горами, в форте Уилинг, но я хотел бы надеяться, что меня ввели в заблуждение, поскольку у вас есть такая дочь.
Тео задохнулась. Невероятные слова: «закулисные маневры, беспринципный». И кто-то осмеливался так разговаривать с ее отцом! Неожиданно она увидела Льюиса в другом свете. Ей стало стыдно за собственное поведение. Она передвинулась к Аарону, робко дотронулась до его руки, и он, видя это, спокойно усмехнулся.
– Дорогая моя, кажется, этот неотесанный капитан позволяет себе критиковать меня. Полагаю, нам нет нужды выслушивать его мнение. Доброй вам ночи, капитан Льюис.
Меривезер Льюис не шелохнулся. Он досадовал на самого себя; проклинал свою прямоту и недостаток воспитанности. Он видел, как лицо девушки изменилось, как она отвернулась от него; она, душа которой так гармонировала с его собственными душевными движениями в течение нескольких часов.
По натуре он был сдержан и внешне даже холоден. Большую часть своих двадцати шести лет он провел на природе, ведя суровую жизнь пограничного офицера. В нем уважали мужество и решимость, но считали его жестким и черствым. И он был таким. Только реки, деревья и горы были его друзьями. О лесе и поведении зверей он знал столько же, сколько знают индейцы.
Ни одна женщина никогда прежде не коснулась его души. И все-таки он сказал ей истинную правду, когда говорил, что мечтал о ней. Глубоко в его душе таилась склонность к мистике, унаследованная от его шотландских предков.
Когда он увидел ее там, в театре, он почувствовал, что его мечты становятся реальностью. Они смотрели друг на друга, и он видел за ее хорошеньким личиком непробужденную страсть. Он не думал тогда о любви в общепринятом смысле слова. Он не думал об этом и теперь. Но он знал, что они принадлежат друг другу; что каждый из них найдет завершение друг в друге. Она также чувствовала это, но теперь она была для него вне пределов досягаемости. Ее помолвка не удержала бы его: он привык к более простому обществу, к местам, где нет закона, где мужчина берет ту женщину, которую захочет. Все дело было в перемене, происшедшей в самой девушке.
Он видел в ней пленницу, обуреваемую желанием, нетерпеливую пленницу, которая на короткое время освободилась от своих цепей, а теперь ринулась обратно, сбитая с толку, цепляясь за дорогие ей семейные узы в ее темнице.
И все-таки он не верил, что его отвергли. Он произносил имя, которое, как он только что узнал, принадлежало ей:
– Теодосия…
Этот зов был таким сильным и так наполнен чувством, что Аарон был изумлен. Как, Боже ты мой, все это могло случиться за такое короткое время? Он прижал дочь к себе.
– Моя дорогая девочка, будь добра, пожелай этому настойчивому джентльмену доброй ночи и удачи.
Тео подняла набрякшие веки. Ее темные глаза были заплаканы. Она увидела отчаяние Льюиса, и жгучая боль пронзила ее грудь. Но уверенность тут же пропала. Нельзя так резко менять образ жизни. Аарон, как всегда, был прав. Солдаты действительно увивались за хорошенькими девушками, а этот неотесанный капитан осмелился критиковать ее отца.
– Прощайте, капитан Льюис, – медленно произнесла она и отвернулась.
Углы его рта сложились в горькую улыбку. «Мы ведь еще не закончили то, что начали, Теодосия, – думал он. – Наступит день, когда мы встретимся вновь. Но это произойдет по-другому». Он коротко поклонился ей и быстро удалился, не оглядываясь.
Ничто не говорило ей о том, что она приняла самое важное решение в своей жизни. Ничто, если не считать тяжести в голове и глубокого разочарования. Сады, до того бывшие такими прекрасными, теперь казались помпезными. Впервые она заметила, что тропинка была замусорена обрывками бумаги и апельсиновыми корками. Было грязно, и подол ее желтого платья испачкался.
– Ты не могла бы объяснить мне смысл этой необычайной сцены? – спокойно сказал Аарон; но сознание того, что его авторитет на минуту пошатнулся, придало его тону резкость.
Она прильнула к его плечу.
– Не знаю. Я так устала, папа, пожалуйста, не спрашивай меня.
– Пожалуйста, без нервозности. Я просто в растерянности от того, что не понимаю твоего поведения. Прав ли я в своем предположении, что ты увидела этого… этого парня впервые сегодня в театре? И что он был в числе офицеров в соседней ложе?
Она поникла головой.
– И что он строил тебе глазки, а ты в каком-то необъяснимом порыве отвечала ему тем же?
– Пожалуйста, не надо. Это было не так.
– Но тогда как? Ты хочешь, чтобы я еще подбирал слова в ситуации, когда моя дочь бесстыдно назначает свидание на глазах своего отца и жениха? Ты весьма ловко отделалась от Джозефа, не так ли? Я встретил его у ворот в поисках твоего кольца с жемчужиной, которое, как я вижу, находится на своем обычном месте. Ты вызываешь у меня отвращение!
Его презрение потрясло ее. Она чувствовала себя опустошенной и ужасно усталой.
– Прости меня, папа, – прошептала она. – Пожалуйста, не сердись больше на меня. С этим покончено.
Аарон потрепал ее по руке. Ее поведение взволновало и задело его больше, чем ему хотелось бы. Он понял, что, несмотря на очевидную невероятность происшедшего, этот долговязый капитан влюбился в Тео, и что она была готова ответить взаимностью. Аарон редко недооценивал противника. Он сознавал, что этот дрянной капитанишка, несмотря на всю его грубую речь и неотесанный вид, был отнюдь не дурачком. Хотя он и сомневался в том, что появится возможность нового свидания этой пары, ибо Тео пришла в себя, а Льюис усвоил, что его отвергли, тем не менее, ему хотелось быть в этом абсолютно уверенным.
– Забудем обо всем случившемся, дорогая, – сказал он, – и не станем тревожить Джозефа твоей минутной причудой. Ему не обязательно знать об этом. Я попросил его подождать нас вместе с остальными, когда встретил у ворот, потому что он хотел найти тебя сам. И я очень рад, что так и сделал. Дадим ему возможность считать, что мы искали твое колечко и, наконец, нашли его.
– Да, папа, – сказала она.
И неожиданно ее сотрясла дрожь.
Аарон поспешил плотнее укрыть ее плечи маленькой шалью с бахромой.
– Ты и вправду выглядишь усталой, дитя. Мы выпьем по стакану вина, прежде чем отправиться домой. – Он взял ее за руку и быстрым шагом повел обратно к столикам.
Когда они вернулись домой, было уже поздно. Джозеф с трудом подавлял зевоту и воспринимал молчание Тео как нечто само собой разумеющееся. Они сонно пожелали друг другу спокойной ночи. На полированном столе их ожидали поставленные в ряд подсвечники. Каждый взял по свече, чтобы освещать себе путь к постели.
Все, кроме Аарона. Он поцеловал Тео в горячий лоб, поклонился остальным и исчез в библиотеке. Там он поставил свечу на письменный стол и заточил гусиное перо. Затем он написал письмо командующему нью-йоркским гарнизоном, в котором просил, чтобы некоему капитану Меривезер Льюису безотлагательно прервали отпуск и чтобы завтра же его вернули на пограничный пост.
Аарон подкрепил свою просьбу деликатно оформленным намеком: «Вопросы повышения в званиях часто доводятся до моего сведения, не только учитывая мой официальный пост, но и благодаря моей дружбе с генералом Уилкинсоном, вашим шефом. Полагаю, вы имеете право рассчитывать на мою поддержку».
Он промокнул и заклеил послание. Один из мальчиков-конюхов должен был на рассвете поспешить с ним в форт Джордж.
А наверху, в белоснежной спальне, вяло раздевалась Тео. Голова у нее разламывалась от боли. Она подошла к окну, выходящему на запад, прижалась лицом к холодному стеклу. В тусклом свете Гудзон был серым и тенистым. Ее отяжелевшие глаза вяло созерцали залив, от него веяло неизбежностью и спокойствием. Она вдруг подумала, что Льюис понял бы это. «Воды, пришедшие от моря, могут усилить прилив в реке».
Тео приложила пальцы к щекам и почувствовала, что они мокры от слез. Это удивило ее, она даже не заметила, когда они появились.
Она отошла от окна и забралась на свое высокое ложе. Тут же она погрузилась в тяжелый сон, недвижная, с едва различимым дыханием.
VII
Джозеф должен был вскоре отплыть в Чарлстон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44