Ее посещали подобные настроения особенно часто в последние несколько месяцев.
Она встала, не выпуская из глаз черную фигуру, склонившуюся над кустом. Она подошла и остановилась рядом с ним, поглаживая белый цветок камелии. Потом она подняла глаза.
— Белый, — сказала она, — как свет свободы.
Она увидела, как напряглась его спина, а потом и все тело.
— Ничего про это не знаем, — сказал он медленно, но в глазах Мередит уловила проблеск надежды. Руки Мередит играли с цветком.
— Чудесный цветок. У вас, должно быть, особый дар. На Севере очень ценится ваша профессия.
Руки раба дрогнули.
— Хозяин не продаст.
Мередит колебалась. Следующий шаг был самым опасным.
— Есть другие пути… Железная дорога, например…
— Я слыхал про разные дороги, — ответил он осторожно.
— А эта идет прямо на Север. Курсом на Полярную звезду. Наступило молчание, долгое намеренное молчание, и Мередит сдержала дыхание. Он медленно кивнул.
— Вы хотите туда добраться?
— А моя жена?
Она склонила голову, словно разглядывая цветок.
— Но никто больше. Через две недели после того, как я уеду. До отъезда я принесу вам то, что может пригодиться. В воздухе повисло подозрение, но Мередит к этому привыкла. Она бы очень обеспокоилась, если бы его не почувствовала.
— Я подойду к вам завтра. Но поклянитесь, что будете ждать две недели.
— Мистрисс… я бы и два месяца прождал, если бы знал, что надо для этого дела… — она увидела, что его руки вцепились в садовый инструмент так, что побелели костяшки пальцев.
— Это на самом деле правда… Я дам вам имена людей, к которым обратиться, у них вы сможете получить еду и помощь.
— Зачем вы это делаете? — ее часто об этом спрашивали, и всегда вопрос звучал почти как обвинение. Мередит понимала. Они оба знали, что он рискует жизнью.
— У меня когда-то продали сестру. — Она давно обнаружила, что это самый подходящий ответ и наиболее приемлемый.
— А вам-то что? — Джиму, однако, эта причина не показалась убедительной. Хозяева часто были отцами незаконнорожденных рабов, но редко переживали из-за этого, разве только радовались, что лишний раб умножает их доход.
— Я любила ее, — просто ответила Мередит. — И когда-нибудь я ее найду.
В ее голосе было столько искренней уверенности, что Джим ей поверил. Но все равно он чувствовал себя не совсем спокойно.
— Сделаю, как сказал, — ответил он и отошел, продолжая подстригать кусты, и его прививочный нож то и дело мелькал среди зеленой листвы.
Мередит сложила краски, ощущая знакомое смешение чувств — страха и удовольствия. Она не ошиблась в выборе. В этом она была уверена.
Через три дня она уедет в Новый Орлеан, чтобы снова воевать с Бреттом Девро. Она опять истратила всю сумму денег, полагавшуюся ей на год. Большая их часть через Подпольную железную дорогу пошла на строительство поселений в Канаде, часть — частному детективу, который занимался поисками Лизы, а остатки — на ее поездки. Он опять будет придираться и высказывать неодобрение. Но, на худой конец, он был не столь отвратителен, как его брат.
А Вильям Маттис и его жена будут рады ее отъезду. Мередит старательно вела себя так, чтобы вызвать досаду — поздно вставала, требовала какого-нибудь особого завтрака. Она ругала всех молодых людей, всех, кроме Бо, пока он не сбежал от ее воздыханий. Она жаловалась на холод в спальне. Очень быстро она добилась того, что все поняли — с ней невозможно ни о чем договориться. Семья Маттисов будет очень рада увидеть, как она уезжает; и никто ни за что не свяжет ее появление у них на плантации с исчезновением Джима, которое произойдет через несколько недель.
Она еще раз взглянула на свою картину и усмехнулась. Это будет хороший прощальный подарок Бо Маттису.
Дафна укладывала вещи мисс Мередит и мисс Опал; отчаяние окутывало ее, как саван.
Все казалось совершенно безнадежным. Ей сказали, что они едут в Новый Орлеан и неизвестно, сколько там пробудут.
Она не спрашивала себя, почему ей так грустно или как случилось, что после многих лет, когда она смиренно принимала свое положение, ей опять так тяжело. Кэм открыл перед ней дверь, и засиял свет, а сейчас она закрывалась.
Несмотря на мрачные мысли, руки ее не переставали работать. Давным-давно она научилась отделять свои мысли от работы.
Как она была счастлива всего несколько недель назад! После того, как на конюшне она встретилась с тем большим, но нежным человеком (хотя ей было очень страшно), она позволила надежде поселиться в своем сердце. Несмотря на его собственное тяжелое положение, он был уверен, что ей удастся убежать. Его уверенность была столь сильной, непоколебимой, что Дафна и сама вскоре почувствовала, что не боится. Она поняла, что будет свободна, и он тоже, вместе с ней. Эта мысль наполнила ее радостью, которой она не знала прежде.
А потом вдруг мисс Мередит объявила, что они уезжают через два дня, и все ее надежды разбились, прежнее чувство беспомощности вернулось и стало даже в два раза сильнее. Как она могла когда-то верить, что ей удастся убежать? Что она сможет стать свободной? Как она могла заразиться уверенностью Кэма в том, что она будет свободной, если он и себя не мог освободить?
Все это была лишь мечта. Глупая мечта, и ничего больше. По ее щекам побежала слеза и упала на шелковое платье, которое она держала в руках. Материал был чудесный, но само платье, со своими бесчисленными сборками, было совсем непривлекательным. И вдруг, отвлекшись от своих грустных мыслей, она представила себе, как, должно быть, приятно ощущать этот материал на своем теле.
Почувствовав к себе отвращение за такие фривольные мысли, она аккуратно уложила платье в один из двух сундуков мисс Мередит. Ее рука коснулась бумажного свертка на дне сундука, и Дафна подумала, что бы это могло быть. Иногда ей казалось, что у мисс Мередит есть свои секреты.
После обеда, прежде чем уехать с плантации Маттисов, Мередит еще раз прошла в сад, где росли камелии, моля Бога, чтобы Джим был там. Как всегда, он и был там.
В кармане ее платья лежал сверток из простой бумаги, скрывавший в себе маленький компас, нож и двадцать долларов. Опустившись на колени, как бы для того, чтобы полюбоваться камелиями, она рассказала ему, где на Миссисипи находятся две станции, которые отправят его дальше.
Если хозяина не окажется дома, еда будет зарыта в мешке под самым большим деревом возле станции. Она заставила его повторять имена и направления, пока не удостоверилась в том, что он их хорошо запомнил.
— Передвигайтесь только по ночам, — предупредила она. — Если удалитесь от реки, ориентируйтесь на Полярную звезду. Если будете сомневаться в ком-нибудь, ждите, пока этот человек не упомянет “свет свободы”.
Он засунул сверток в нагрудный карман своего комбинезона.
— Да благословит вас Бог, — сказал он неловко.
— Желаю удачи, — прошептала она. — Надеюсь, скоро услышу, что вы это сделали.
Он проглотил слюну, не в силах больше ничего сказать. Жизнь представляла ему шанс, который, он боялся, никогда ему не выпадет.
— Запомните, — не раньше, чем через две недели, — с этим последним предупреждением она и ушла.
Он не обернулся, чтобы посмотреть ей вслед. Ему не надо было. Будет ли его побег удачным, или нет, он никогда не забудет ее. Ни одной черточки ее лица.
Левая рука Джима потянулась к нагрудному карману, а затем вернулась к ножу. Через две недели он как раз закончит обрезать кусты.
Мередит всегда нравился Новый Орлеан. Она отправила письмо Бретту Девро, чтобы он заказал комнаты в небольшом, но приличном отеле на Шартрез-стрит для нее, Опал и Дафны. После того, как она причалила, она взяла экипаж, который и довез ее до отеля, располагавшегося в двух шагах от порта.
Она с радостью отметила, что у причала не было “Лаки Леди”. С радостью и одновременно с разочарованием.
Мередит собиралась сделать кое-какие покупки. Это было частью ее официального плана. Это и посещение Бретта Девро на предмет выклянчивания лишних денег. Она купит еще одно платье. Не то чтобы оно было ей очень нужно или хотелось его купить. Ей не доставляло удовольствия покупать эти ужасные вещи, хотя она и чувствовала некоторое удовлетворение, обманывая свою портниху, чьи советы она никогда не принимала.
А то, что ей необходимо для рисования! Ей нужны были кисти, краски, холсты и масла и даже новый блокнот для набросков. А когда у нее будет возможность ускользнуть от тетушки Опал, она навестит Элиаса и отдаст ему картину, подписанную М. Сабр, которую она хотела переслать на Север. Может быть, завтра ей удастся подсыпать снотворного в тетушкин вечерний шоколад. А Дафна? Дать ей какое-нибудь поручение?
Но Мередит не хотелось посылать девушку куда-нибудь ночью. Она была очень хорошенькой, а мулатки всегда считались законной добычей. Она жалела, что привезла Дафну с собой, но она не совсем доверяла своему брату.
Экипаж катил по улицам в сторону отеля, и Мередит забыла все, что тревожило ее, увидев дома в испанском и французском стиле. Ее глаз художника радовался красоте, а Новый Орлеан как раз казался воплощением красоты, с его изысканной архитектурой, коваными решетками на балконах, и пышными частными садами. Красивые дома наслаждались жизнью под сенью раскидистых дубов и со всех сторон были окружены пальмами, азалиями, кустами бугенвилеи, банановыми деревьями и другими тропическими растениями. Но еще больше ее интересовала личность этого города, лихое самодовольство, которое дразнило ее и никак не поддавалось попыткам запечатлеть его на полотне.
Совсем как капитан Девро.
После его приезда в Бриарвуд она еще раз пыталась его нарисовать. Может быть, если бы она смогла схватить его образ, его суть, она бы не была в таком странном замешательстве. Но хотя она была уверена, что правильно нарисовала Девро юношу, ее не удовлетворял портрет взрослого
Девро. Очертания рта были неясными. Но не нравились главным образом глаза, глаза, придававшие лицу оттенок пустоты, хотя что-то в ее душе говорило, что это не так. Она чувствовала, что эти глаза очень старались быть непроницаемыми, а это означало, что им есть, что скрывать. Но затем она улыбнулась своему собственному воображению — почему бы не принять то, что видишь, почему ей всегда хотелось заглянуть за фасад?
Судя по всему, за фасадом Девро мало чего было. В конце концов, мало хорошего.
Экипаж остановился у маленького, но фешенебельного отеля, и от входа к ним приблизился, широко улыбаясь, высокий величественный швейцар.
— Миз Ситон, мы ждем вас.
Через несколько минут они уже были размещены в двух комнатах, считавшихся одними из лучших, и Мередит заказала обед в комнаты. Опал устала, а Мередит надо было подготовиться к встрече с Бреттом завтра поутру. Она знала, что от него будет не так-то просто добиться ответа, но ей были крайне необходимы деньги на оплату поисков Лизы, а Подпольной дороге деньги всегда нужны — на одежду, лошадей, наем экипажей в Огайо, плату за переезд через границу на пароходе, для поддержки новых поселений в Канаде, а также — для тех проводников, кто брал деньги за риск.
Она заранее знала, что Бретт будет хмуриться и твердить ей все то же: “Ваш дедушка… ”
Непослушные мысли Мередит опять возвратились к Квинну. Как могут два брата так отличаться друг от друга? Какое ей до этого дело? Она продолжала раздумывать об этом в течение нескольких часов, пока не уснула. Офис Бретта мог многое о нем рассказать — теплый, чистый, удобный и тем не менее в нем все было продумано до мелочей.
Когда она вошла, он поднялся из-за стола и пошел ей навстречу; его голос звучал и любезно, и настороженно.
— Мередит, я и не думал, что так скоро вас увижу. Губы Мередит тронула глуповатая улыбка.
— Оказалось, что мне опять нужны деньги. Бретт сел на угол своего стола.
— Мне помнится, что вы и так уже истратили больше, чем вам положено на год, — сказал он сухо.
— Ерунда, — сварливо ответила Мередит, — денег у меня на счете все равно больше, чем я могу истратить.
— Сомневаюсь, — ответил он сухо. — Что у вас в этот раз?
— Думаю, скоро я буду помолвлена, и мне нужно новое платье. У мадам Жеро есть чудесный шелк.
Брови Бретта сдвинулись. “Помолвлены? ” Какой-то охотник за наследством, подумал он. Скорее всего, именно охотник за наследством. И он подумал о Квинне. Он не видел брата с тех пор, как устроил ему приглашение к Ситонам. Боже, нет.
— Могу я спросить, как зовут этого счастливчика? — осторожно спросил он.
— Ах, это наш сосед, мистер Мак-Интош. Так что вы понимаете, как важно, чтобы у меня были новые отрезы, — она опустила ресницы.
Бретт медленно вздохнул. Бог свидетель, если она тратит все деньги на одежду, то ей этих платьев должно хватить на всю жизнь. Однако, мысль эта смягчила его обычное упорство. Он тяжело вздохнул.
— Неважно, что вы об этом сами думаете, Мередит, но ваши деньги не неисчерпаемы. Жаль, что вы не можете хоть немного поэкономнее…
— Чушь, Бретт. Что еще делать с деньгами, если не тратить?
Бретт моргнул. Слегка нахмурившись, он смотрел на свою посетительницу. Он не изъявил особой радости унаследовать от своего отца именно эту не совсем обычную обязанность — опекуна при глупом и безответственном ребенке. Подобные дискуссии у них случались не менее трех-четырех раз в год, кроме того из Цинциннати и других мест поступали невообразимые счета за платья. В добавок ему приходилось выслушивать бесконечные просьбы об открытии отдельного счета.
— Ваш дедушка, — начал он, ловя себя на мысли, что много раз повторял эти слова, — хотел защитить вас от…
— И я очень признательна, — перебила она его, исподтишка улыбаясь его предсказуемости. — Но вы должны понять, что мне необходим новый гардероб, и деньги на рождественские подарки, и… ну, думаю, вы меня понимаете.
— Я очень хорошо понимаю, — ответил он. Его улыбка не скрывала сарказма, звучавшего в его голосе, и Мередит впервые подумала о сходстве двух братьев Девро.
— Так вы переведете деньги? — вопрос был задан с улыбкой, которую, как она надеялась, сочтут просящей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53