Все это было так неприятно, так мучило меня, но Эдит — одна из моих лучших подруг…
— Ничего страшного, — сказал Джеф. — А его светлость сегодня здесь?
— Когда я в последний раз видела Кэйва, он сидел в кресле на том конце зала, притворяясь, будто слушает оркестр, а на самом деле спал. — Луиза повернулась к Шелби: — Боюсь, мой супруг предпочитает сон всякому иному времяпрепровождению.
Джеф засмеялся:
— Помню, я как-то был со своим отцом в палате лордов. Герцог Девонширский сидел рядом с нами, тихонько похрапывая, и мой отец осторожно подтолкнул его. Он приоткрыл глаза ровно настолько, чтобы взглянуть на свои часы и воскликнуть: «Какая скука! Мне не удастся лечь в постель еще часов семь, не меньше!»
Пока все смеялись, Шелби, оглядывая толпу гостей, заметила мать Джефа.
— Надеюсь, вы не сочтете это дерзостью, ваша светлость, если я на минутку отлучусь? Думаю, мне нужно поздороваться с моей будущей свекровью.
— Дитя мое, ваше мужество достойно всяческих похвал, но, мне кажется, вы поступаете неосмотрительно.
— Я не могу переделать себя и стать другой… но я могу подставить другую щеку. — Прежде чем Джеф успел что-либо ответить, она добавила:
— И я должна сама пройти через это испытание.
Все в бальном зале, казалось, стихло, когда Шелби отошла от Джефа и направилась в ту сторону, где стояла вдовствующая герцогиня, со своими приспешниками. Глядя, как юная американка подходит ближе, они насторожились, словно ожидая, что она сейчас совершит какую-нибудь бестактность.
— Добрый вечер, ваша светлость, — с искренней теплотой произнесла Шелби. — Я решила сама поздороваться с вами, так как хотела бы, чтобы отношения между нами стали налаживаться. Джеф уже говорил вам, что я не появлюсь больше в…
— Да, я знаю, — перебила ее Эдит, в ужасе от одной мысли, что Шелби может произнести название шоу «Дикий Запад» в присутствии гостей. Она тотчас же отвела глаза и заговорила с одной из своих приятельниц.
Шелби сглотнула. Она отчаянно, обвела глазами других дам, но те подчеркнуто не замечали ее, откровенно показывая, что не желают с ней знакомиться. Слезы обожгли ей глаза. Как могут они быть настолько жестоки к девушке, которую они даже не знают? Ей хотелось оглянуться на Джефа, призывая его на помощь, но это означало бы поражение.
А потому она собрала все свое мужество и сказала:
— Неужели, все вы начисто лишены какой-либо учтивости? Или, что еще важнее, доброты? Я ведь не сделала вам ничего плохого. Единственное мое преступление в том, что я люблю Джефа и умею думать и решать самостоятельно.
Знатные дамы были, казалось, уязвлены и шокированы, но прежде, чем хоть одна из них успела что-либо ответить, Консуэло, герцогиня Мальборо, появилась из большой толпы гостей. Она прошла по блестящему паркету зала, улыбаясь, обняла Шелби и увела ее подальше от Эдит и ее подруг.
— Вы приобрели, себе уважение всех присутствующих в этом зале, — прошептала Консуэло. — Бывают и добрые аристократы, и первая среди них — ее величество королева. Я собираюсь подговорить моих друзей, и вместе мы преодолеем власть матери Джефа.
— Я чувствую себя уже гораздо лучше!
— Мне хотелось бы, по возможности, помочь вам с приготовлениями к свадьбе. Вы, не против?
— Конечно, большое спасибо. Личико Шелби сияло искренностью.
— Тогда, пойдемте поздороваемся с ее величеством. Она выразила желание побеседовать с вами. Она заехала сюда ненадолго, рискнув выехать сегодня без сопровождения его величества.
— Надеюсь, она не станет бранить меня!
— Конечно, нет. Это она, попросила меня спасти вас от этих мегер.
Они подошли к королеве Александре, которая весело болтала со своей дочерью, принцессой Викторией, и с миловидной, золотоволосой Дейзи, принцессой Плесской. Однако, заметив Шелби, королева тотчас же оборвала себя на полуслове и ласково протянула к ней руки.
— Какая вы храбрая, моя дорогая мисс Мэттьюз! Шелби присела в реверансе, щеки ее порозовели, потом она вложила свои пальчики в ладони королевы.
— Сказать по правде, я ужасно испугалась, но решила не отступать. Мне бы хотелось быть очень хорошей женой для Джефа, ваше величество, и я, по-моему, не заслуживаю такого пренебрежительного отношения.
— Прекрасно. Мы позаботимся о том, чтобы вас приняли, в число придворных дам, не правда ли, леди?
Консуэло обняла Шелби за талию и улыбнулась ей:
— Вот видите, все будет хорошо. Я тоже была ужасно напугана, когда впервые приехала в Англию. Мне объяснили, что я должна выучить наизусть «Книгу пэров» Дебрэ, чтобы, не дай Бог, не совершить никаких промахов!
Она рассмеялась при этом воспоминании.
— Вы уже усвоили самый главный из всех уроков — вы верны себе.
—Да.
Шелби оглянулась на свою новую подругу с обворожительной улыбкой:
— Я рада это слышать, так как, похоже, все равно ничего не смогла бы с этим поделать!
* * *
— Я так надеюсь, что погода исправится к свадьбе его светлости, — сказала Мэг Флосс Парментеру, когда они, позволив себе минутку отдыха, пили вторую чашку чая на кухне для слуг. День стоял пасмурный, серый, моросил дождик, и всем им как-то не работалось.
— Вообще-то, это будет уже май, так что должно быть солнечно.
— Вот именно.
Брыли пожилого дворецкого слегка качнулись, когда он кивнул.
— Столько еще всего предстоит сделать меньше чем за две недели!
Вокруг большого стола собрались кухарка Лилит, камердинер, двое лакеев и несколько судомоек и горничных — все они жаждали послушать новости о свадьбе.
— Ну а теперь, расскажи-ка нам еще разок, Мэг, что там его светлость написал в своем письме, — снова попросила Лилит.
— По правде говоря, большую его часть написала мисс Мэттьюз, и в письме она так же искренна и обаятельна, как и в жизни.
Улыбка осветила худощавое лицо Мэг, когда она взглянула на лист кремовой плотной бумаги, исписанный почерком Шелби.
— Она объясняет, что они с его светлостью решили устроить свадьбу, более соответствующую их характерам, а не исполнять только то, чего ожидает от них лондонский свет.
Шепот волною прокатился вокруг стола.
— Похоже, она очень разумная девушка, — заметил Парментер.
— А что еще она пишет?
— Мисс Мэттьюз признается, что она всегда мечтала о сказочной, волшебной свадьбе, но что обычная церемония в соборе Св. Павла в Вестминстерском аббатстве была бы слишком официальной и чопорной.
Парментер кивнул:
— Именно так.
— Как это мило! — воскликнула Лилит.
— Они с его светлостью договорились, что отпразднуют свадьбу по своему вкусу — здесь, в «Сандхэрсте-в-ущелье», среди друзей. Мисс Мэттьюз желает, однако, чтобы все было украшено и приготовлено на славу, ведь к этому дню сюда съедется множество гостей. Нам придется немало попотеть, чтобы приготовить все эти блюда и завязать все шелковые ленты в банты и тому подобное. Она хотела бы, чтобы часовня была как сад, — так она пишет.
Мэг еще раз заглянула в письмо, прежде чем добавить:
— Мисс Мэттьюз рассчитывает на нас всех и надеется, что мы превратим ее мечту в действительность.
— Она и правда написала эти последние слова? — поинтересовался Джеми, камердинер.
— Да, так и написала. И она такая милая, обаятельная, даже если судить по письму. — Мэг отпила чаю, размышляя. — Вполне возможно, им захочется жить здесь большую часть года. Ведь мисс Мэттьюз привыкла к ранчо! Я просто уверена, что сельская жизнь будет ей больше по душе.
— Так что у нас есть все необходимые указания и время, чтобы как следует подготовиться к свадьбе, — сказал Парментер, снова начиная беспокоиться.
— А как вы думаете, Консуэло, герцогиня Мальборо, тоже приедет? — спросила Лилит. — Я читала в хронике светских новостей, что они с мисс Мэттьюз стали такие подруги — прямо не разлей вода!
Прежде чем кто-либо успел ей ответить, в заднюю дверь постучали.
— Наверное, это угольщик, — сказала Мэг. — Пойду, посмотрю.
Приотворив тяжелую, массивную дверь, Мэг обнаружила за ней неприятного, полуседого, обросшего старика. Его потрепанный воротник был поднят, защищая его от сырости, а его впалые щеки были небриты уже несколько дней и поросли серовато-пегой щетиной. Когда Мэг открыла дверь, незнакомец сворачивал цигарку грязными, потрескавшимися пальцами, но теперь он поднял на нее свои запавшие глаза, и по спине у нее от этого взгляда пробежали мурашки.
— Чем я могу быть вам полезна, сэр?
— Я вот тут, знаете ли, ищу работу, мэм, — ответил он хрипло.
— Вы американец! — воскликнула она с удивлением.
— Ну и что тут такого? — Он шагнул к ней.
— Да нет, ничего, конечно. Напротив, наш хозяин, герцог Эйлсбери, собирается жениться на одной очаровательной американской девушке. Просто здесь у нас не так уж часто можно встретить вас, американцев.
Глаза его полыхнули еще ярче.
— Мне нужна работа.
— Я — Мэг Флосс, экономка в этом доме в поместье Сандхэрст. А как ваше имя, сэр?
На секунду, придя в замешательство от ее вопроса, он запнулся:
— Угм… Тед. Ну, то есть Барт. Вернее, Бартелл. Тед Бартелл.
Чувствуя, как в ней снова ожили подозрения, Мэг ответила:
— Так вот, мистер Бартелл, боюсь, нам не нужны больше служащие. По правде говоря, его светлость ищет возможности сократить число слуг, и некоторые из нас уже подыскивают себе работу в деревне.
— Неужели вы выгоните голодного человека, который скитается в поисках работы?
Слова его тронули ее доброе сердце. Они могли бы найти для него какое-нибудь дело — вне дома.
— Ну что ж, заходите, мы дадим вам поесть чего-нибудь горяченького… и мыло, и горячую воду. Может быть, у нас и найдется для вас что-нибудь, на несколько дней: чтобы вы могли подзаработать немного и продержаться до мая.
Мэг с неохотой отступила назад, пропуская этого отвратительного человека в дом.
— Возможно, садовнику понадобится ваша помощь. У нас тут будет свадьба, в часовне, меньше чем через две недели, так что нужно еще многое подготовить.
Тед Бартелл внезапно осклабился в зловещей усмешке:
— Отлично. Вот она новость, которую мне хотелось бы слышать…
* * *
Байрон Мэттьюз налил шампанского своему другу Адаму Равено, виконту Торнклифу, и поставил замораживать еще одну бутылку в ведерко со льдом.
— Лучше не открывать ее, пока не приедут твои родственники, — предупредил его Адам.
— Ну, вот еще! По правде говоря, я думаю, Джеф рассчитывал на то, что все три бутылки останутся к их приезду, но ведь они не пьют много. — Он широко улыбнулся. — Одной будет вполне достаточно.
— Я рад снова видеть тебя, Байрон. Я никогда не забуду тех дней в Онфлере…
— М-м-м-м. Та брюнеточка! Как там ее звали?
— Клои. В жизни не забуду. И та гостиница, где ты пытался встретиться и поговорить с Моне…
— «Ферма Сен-Симон». Какая кухня!
— Я до сих пор еще чувствую вкус вина.
Он снова отпил шампанского, проведя пальцами по блестящим черным волосам.
— И надо же такому быть, что твоя сестра выходит замуж за Джефа! Я знаю его, целую вечность и думал, что он просто не способен на любовь.
Байрон чуть склонил голову набок, прислушиваясь.
— По-моему, я слышу сестру. Она укладывает вещи, знаешь, она ведь едет в имение Сандхэрст сегодня вечером.
— Трудно поверить, что свадьба завтра, тем более, твои близкие, только сегодня вечером приезжают…
— Ш-ш-ш! — Он понизил голос до шепота.
— Не забывай, что она не знает об их приезде. Она думает, дядя Бен будет сопровождать ее завтра в церковь, так что не распускай язык и молчи!
Дверь в центральную спальню распахнулась, и появилась Шелби — свежая и очаровательная в своем розовато-бежевом дорожном костюме, расшитом нежными голубыми цветами.
— О, здравствуйте, Адам! Вы, мальчики, болтаете тут, уже Бог знает сколько времени! — Она бросила взгляд на пустые бутылки из-под шампанского. — А вы еще сможете держаться на ногах, чтобы помочь мне вынести сундуки? Я бы не хотела, чтобы вы пострадали!
— Мы вели серьезный разговор о моем искусстве, — значительно проговорил Байрон.
— Ну и как, удалось тебе продать картину? — поддразнила она его.
Адам Равено поднялся, оглядывая Шелби затуманенными серыми глазами.
— Надеюсь, Джеф понимает, как он счастлив, что женится на девушке столь очаровательной, остроумной и…
— Упрямой, — подсказал ее брат.
— …как вы, Шелби. У вас случайно нет на примете еще какой-нибудь американской наследницы, которую заинтересовало бы замужество с красивым титулованным англичанином? — Он улыбнулся ей разбойничьей улыбкой. — Я пытаюсь накопить денег, чтобы восстановить наше фамильное имение на Барбадосе.
Шелби ахнула в притворном ужасе:
— Я потрясена! Как вы можете говорить о таинстве брака так хладнокровно, цинично? К тому же я вовсе не наследница. Джефа привлекло ко мне нечто другое, а отнюдь не деньги.
Все трое рассмеялись, и Байрон снова попытался уговорить ее рассказать о своей первой встрече с Джефом. Когда она опять отказалась, он пригрозил:
— Я попрошу Бена или Тайтеса рассказать мне. Кто нибудь из них должен знать.
— Я только рада, что при вступлении в брак не требуется раскрывать обстоятельства первого знакомства. — Глаза ее шаловливо блеснули. — А то мне, никогда не удалось бы стать титулованной знатной дамой!
— Ну, ты бы хоть намекнула!
— Ладно, но это все, что я вам открою: я нацепила усы из конского волоса.
Взгляд Шелби затуманился, в то время как Байрон и Адам со смехом пытались разгадать, что же кроется за этим странным намеком. Как, кажется, давно это было! На глаза ей выступили слезы, от тоски по всем тем людям и уголкам в Коди, которых ей так сильно недоставало. Она снова видела Мэнипенни, в его котелке, стоически примостившегося на солнцепеке на грудах сундуков посреди Шеридан-авеню, по которому, завиваясь, проносилось перекати-поле. Она словно чувствовала благоухание весеннего воздуха, и в памяти ее вставал нежный свет сумерек, когда они впервые вместе ехали в тележке на ранчо «Саншайн». Я ненавидела тогда Джефа. Прикрыв глаза, Шелби опять увидела перед собой широкий силуэт его плеч, совсем как в тот день, когда он в первый раз подъезжал к дому и вглядывался в нее, наклонившись вперед на сиденье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54