Она может продлиться не больше не­дели, а может быть, они нарочно потянут подо­льше, надеясь, что напряженное ожидание исто­щит наши силы.
Вулф медленно покачал головой, и угасаю­щий дневной свет, лившийся сквозь не закрытые ставнями окна, вспыхнул на густых волосах, те­перь уже скорее серебряных, чем золотых.
– Но что бы они там ни думали, король Олдфрит решил, что для нас это самый подходящий случай навестить своих близких и посмотреть, как идут дела в скирах. И еще надо будет запас­тись провизией, если возможно.
Серые глаза Брины, светившиеся любовью и нежностью, затуманились при виде горечи, ом­рачившей лицо любимого. Она знала, что, если бы не крайняя необходимость, ни он, ни король не попросили бы больше из скудных запасов тех, кто непосильным трудом пытался сохранить земли скиров, не давая им захиреть.
Услышав это брошенное вскользь замечание, обнаружившее бедственное положение их армии, Брина порадовалась, что не сказала ему о страхах, которые терзали день и ночь ее сер­дце. По-видимому, в восторженной суматохе встречи сыновья не рассказали отцу о пропавшей сестре. Теперь ей не хотелось еще больше огор­чать мужа известиями о новых бедах. В конце концов он конечно спросит, и она все расскажет ему. Но, пока эта минута не настала, Брине хотелось, чтобы Вулф немного отдохнул и успоко­ился – он так в этом нуждался!
Намеренно переведя разговор на обыденные дела, Брина принялась перечислять то немногое, что оста­лось от их припасов, истощенных зимой и войной.
– Ты знаешь, что прошлой осенью был бо­гатый урожай яблок. Их еще много осталось в погребе. Вдобавок мы можем дать вам с собой большие круги сыра. Но солонина почти закон­чилась, так что теперь нам ничего не остается, как только надеяться на удачливость престаре­лых и малолетних охотников.
Брина, словно в отчаянии, развела руками, насмешливо взглянув на своего старшего сына.
– И мы неплохо с этим справляемся! – воскликнул Каб, шагнув к родителям, которые все еще стояли обнявшись.
– Всего лишь три дня назад мы со стариком Уилфордом загнали большого оленя. А Эдвин с друзьями наловили в силки множество белок, фазанов и всякой другой мелкой живности.
– Похоже, я здесь больше не нужен, – с притворным унынием и затаенной улыбкой про­изнес Вулфэйн.
По-детски доверчивый, маленький Эдвин решил, что отец и вправду расстроен, и бросился с кулаками на растерявшегося старшего брата.
– Ну, ну, ну, – рассмеялся Вулф (как давно им всем не хватало этого смеха!), – я ведь про­сто пошутил! На самом деле я горжусь вами и рад, что вы стараетесь заполнить прорехи, остав­ленные теми, кто ушел на королевскую службу! Каб просиял от этой похвалы, а Эдвин заваж­ничал от удовольствия и сразу же попытался внести свою лепту, сообщив, что и он помогает взрослым.
– А я теперь собираю даже яйца за Анью после того, как она ушла.
– Ушла?
Сдвинув рыжевато-золотистые брови, Вулф повернулся к жене, предчувствуя, что услышит плохие новости.
Ну вот, эта минута наступила, и Брина не могла скрыть тревоги – таза ее потемнели, как тучи, предвещавшие шторм. Призвав на помощь много­летнюю выдержку жрицы друидов, она неспешно начала повествование о происшедших событиях:
– Я начну с хороших вестей.
Взяв мужа под руку, Брина увлекла его за собой к массивному креслу у очага. Мальчишки тотчас же устроились на скамеечках рядом, но она предпочла подождать, пока Вулф сядет и ус­покоится немного, хотя он явно горел нетерпе­нием услышал всю правду.
– Несколько дней назад Ллис получила по­слание, из тех, что проходят через бесчисленные руки, прежде чем попасть к адресату. – Брина спокойно остановилась перед мужем, лицо ко­торого оставалось непроницаемым. – Посла­ние было без подписи, но нет ни малейших со­мнений, что его прислал Адам.
– Ты уверена?
Вулф подался вперед, нахмурившись. Он взял маленькую руку Брины в свою – большую и сильную.
– Как к вам попало это послание? И как вы смогли догадаться, кто его написал? Брина грустно улыбнулась.
– Получив письмо, Ллис тотчас же послала записку Ивейну, умоляя его прийти сюда, в замок. Мы собрались за столом, чтобы все это обсудить, и вместе решили, что обрывок перга­мента запечатан кольцом с вензелем Адама.
Брина заметила недоумение, мелькнувшее в серовато-зеленых глазах Вулфа, и подняла руку, предупреждая его вопрос.
– Мы не так наивны, чтобы не подумать о том, что враг, захвативший доспехи и оружие Адама, мог взять и перстень, намереваясь ввести нас в заблуждение.
Она помолчала, вглядываясь в прекрасное и суровое лицо мужа, пытаясь уловить его отклик на эти слова.
Вулф кивнул ей, показывая, что понимает тревогу друидов. Чувствуя, что не следует сейчас прерывать ее, он подавил нетерпение и, не спрашивая о дочери, ласково улыбнулся Брине, прося продолжить.
– Мы взяли этот обрывок пергамента и втроем удалились в дубовую рощу. Там, все вместе, мы воспели вечную триаду умиротворенной мощи.
Золотистые брови Вулфа удивленно поползли вверх. Он знал о могуществе этого заклинания. К нему прибегали только в случае страшной опасности. А значит, те, кто произносил его, чув­ствовали серьезную и смутную угрозу, против ко­торой им предстояло выступить. То, что они сочли необходимым прибегнуть к такому могу­чему заклинанию, не предвещало ничего добро­го, и он еще больше насторожился. Внешне ос­таваясь невозмутимым, он изо всех сил старался сдержать нараставшее беспокойство.
Брина ненадолго умолкла, желая, чтобы Вулф осознал в полной мере всю важность обряда.
– Каждому из нас было ниспослано откро­вение. Соединенные вместе, они были настолько ясны, что Ивейн смог отправиться в путь, на по­иски Адама.
– Куда он пошел? – негромко спросил Вулф, вспоминая о донесениях, полученных королем лишь накануне. В них сообщалось о передвижениях противника и о заключенных им новых союзах.
Брина беспомощно пожала плечами:
– Он сказал только, что Адам томится в заточе­нии в каменном замке, окруженном лесами и морем.
Вулф крепко зажмурился. Что толку от подоб­ных примет? Существовали тысячи каменных за­мков, построенных легионами древних захватчи­ков по всему побережью на три стороны света – на юг, на восток и на запад. Сдерживая досаду от бессмыслицы такого ответа, тревожась все силь­нее, Вулф решительно перевел разговор на исчезновение дочери, с каждой минутой внушавшее ему все большие опасения.
– А Анья? Что же, Ивейн и ее взял на по­иски?
Тон вопроса – ледяной, угрюмый – гово­рил о том, с каким негодованием воспринимает он это известие.
– Нет, нет.
Брина отрицательно покачала головой и кон­чиками пальцев легонько и ласково провела по жестким, напрягшимся скулам Вулфа.
– Он ушел ночью, после окончания обряда. Анья была здесь еще утром.
– Тогда где же она теперь? Вопрос был естественным, но Вулф произнес его, стиснув зубы.
– Ллис видела, как Анья упаковала мешки с продуктами и пошла, как и обещала, к мель­нику, чтобы поддержать их семью, пока его хво­рая жена не поправится.
Вулф не шелохнулся, лицо его оставалось бесстрастным, когда Брина опять ненадолго умолкла. Все это было обычной обязанностью супруга и дочери господина, еще одним звеном в череде событий, ведущих к тому главному, что он жаждал услышать.
Видя, как пристально смотрит на нее муж, Брина поспешила закончить рассказ:
– Один из мешков Анья оставила у мельника и уехала, но, к его удивлению, вместо того чтобы свернуть на дорогу, ведущую в Трокенхольт, она повернула на запад, к лесу.
– Чтобы встретиться с Ивейном, – холод­но заключил Вулф.
Он уважал Ивейна и за физическую, и за духов­ную силу. Вулф искренне любил его как приемного сына. И все-таки Ивейн знал, не хуже, чем все близ­кие Вулфа – и в особенности потерявшая от любви голову Анья, – что не может быть и речи о том, чтобы молодой жрец стал супругом девушки. Теперь же они не только пренебрегли запретами и желанием отца, но и отправились в путешествие, грозившее им неведомыми опасностями.
– Нет. – Брина крепко, обеими руками сжала широкие плечи Вулфа. – Ивейн никогда не позволил бы ей так рисковать.
Вулф оставался по-прежнему мрачен – слова ее, казалось, не убедили его.
– Он никогда не сделал бы этого! Ты только вспомни, как редко он появлялся здесь, особенно в последние месяцы. Он бы вообще не пришел, если бы его не попросили об этом.
Голос Брины звучал ласково, умоляюще, она пыталась достучаться до сердца мужа, убедить его в своей правоте.
– Думаю, он любит нашу дочь всем серд­цем… и он слишком заботится о ней, чтобы при­чинить ей боль. Хотя и видит, как она сгорает от безнадежной любви.
Вулф понимал одно: Брина расстроена. И, сознавая, что она не в силах ничего изменить, он только поинтересовался:
– Когда они ушли?
– Сегодня третий день. Она помолчала, сдерживая слезы, уже блес­тевшие на глазах и грозившие вот-вот пролиться.
– Я молюсь лишь об одном – чтобы Анья встретилась с Ивейном. Он – наша единствен­ная надежда, с ним ей ничто не грозит, он защи­тит ее от опасностей, таящихся в лесу.
Вулф не верил своим ушам. Он ни разу еще не слышал, чтобы жена хоть намекнула на какие-нибудь скрытые в природе опасности.
Брина поняла его удивление и чуть-чуть ус­мехнулась.
– Я умею обращаться с духами природы. Они и лесные звери – мои друзья. Если бы и Анья была так же связана с ними, я не боялась бы за нее, но дело в том, что…
Обняв любимую, утешая ее, Вулф прижался щекой к ее густым темным волосам. Он не мог огорчить ее еще больше, сообщив о том, что самое южное из княжеств лэтов – по землям которого, как он опасался, проляжет путь Ивей­на, – стало союзником Мерсии, а скоро, веро­ятно, объединится и с Уэссексом, чтобы разгро­мить Нортумбрию и ее союзников.
Уткнувшись в широкую грудь любимого, так что голос ее звучал приглушенно, Брина взвол­нованно проговорила:
– Когда я узнала, что Анья ушла, я хотела сейчас же найти ее и вернуть домой. Но у меня на руках мальчишки и весь Трокенхольт, и я по­няла, что не смогу их покинуть.
Вулфэйну понятна была беспомощность Брины. Могучий воин редко испытывал подо­бное ощущение. Ему страстно хотелось немед­ленно отправиться на поиски дочери. Но две не­преложные обязанности удерживали его: долг по отношению к королю и то, что он понятия не имел, куда и по какой дороге ему идти.
Приподняв подбородок Брины, Вулф накло­нился и поцеловал ее в губы.
– Будем надеяться на Ивейна, на то, что он найдет и защитит Анью.
Сказав это, Вулф заставил себя ободряюще улыбнуться, надеясь, что Брина, обычно такая чувствительная, на этот раз не заметит, что глаза его при этом не улыбались.
Анья потянулась, медленно просыпаясь в зеле­ном полумраке убежища, куда Ивейн привел ее при первых лучах восходящего солнца, тронувших го­ризонт на востоке. Сеть ивовых ветвей создавала ук­рытие, оберегая ее, и за этими прихотливо перепле­тавшимися, со всех сторон нависавшими над густой травой ветвями, она чувствовала себя в безопаснос­ти, словно в объятиях самой матери-природы.
После того как Ивейн настиг ее, не позволив убежать под покровом ночи, они вернулись к покинутой стоянке. Там они подобрали припасы и двинулись в путь в темноте, при свете сияю­щего кристалла на его посохе. Только когда небо чуть-чуть посветлело, в сероватом предрассвет­ном сумраке жрец стал подыскивать место для отдыха. Вновь сооружая для Аньи мягкую пос­тель из травы и листьев, друид открыл ей часть своих планов. Вчерашнее столкновение с лесны­ми разбойниками убедило его, что, если они будут спать днем и путешествовать ночью, им удастся уклониться от встречи с людьми, не об­ладающими могуществом жрецов.
Лежа на спине, уютно закутавшись в темный плащ, девушка вдруг почувствовала, что осталась одна Сердце ее отчаянно забилось. Неужели Ивейн бросил ее? Но она тотчас же улыбнулась, и ее глупые страхи рассеялись. Не стал бы он гнаться за нею, про­делывая весь обратный путь, чтобы покинуть теперь. Нет, где бы он ни был, она не сомневалась, что он скоро вернется, поскольку близились сумерки.
Анья отстегнула застежки и скинула с себя плащ. Привстав, она осторожно раздвинула за­весу из ивовых ветвей и поняла, что так оно и есть. Мягкие вечерние сумерки, спускавшиеся прохладной пеленой, едва касались нагретой за день земли, а упоительный аромат ночных цве­тов, раскрывавшихся лишь при луне, говорил о том, что час действительно поздний.
Желая насладиться последними минутами отдыха, Анья откинула распущенные перед сном волосы и положила под голову сложенные ладо­ни. Ей было приятно прислушиваться к шорохам зверушек и насекомых, пробирающихся в траве, – наверное, к ручейку, мирное журчание которого доносилось до слуха девушки.
Покой и очарование неожиданно были нару­шены шумом в кустах, раздавшимся неподалеку от нее. Не думая об опасности, она инстинктивно рванулась туда, откуда слышалось глухое звери­ное рычание.
Анья с разбегу чуть не упала в самую гущу зарослей, где громадный дикий кабан, вонзив клыки в лисицу, злобно тряс ее обмякшее рыжее тельце. Тихое повизгивание отвлекло внимание девушки от ужасного зрелища. Маленький лисе­нок весь съежился, сжался в комочек под раски­дистыми листьями папоротника.
Кабан, ослепленный яростью, мог в любую минуту напасть на нее, но Анья даже не подумала об этом. Матери она уже ничем не могла помочь, спасти же испуганного детеныша от разъяренно­го зверя было в ее силах. Анья вспомнила, как светился – пусть даже неярко – в ее ладонях кристалл, и тотчас же поняла, что ей делать.
Девушка поспешно извлекла из мешочка белый граненый камешек и покатала его в руках. Не совсем уверенная в своих силах, Анья была достаточно предусмотрительна, чтобы не при­влечь внимание вепря, произнося заклинание вслух. Она и на этот раз проговорила его безмолвно, одними губами, моля о прикрытии. Когда камешек засветился, девушка, переложив его в одну руку, другой подняла трепещущий рыжий ко­мочек. Она даже не удивилась, как спокойно этот крохотный дикий лисенок позволил схватить себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33