Лодка тыкалась в берег как раз там, где в реку впадал ручей, и Мередит, скользнув по глинистой отмели у самой воды, схватилась за нос лодки как раз в тот момент, когда она, казалось, снова уйдет в воду. Мередит потянула за веревку, привязанную к лодке, и почувствовала, что еще чьи-то руки помогают ей. Руки Лизы. Они вдвоем потянули лодку против течения, одновременно поскальзываясь, пока не нашли место на берегу, куда могли бы взобраться. Лиза обвязала веревку вокруг дерева, а Мередит заглянула в лодку. В ней на дне лежали два человека, она осторожно дотронулась до одного и почувствовала ледяную черную кожу. Ей не надо было смотреть в лицо, чтобы догадаться, что это Кэм. Она быстро перешла ко второму. Квинн! На нем были только черные брюки и рубашка, которая раньше считалась белой, разодранная в десяти местах. Он тяжело дышал, и его кожа была такой же холодной, как и у Кэма.
— Приведи мистера Батлера, — сказала Мередит Лизе. — Скажи ему, что здесь капитан Квинн и Кэм. Принесите одеяла. И побольше.
Мередит погладила щеку Квинна, и его глаза на мгновение открылись и тут же закрылись снова. Она сняла свой плащ — он хотя бы сверху был сухой — и набросила его Квинну на плечи. Она заметила, что Кэм завернулся в клеенку. Руки Квинна по-прежнему сжимали весла, и Мередит осторожно убрала их и стала растирать ему ладони, чтобы они согрелись. Он был совсем холодный. А потом там, где на груди расходилась рубашка, она увидела порезы, ужасные раны. Ее руки продолжали растирать его руки, но они были по-прежнему холодны и бледны, эти обычно такие сильные и уверенные руки.
Казалось, прошло сто лет, прежде чем она услышала голоса и увидела, как вместе с Лизой появился мистер Батлер. Он взглянул на мужчин и тут же отдал короткое приказание:
— Я возьму того, который больше. А вы постарайтесь вытащить капитана Квинна.
Они втроем вытащили из лодки сначала Кэма, а потом Квинна. Батлер поставил Квинна на ноги и, положив его руки девушкам на плечи, заметил, как они закачались под весом тела, а потом осторожно двинулись вперед. Затем он склонился над Кэмом, пытаясь разбудить его. Ему пришлось дважды ударить Кэма по лицу, прежде чем тот раскрыл глаза и со злостью посмотрел на своего спасителя.
— Ты должен мне помочь, — сказал Батлер и увидел, что Кэм его понял. С помощью Батлера огромный негр неловко приподнялся и, навалившись на кучера, захромал к хижине, где их ждало тепло и безопасность.
Поддерживаемая отчаянием, Мередит с помощью Лизы втащила Квинна в дом. Они положили его на одну из кроватей, и Мередит, видя, как он дрожит, стала быстро его раздевать и отшатнулась, когда увидел а многочисленные синяки и порезы, покрывавшие его тело. Она была рада, обнаружив, что ни у Кэма, ни у Квинна раны не кровоточат, потому что их было бы нечем перевязать, да и лекарств у них тоже не было.
Она осторожно накрыла его одеялами, заботливо приготовленными Лизой.
— Зажги огонь, — сказала Мередит Лизе.
Лиза молча кивнула. Она, как и Мередит, понимала, что разводить огонь опасно, но выбора у них не было, И Квинн и Кэм могут умереть от переохлаждения, если их сейчас не согреть.
Дверь открылась, кучер и Кэм вошли в комнату, разбрызгивая по полу воду. Кэму помогли лечь на другую кровать, и Батлер, после того, как Мередит вышла, быстро снял с Кэма мокрую одежду, растер ему руки и ноги и накрыл одеялом.
Мередит слышала, как шипят и потрескивают разгорающиеся дрова, и желала огню побыстрее разгореться. Квинн был такой холодный — губы синие, в черных волосах лед. Его трясло, а глаза оставались закрытыми, словно все силы, до последней капли, он использовал на то, чтобы добраться до нее. Мередит просунула руку под одеяло и стала осторожно ощупывать его раны, морщась оттого, что их так много. Похоже, его пытали.
— Этот человек ранен, — сказал Батлер про Кэма, и Мередит неохотно отошла от Квинна, чтобы подойти к его другу. Она посмотрела на раны, оставленные пулей.
— Идите лучше к мистеру Квинну, — сказала Лиза, все еще немного смущаясь, когда называла его так. — А об этом человеке я позабочусь, — она осторожно подтолкнула Мередит к Квинну, а сама встала на колени у кровати Кэма, и стала осторожно ощупывать рану.
Мередит не знала, сколько времени она провела рядом с Квинном, растирая ему ноги, руки, наклоняясь, чтобы поцеловать холодные губы, пока, наконец, не легла рядом с ним, пытаясь отдать ему свое тепло, свою силу, свою жизнь.
Он вздрогнул и открыл глаза, однако они по-прежнему были пустыми.
— Терренс, — закричал он, — Терренс! — он стиснул кулаки и начал молотить воздух, задев Мередит. — Нет! — рыдал он. — Не надо больше.
Мередит гладила его, пытаясь успокоить, а он продолжал отбиваться.
— Ублюдки, — кричал он, — это был я, а не он, не Терренс, убейте меня, проклятые, меня убейте.
В его голосе было столько муки, что Мередит почувствовала, как и ее саму пробирает дрожь. Она схватила его слабеющие руки и крепко сжала их, целуя каждый палец ладони. Но Квинн ничего не чувствовал. Его губы кривились, а в глазах застыло такое выражение, словно он видел все муки ада.
— Нет! — закричал он, и его крик громко отдавался в маленьком домике, и отчаяние слышалось в слове, повисшем в воздухе.
— Квинн, — прошептала Мередит, пытаясь пробиться сквозь кошмар, захвативший его. — Все в порядке, Квинн. Кэм жив. Мы в безопасности, любовь моя.
— В безопасности? — он, кажется, услышал ее. — Вокруг меня все в опасности! Мередит! Мерри! Милая храбрая Мерри! И она умрет из-за меня! — слова сменились рыданием, и Мередит подумала, что никогда еще не слышала столько муки в его голосе. Ее сердце стучало, разрываемое на части мукой в его голосе, болью его жизни, его мира. Как тщательно прятал он их от нее! Как тщательно он защищал ее!
Она подняла глаза на Лизу и в глазах сестры увидела беспомощное сочувствие.
Мередит снова повернулась к Квинну, посмотрела в его глаза, замутненные кошмаром, на морщины вокруг глаз и рта, на плотно сжатые губы и вспомнила холодного высокомерного человека, с которым когда-то состязалась в остроумии. Она с удивлением подумала, что, похоже, совсем не знает его. Она склонилась и поцеловала его, а потом легла, — прислонившись щекой к его щеке, пытаясь разделить с ним его боль, так чтобы он не нес это бремя в одиночку. Он постепенно затих, руки успокоились, прекратили свои беспокойные движения, и из темно-синих глаз постепенно стало уходить отстраненное выражение. Когда черные ресницы медленно-медленно спрятали, как за занавесом, все эмоции, которые он тщательно скрывал много лет, Мередит все еще гладила его руки, не в силах освободить их от напряжения, державшего его кулаки крепко сжатыми.
— Я люблю тебя, — прошептала она, зная, что в ее голосе звучит отчаяние. — Я люблю тебя, — и ее слезы потекли по его щеке.
К полудню стало ясно, что Квинну лучше. Тогда же стало видно, что Кэму по-прежнему плохо.
Квинн, наконец, уснул крепким здоровым сном, и дрожь, сотрясавшая его тело, постепенно утихла. Но у Кэма началась лихорадка, а раны на ноге побледнели.
Мистер Батлер качал головой, видя, что Кэм беспокойно мечется по постели, а тело его покрывается бисеринками пота. Как только Лиза вытирала ему пот, он опять начинал дрожать.
Они завернули его в одеяла. Раз уж мужчины согрелись и их одежда просохла, огонь решено было погасить, потому что он мог их выдать. Конечно, было чрезвычайно опасно оставаться там, где они находились. Скоро по берегам реки начнутся обыски, и даже непогода их не остановит.
Пока Квинн спал, Мередит, Лиза и Батлер решали, что делать дальше. Мередит понимала, что и Лиза и Кэм в большой опасности. Между приступами лихорадки Кэм рассказал им кое-что из того, что произошло. Мередит знала, что если его поймают, то казнят за нападение на белого человека. Один Бог знает, что ждет Лизу.
А Квинн? Мередит делалось дурно от предчувствий. Он мог не только попасть в тюрьму, но и страдать всю жизнь от утяжелившейся вины. Она и так лишала его покоя. Мередит и не знала этого до настоящего времени. Она не знала, как и почему все случилось, но была потрясена глубиной этой вины.
А она-то думала, что знает его.
Она наклонилась над ним и провела ладонью по щеке. “Я люблю его”, — подумала она. Ее пальцы помедлили у морщин возле его глаз и медленно двинулись к волосам, слипшимся от грязной речной воды. Она вспомнила, как открыто и дружелюбно он улыбался, когда был еще юношей, вспомнила и саркастическую усмешку, которая была на его губах, когда она встретила его уже на борту “Лаки Леди”. Ей не хотелось даже думать о том, что произошло между этими их двумя встречами, и какие еще секреты он таил от нее.
А сейчас он выглядел таким… беззащитным. Таким усталым. Чудовищная усталость стерла все ухищрения, под которыми он прятал то, что было у него на душе. Но сейчас стали видны и его боль, и неверие в спасение.
Что-то не давало покоя, что-то такое же пугающее, как и тайны, сопровождавшие Квинна. Последние слова, которые он вымолвил — “она умрет из-за меня… ”, — если он верит в это, значит, он уйдет от нее. А если умрет Кэм…
Она услышала стон, раздавшийся с другой кровати, и подняла голову.
— Мы должны отвезти его к доктору, — сказал Батлер.
— Но как? — с горечью и отчаянием спросила Мередит. — Их будет искать весь Каир. И Лизу тоже.
— У меня тайник в кабриолете. Конечно, им будет тесно, потому что оба они крупные, но, думаю, мы сможем их туда положить. А вы с мисс Лизой сделайте, как собирались, — надевайте траур. Есть небольшая церковь, где вы можете подождать до темноты, а потом присоединитесь к ним у Софи. Она умеет прятать людей, но я бы не хотел везти к ней двух вдов.
— Я не оставлю его, — сказала Мередит, боясь, что если расстанется с Квинном, то больше никогда его не увидит.
— Не могу же я привезти к мисс Софи вдову, — упрямо повторил Батлер.
— Там есть задняя дверь? Мужчина задумчиво кивнул.
— Если нас остановят, скажите, что везете нас в отель. Затем подъедете к задней двери этой… мисс Софи. Сейчас дождь, и никто нас не увидит.
Батлер немного подумал. Ему не совсем нравилась идея, везти двух дам, явно благородных, к Софи. Но было ясно, что мисс Мередит собиралась так или иначе добиться своего.
Наконец он кивнул и посмотрел на раненых.
— Нам надо их поднять.
Мередит очень не хотелось будить Квинна, но она понимала, что это необходимо. Она протянула руку к его плечу и осторожно потрясла его. Его глаза, вначале замутненные крепким сном, расширились, когда он вспомнил, что случилось. Он резко сел.
— Кэм?
— Он болен. Мистер Батлер говорит, что мы должны везти его в Каир, к врачу.
Квинн обвел глазами комнату и задержал взгляд на фигуре, простертой на другой кровати. Он завернулся в одеяло и, встав, быстро подошел к Кэму. Он тронул лоб Кэма и вздрогнул, ощутив сильный жар. Потом он встал на колени возле своего товарища.
— Кэм…
Глаза Кэма открылись, и он попытался улыбнуться, но у него получилась только гримаса.
— Нам надо ехать. Ты можешь встать? Кэм кивнул.
— Мы отвезем тебя к врачу. Все будет в порядке, — в голосе Квинна было напряжение. И тихое отчаяние.
Кэм закрыл глаза, словно кивок лишил его последних сил.
Медленно, морщась от боли, Квинн оделся в штаны из оленьей кожи и рубашку, которую носил на плантации у Маршалла Иванса. Потом он помог Батлеру одеть Кэма. Батлер и Квинн завернули Кэма в несколько одеял и отчасти понесли, отчасти потащили его к кабриолету, а Лиза и Мередит тем временем переодевались в траур. Одевшись, они вышли и увидели, что Квинн пристраивается рядом с Кэмом в тесный тайник в нижней части кабриолета. Он едва туда поместился.
Пока Батлер прилаживал на место доску, закрывавшую лаз, Мередит представила, как будет сотрясаться экипаж на ухабистой дороге, по которой им предстояло ехать. Для обоих раненых мужчин это будет просто пыткой.
Батлер подсадил их с Лизой в экипаж и ласково заговорил с лошадьми. Кабриолет выехал на залитую грязью дорогу, а дождь все стучал по крыше экипажа. Думая о Квинне, лежащем в тесном ящике, Мередит едва почувствовала, как Лиза взяла ее руку в черной перчатке и крепко сжала ее.
Квинн думал о том, как бы вынести путешествие в этом тесном ящике. Он напомнил ему, как его везли в Австралию, о бесконечных идеях, проведенных в полной темноте, когда только горький юмор Терренса напоминал ему, что он еще жив. Его теперешнее положение ужасало его так же, как и кошмары, терзавшие его последние несколько часов.
Неудобство его не задевало. Но темнота и тесные стены, нависшие со всех сторон, почти парализовали его. Он услышал прерывистое дыхание Кэма и сжал его руку.
— Борись, Кэм, — прошептал он, — ради Дафны.
Даже через одеяла ощущался жар, исходивший от тела Кэма. Проклятье! Гнев и ярость, которые он усмирил за последние годы, опять ожили в нем. И с ним — горе. Мертвящее, выжимающее душу горе. Он подумал о Мередит, и часть его сознания вспомнила нежные прикосновения ее рук, ее мягкие пальцы, ее слезы.
Почему он всем приносит столько страданий? Столько горя?
Он ведь так надеялся. Он почти поверил, что с него снято проклятье, что вместе с Мередит они смогут найти ту радугу счастья, которую он искал, что он больше не несет гибель тем, кто рядом с ним.
Но чтобы понять, что все на самом деле не так, надо просто коснуться Кэма, послушать, как он пытается вдохнуть воздух, как стонет, когда кабриолет застревает в грязи, а потом толчком двигается дальше.
Самым правильным будет уйти от Мередит. У нее есть Лиза. Она больше не будет одинока. Она была сильной, милой, она найдет человека, за которого сможет выйти замуж, который не принесет ей горя, который сможет ее защитить.
Что-то в его душе начало рваться на части, распадаться на такое количество кусочков, что вряд ли их уже будет можно потом собрать. Вернулось ужасное чувство горького одиночества. Квинн говорил, что больше никого не пустит в свое сердце. Он предал эту клятву, и Кэм теперь умирает.
И вокруг него сомкнулась другая тьма, проглотившая его чувства, его сердце.
ГЛАВА 27
Тайник у Софи был совсем простой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53