Неожиданно гигант разразился смехом.
– Отлично, мистрис, – воскликнул он и захлопал в жирные от пищи ладони. – В искусстве прятаться тебе нет равных. Мой шут Уил Сомерс с горя умрет, когда узнает, что в этом ты его превзошла!
Вслед за королем все придворные стали смеяться и хлопать. Для Дини причина общей веселости оставалась загадкой. Кит подавил появившуюся было у него на губах улыбку и железной рукой сжал локоток девушки.
– Ваше величество, позвольте представить вам мою кузину, только что прибывшую из Уэльса.
Король кивнул в знак согласия. Затем неожиданно поднялся, перегнулся через стол и смачно чмокнул Дини прямо в губы. От короля пахло жиром и вином, его борода была влажной от пота и животного жира. Девушка собралась было вытереть рот, но Кит, уловив ее инстинктивное движение, снова с силой вцепился ей в локоть.
– Простите мою несчастную кузину, – сказал он. – У нее слабая голова, а столь великодушное внимание вашего величества и вовсе помутило ее разум. – Тут он со значением взглянул на Дини, и та вспыхнула.
– Эй, не надо затыкать мне рот…
И опять последовало болезненное пожатие локтя.
– Ваше величество, с вашего разрешения, я буду говорить только правду. Моя кузина недавно перенесла воспаление мозга и…
Король тут же отпрянул, в маленьких глазках появилось выражение самого настоящего ужаса. Пухлой рукой в перстнях он тщательно отер рот и переспросил:
– Воспаление мозга?
– Пусть ваше величество не изволит беспокоиться. Эта болезнь не была следствием эпидемии. Воспаление случилось по причине тяжелого ушиба головы.
– А? Тогда все в порядке, мой добрый Кит. Король с облегчением перевел дух. Затем на его лице снова появилась улыбка – на сей раз хищная, плотоядная. Под его пристальным взглядом Дини вдруг застыдилась своих пластмассовых жемчугов и машинной вышивки.
Генрих VIII, не сняв с груди салфетки, обошел вокруг стола и, расставив колонноподобные ноги в золотистых штанах, застыл перед Китом и Дини. Затем король расправил плечи, взмахнул рукой и неожиданно хлопнул Кита по спине. Подобная дружеская ласка сбила бы с ног любого, но только не Кита. Тот был не менее силен, чем его государь.
– Не желает ли твоя кузина получить местечко при дворе?
– Это такая честь, о которой она не смела и мечтать, ваше величество. Я буду вашим вечным должником.
– Отлично! Значит, решено. – Король расплылся в улыбке. – Говоришь, у нее не все в порядке с головой, мой верный Кит? Пусть. Она украсит двор не умом, но красотой и грацией. У твоего короля наметанный глаз, Кит. Он знает цену женским прелестям.
На мгновение лицо Кита стало жестким, но в следующий момент он уже учтиво улыбался королю. Тот хмыкнул и двинулся в обратный путь к своему креслу под балдахином. Кит и Дини снова обрели свободу, поскольку король подозвал пажа и стал сосредоточенно дегустировать горячее, приправленное специями вино, которое ему поднесли в огромной чаше.
Кит проводил Дини на место и усадил за стол подальше от королевских глаз. Мимо них двигались слуги с оловянными блюдами, на которых красовались жареная дичь, паштеты и даже павлин в полном оперении.
– Ты будешь придворной дамой королевы Анны, – прошептал Кит прямо ей в ухо. – Это большая честь, мистрис Дини. Но будь осторожна. Король уже подыскивает себе новую королеву. Поэтому, если ты не желаешь разделить судьбу нынешней, старайся не слишком с ней сближаться.
– Он что, собирается ее скинуть? – округлив глаза, спросила пораженная Дини.
– Скинуть? Что ж, можно сказать и так.
– Но почему, за что?
Прежде чем ответить, Кит отпил хороший глоток вина.
– Его величество считает, что от королевы воняет. – Кит держал кубок у самых губ и говорил шепотом.
– Он должен был с ней объясниться, – проворчала Дини чуть слышно. Лишь увидев, как у Кристофера вздрагивают от смеха широкие плечи, она поняла, что тот ее услышал.
Пиршество тем временем продолжалось: одни блюда сменяли другие, и Дини несколько осоловела. Впрочем, некоторые из блюд, к примеру, пирог с начинкой из мяса кабана и запеченная с травами рыба, показались ей не столь уж плохими. Прочие кушанья она квалифицировала или как весьма странные, или как отвратительные. Особенно мерзкими ей показались свиные ноги с копытцами, издававшие одуряющий смрад, и крошечные обезглавленные птички с ножками и коготками. Чем дольше Дини сидела за столом, тем яснее она осознавала, что влипла. Да, она и в самом деле перенеслась в 1540 год ко двору одного из наиболее свирепых монархов в истории.
Одно утешало; всякий раз, когда к ней подкрадывалась паника, она чувствовала ненавязчивое внимание и поддержку Кита. Ей постоянно вспоминалось его мускулистое бедро – надежная опора для ее дрожащих коленей, и сильная рука на ее запястье – путеводитель в этом призрачном мире. И самое главное, он все время разговаривал с ней. Это помогало Дини сохранять хладнокровие. В противном случае она бы давно сбежала из дворца.
– Знаете, – сказала она Киту, отщипнув от буханки, поскольку, кроме хлеба, девушка ничего не хотела есть. – Как-то раз я отправилась на свидание с парнем, помешанным на утиной охоте. Он усадил меня в кузов своего грузовичка прямо на рюкзак, доверху набитый дичью. Все эти блюда из птицы напоминают мне о том «свидании с мертвыми утками».
– «Свидании с мертвыми утками»?
Дини утвердительно кивнула, отломив еще кусочек хлеба.
– Я всю дорогу тогда думала о клювиках этих уток, потому что они тыкали меня в заднее место. С тех пор я не ем уток. Терпеть не могу целиком зажаренную птицу – уж слишком она напоминает живую! А вот куриные котлеты или гамбургеры ем с удовольствием.
В ответ Кит улыбнулся, желая тем самым продемонстрировать, что отлично понимает причину ее сдержанности в еде, но не совсем ее разделяет. Сделав новый глоток из кубка, он взглянул на нее и спросил:
– У тебя есть какие-нибудь таланты?
– Что вы имеете в виду? – отозвалась она, поправив шиньон, который стал сползать.
– Ну, может быть, ты умеешь искусно вышивать, рассуждать на теологические темы или играть на музыкальном инструменте?
– Хм, – задумалась Дини. – Шить-то я умею. Когда я училась в школе, то все свои платья шила сама.
Кит обрадовался при этом известии, но Дини, как ни хотелось ей сделать ему приятное, вынуждена была чуточку охладить его энтузиазм.
– Но мне нужна швейная машинка. Делать ровные стежки вручную я так и не научилась. Знаете, – добавила она со смехом, – у нас есть пословица, что если женщина не умеет штопать, то она не стоит штопаного чулка.
– Понятно. – Кит погрузился в изучение узора на своем кубке.
– Эй, зато я умею петь.
Кит недоверчиво выгнул бровь дугой:
– Правда умеешь?
– Точно. Еще я умею сочинять песни. Именно по этой причине я оказалась здесь, в Англии. Знаете, у себя дома я больша-а-я шишка. Точнее, надеюсь таковой стать после того, как спою дуэтом с Баки Ли Дентоном и моя новая песня станет хитом. Я уже получила несколько наград Ассоциации музыкантов кантри-шоу, но как автор – мои песни исполняли другие люди. И весьма знаменитые, между прочим. – Дини глубоко вздохнула и продолжала: – И еще я играла в профессиональном ансамбле, но я не член группы. Вернее, пока не член. В тот раз меня пригласили поиграть, но всем понравилось. – Она улыбнулась. – Ну что, я ответила на ваш вопрос?
Кит в замешательстве потер подбородок.
– Боюсь, мистрис, ты не совсем верно меня поняла. Плечи Дини поникли.
– Значит, мои россказни не произвели на вас должного впечатления? – Она покачала головой, стараясь не сдвинуть при этом свой шиньон. – Я умею петь, – тихо, но настойчиво повторила она.
– Что ж, отлично! – ободряюще улыбнулся ей Кит, но улыбка быстро погасла. – Мне необходимо узнать одну вещь… Очень важную вещь. – Он пристально посмотрел ей в глаза. – Нынешняя королева – не англичанка. Она говорит на высоком голландском.
– И что же? – Дини пожала плечами.
Кит заговорил совсем другим, деловым тоном:
– Умеешь ли изъясняться на одном из германских наречий?
– Я? Ни в коем случае, Хосе. – Дини хихикнула. – В школе нас год учили испанскому языку, но моих знаний хватило только на то, чтобы сделать заказ в ресторане «Тако Белл». Я не знаю никого, кто бы учил немецкий. Уж очень он трудный.
Кит напрягся. Он сжал кулаки с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
– Скажи, – произнес он, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал как можно более небрежно, – много ли людей говорит по-немецки там, в твоей эпохе? Это… международный язык?
Дини несколько удивило волнение, с которым был задан такой простой, казалось бы, вопрос.
– Да нет. То есть сами немцы, разумеется, говорят. Но они, как правило, обитают у себя, в Германии. У нас – я имею в виду Нэшвилл – их совсем немного. Немцев узнать легко. Они обычно носят мешковатые шорты, черные носки и сандалии. Но почему это тебя интересует?
Некоторое время Кит молчал, глядя перед собой, хотя было ясно, что он никого и ничего не замечает. Тоненькая жилка пульсировала у него на шее. Кулаки он так и не разжал.
– Благодарение Господу, – наконец произнес он, выдохнув эту короткую фразу из самых глубин своего существа. Было заметно, что внутреннее напряжение, охватившее его, стало спадать, хотя не меньше минуты он еще сидел в отрешенной позе человека, не замечающего, что происходит вокруг. – Благодарение Господу, – повторил он. – Все последние годы меня мучил этот вопрос.
Кит наклонил голову, обхватив лоб сильными руками, но мгновение спустя вновь заулыбался, и тревога, сквозившая в его взгляде, бесследно растаяла. Дини поняла, что впервые с момента их встречи видит Кита по-настоящему веселым. Его белоснежные зубы сверкнули двумя ровными полосками, но Дини успела заметить маленький дефект – один нижний зуб был кривоват и рос чуточку вбок от остальных, абсолютно идеальных по форме. Неожиданно этот кривоватый зуб сильно взволновал Дини. Она даже сжала кулачки, потому что искушение погладить Кита по щеке было слишком велико. Вдруг вспотели ладони, защемило сердце и единственное, что девушка могла себе позволить, – смотреть и смотреть в его удивительные глаза.
– Ты заболела? – спросил он с неподдельным волнением, хотя его взор продолжал лучиться вновь обретенной легкостью.
– Ничего подобного, – ответила Дини охрипшим от смущения голосом. «Этот зуб, – тем временем думала она, продолжая с силой сжимать ладони. – Похоже, я влюбилась в кривой зуб!»
Минуту спустя перед ними появилась стройная молодая дама в темно-зеленом платье и в высоком парике. Приветствуя их, она присела в реверансе.
– Очень рад вас видеть, мистрис Сесилия. Это моя кузина, мистрис Дини Бейли, которая только что внесена в штат придворных дам королевы. Дини, это мистрис Сесилия, дочь леди Селлерс и сестра Элизабет Гаррисон, чрезвычайно милой придворной дамы нашей покойной королевы Джейн, матери нашего обожаемого принца Уэльского. – При упоминании имени покойной Кит и мистрис Сесилия осенили себя крестным знамением. – Теперь она ожидает королеву Анну.
Дини вежливо улыбнулась придворной даме и обратилась к Киту:
– На что вы намекаете? Кого она ожидает?
Кит и мистрис Сесилия обменялись недоуменными взглядами.
– Что ты имеешь в виду, кузина?
– Ну, вы все время говорите, что все вокруг находятся в ожидании, связанном с королевой. Так что же ее задерживает? Когда она наконец здесь появится?
– Гм… – Кит откашлялся, а мистрис Сесилия покраснела и оглянулась, дабы убедиться, что их никто не слышит. – Ты разве не помнишь, о чем я говорил тебе час назад? О короле и королеве, хочу я сказать.
За последние несколько часов на Дини обрушился такой объем информации, что ей пришлось закрыть глаза и сосредоточиться, чтобы вспомнить слова Кита. Наконец она вспомнила: король не слишком доволен своей новой женой и намерен заняться поисками новой.
– Да, кажется, я припоминаю. – Дини наклонилась вперед, ближе к своим собеседникам. – Значит, королевы здесь нет?
Кит утвердительно кивнул. Краем глаза он заметил, что Томас Говард увидел три склоненные вместе головы и принялся со всевозрастающим любопытством изучать живописную группу. На его морщинистом лице явственно читалась подозрительность.
– Должно быть, король и в самом деле ее ненавидит, – пробормотала Дини, неожиданно почувствовав жалость к неведомой ей королеве.
Кит поднялся из-за стола и потянул за собой Дини, уже привычным жестом взяв ее за локоть.
– Мистрис Сесилия проводит тебя в жилые покои, кузина. У тебя был сегодня трудный день, и пора отдохнуть.
В этот же самый момент король покинул свое кресло на противоположном конце стола и стал бить в ладоши в такт музыкантам, которые только что заиграли очередную песню. Однако Дини едва ли слушала музыку, так она была взволнована. Кит в последний раз сжал ее локоть, словно призывая не впадать в панику, и передал девушку под покровительство мистрис Сесилии. – Спокойной ночи, кузиночка, – прошептал он прямо в ушко девушке. Она почувствовала на щеке его горячее дыхание.
Дини изобразила на лице подобие улыбки и последовала за Сесилией, которая повела ее в левое крыло дворца. Дини бросила последний взгляд в сторону Кристофера Невилла, герцога Гамильтона, и заметила, как он повернулся к группке молодых смеющихся дам. На его лице можно было заметить признаки удовольствия от общения с компанией оживленных красавиц. В ее сторону он даже не оглянулся.
Словно прочитав мысли Дини, мистрис Сесилия хихикнула, когда они покинули пиршественный зал и свернули в длинный гулкий коридор.
– Твой дорогой кузен может добиться благосклонности любой женщины при дворе – от горничной до герцогини.
Дини промолчала. Они шли по коридору мимо целой череды дверей из полированного дерева. Без Кита она чувствовала себя испуганной и покинутой. Горло перехватил спазм. Нет, не декорации вокруг, а самая настоящая жизнь. Дини перенеслась в средние века и оказалась среди людей, которые умерли более четырехсот лет назад.
Вот эта молодая женщина, к примеру, которая держит ее за руку, мертва уже более четырехсот лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48