Стоявший на мостках слуга принял от него канат и закрепил за причальную тумбу. Потом Кит натянул на себя камзол и, подав Дини руку, помог ей выбраться из суденышка.
– Гамильтон, – пошутил Саффолк, – может, ты подашь руку и мне?
– Сколько он выпил? – озабоченно спросила Дини, заметив, что герцог не слишком твердо держится на ногах.
– Надеюсь, не слишком много, – ответил Кит, утвердив девушку на земной поверхности. – Впрочем, я не считал. Я был слишком занят.
– Греблей?
– Нет, – Кит подмигнул Саффолку, который по воде брел к берегу, – я рассматривал пузыри, которые ты пускала во сне.
Дини, разумеется, нашла бы хлесткое словечко в ответ, но времени не было. Солнце быстро клонилось к закату.
– Я сбегаю принесу бутылку, – сказала Дини, поднимая тяжелый подол платья. Гамильтон кивнул.
– А я взгляну, как там дела с нашей иллюминацией. – Он посмотрел на нее в упор. – Слушай, для праздника Четвертого июля слишком рано.
– Ничего, зато у нас в запасе несколько недель, – улыбнулась Дини и смахнула со лба непокорный локон.
– Скорее несколько веков, – пробурчал себе под нос Кит, ни к кому конкретно не обращаясь.
Он смотрел на лабиринт, который раскинулся перед ними, и Саффолка, отдававшего приказания изумленному садовнику. У того были причины удивляться, поскольку герцог потребовал от него развесить на кустах связки пороховых зарядов.
– Я сейчас вернусь, – бросила Дини, прикоснувшись к рукаву Кита. Тот наблюдал за происходящим и казалось, не обратил внимания на слова девушки. Но так только казалось. Быстрым, почти кошачьим движением он поймал ее за запястье.
– Послушай, а ведь это должно сработать, – горячо сказал он. – Я чувствую. Я сейчас ощущаю себя примерно так же, как в тот злополучный день перехода. Впрочем, тогда мне казалось, что меня гнетет предчувствие смерти, но, как выяснилось, это было предчувствие перехода. – Кит потряс головой, словно желая избавиться от непрошеных воспоминаний, которые могли помешать выполнению главной задачи, и на секунду крепко сжал Дини руку. – Пора за дело.
Дини замешкалась. Ей не хотелось уходить от Кита.
– Я боюсь, – прошептала она. До сих пор она не сказала ни слова о своих страхах. Она и в прошлой своей жизни – и когда занималась музыкой, одновременно подавая клиентам пончики, и когда к ней пришел успех – никогда не говорила: «страх», «боюсь».
Но теперь она была напугана до смерти.
Кит не стал ее успокаивать, говорить дежурные фразы. Он только улыбнулся ей нежно и чуточку печально.
– Знаешь, я тоже боюсь, – просто сказал он. – Отправляйся-ка ты за бутылкой. Когда занят делом, про страхи как-то забываешь. – Он повернулся на каблуках и отправился помогать Саффолку, который продолжал возиться с пороховыми гирляндами, изредка проливая на них эль из очередного кувшина, который словно по волшебству возникал у него в руках.
Дини, подтянув тяжелую бархатную юбку до щиколоток, побежала во дворец. Честно говоря, ей хотелось в последний раз взглянуть на королеву Анну, хотя и вопреки здравому смыслу. Она уже рассказала Саффолку о требованиях Кромвеля, и тот пообещал поставить Анну Клевскую в известность. В сущности, ничем больше помочь голландке она не могла.
В Большом зале никого не оказалось. Как только в Хемптоне стало известно, что король в Ричмонде, все мало-мальски знатные вельможи начали постепенно съезжаться туда. Переезд чрезвычайно хлопотное дело, а для придворного тем более. Требовалось заранее найти себе место в новом дворце, перевезти всю утварь, слуг с их пожитками, а главное – многочисленные сундуки с придворными костюмами, без которых присутствие в окружении высочайшей особы было просто немыслимо. Впрочем, не было, наверное, ни одного вельможи, который бы считал, что игра не стоит свеч.
Бутылочка оказалась там, где Дини ее оставила. Она схватила ее за горлышко, но тут же остановилась, почувствовав, как все сжалось внутри. В самом деле, если все пройдет, как они с Китом планировали, это их последние часы в XVI веке. «Придворная дама» Дини Бейли положила руку на застучавшее вдруг в бешеном ритме сердце. Ну отчего, скажите на милость, на нее навалилось такое сильное чувство потери?
Кит – вот в чем загвоздка.
Все лучшие чувства и ощущения, запахи, звуки, даже осязание в этой эпохе были связаны у нее с одним-единственным человеком – Китом. Без него жизнь при дворе Генриха VIII скорее всего напомнила бы ей своеобразную экскурсионную прогулку. Или добротную постановку спектакля на историческую тему.
Впрочем, жестокость и смерть на этой «сцене» были самыми настоящими. Так-то так, но ей вдруг расхотелось перебираться в комфортабельный XX век. Она знала, что очень скоро на нее навалится ностальгия. Но если Кит будет рядом, то ничего не потеряно. Они станут вспоминать эту эпоху, делиться совместно пережитым. Эти дни навсегда сохранятся в ее памяти как время знакомства и первых встреч с Китом.
Окинув прощальным взглядом комнату, девушка поспешила наружу. Да, семена ее будущего взошли именно здесь, но само это будущее лежало перед ней на расстоянии каких-нибудь сотни ярдов – там, где у зеленых кустов лабиринта трудился ее мужчина в черном бархатном камзоле, заросший до самых глаз пиратской черной бородой.
Надо было торопиться.
Все шло как по маслу.
Дини настолько запыхалась, когда добежала до Кита, что не могла сказать ни слова – просто подняла бутылку вверх. Он нежно провел ладонью по ее порозовевшим щекам.
Приготовления были в основном закончены. Кит протянул руку Саффолку и медленно заговорил, подбирая слова:
– Я… то есть мы очень благодарны тебе. Сейчас мы уйдем отсюда, но все равно будем о тебе вспоминать.
– Я не очень-то понимаю, куда и как вы отсюда уйдете, – пробасил Саффолк, – но хочу надеяться, что вы обретете счастье, которое нашли здесь.
Дини затаила дыхание: неужели Кит ему все рассказал? По крайней мере герцог действовал вполне осознанно и, казалось, отлично понимал, что должно было произойти в лабиринте.
Саффолк кивнул на прощание, словно они расставались на пристани и им предстоял длинный путь на корабле в неизвестные земли. Но как, скажите, такой прагматичный человек, как Саффолк, мог поверить в этот невероятный переход во времени, в который, признаться, и сама Дини не до конца верила? Тут она сообразила, что во времена Генриха люди с легкостью верили в волшебство, магию и прочую чушь.
Как ни странно, в чем-то они оказались правы, поскольку сама природа путешествия во времени оставалась не известной ни Дини, ни Киту.
– Ты запалишь порох, когда я подам знак, – произнес Кит, обращаясь к Саффолку. Он крепко сжал руку Дини, и это пожатие придало уверенности в будущем, хотя Кит говорил, обращаясь к прошлому: – Да, не забудь напомнить королеве Анне, чтобы она не противоречила его величеству. Насколько я понимаю, Кромвель позаботился о соблюдении ее интересов. Дини тоже улыбнулась Саффолку:
– И пожалуйста, присмотрите за принцессой Елизаветой – она такая маленькая и так нуждается в помощи…
Кит прикрыл ей рот ладонью, и все засмеялись.
– Пора, – проговорил Кит, хотя это было ясно без слов.
Они с Дини медленно двинулись в глубь лабиринта.
– Гамильтон! – послышался пронзительный мужской голос, в котором явственно слышалась ярость.
– Дьявольщина, – прорычал Кит, – это Суррей. Они не остановились, наоборот, ускорили шаг. Кит, однако, крепко сжал в кулаке рукоятку меча.
– Саффолк, зажигай! – крикнул он, хотя они еще не достигли нужного места. Впрочем, Гамильтон надеялся, что к тому времени, когда сгорит бикфордов шнур, они будут в центре лабиринта.
– Гамильтон! – с искаженным от злобы лицом Суррей кинулся вслед за ними в заросли.
– Быстрее, девочка! – Кит передал ей бутылку, а сам покрепче схватил Дини за руку, чтобы в случае необходимости иметь возможность втолкнуть ее в центр живой изгороди. Вдруг девушка зацепилась шиньоном за ветку, но, несмотря на боль, смело рванулась вперед, оставив на ветке и шиньон, и клок собственных волос.
Раздался первый взрыв.
– Мы почти на месте, – сказал Кит, прикрыв рукой лицо от полетевшего во все стороны гравия. – Черт, что Саффолк добавил в эти пороховые заряды?
Снова грохнул взрыв, но они находились уже в центре лабиринта, и Дини обхватила Кита за талию.
Взяв у Дини заветную бутылочку, Кит свободной рукой обнял ее за плечи. Прогремели еще два взрыва, и в воздухе пролетел кусок гранита от расколотой взрывами скалы. Дини от страха спрятала лицо на груди Кита. Его сердце стучало так громко, что чуть ли не заглушало близкие разрывы.
Прикрывая лицо от летевшего по воздуху гравия, Кит поднял бутылку из-под кока-колы над головой. Сразу же вслед за этим земля затряслась – куда сильнее, чем от взрывов пороха. Дини открыла глаза и заметила голубое яркое свечение, исходившее от бутылки. Потом от нее стали отделяться голубые молнии, напоминавшие вольтову дугу, и словно сетью опутали влюбленных.
– Гамильтон! – Снова вопль Суррея перекрыл на мгновение даже грохот взрывов.
– Черт бы его побрал! – выругался Кит, впрочем, не слишком грозно. Судя по всему, он обращал на Суррея не больше внимания, чем на надоедливую муху.
Тот, однако, уже был на расстоянии каких-нибудь шести футов от них, и в руках у него блестел обнаженный меч. Поначалу он выглядел чрезвычайно изумленным, поскольку заметил происходившие с Китом и Дини метаморфозы. Он даже приоткрыл рот, но потом, справившись со страхом и изумлением, двинулся прямо к ним, нацелив острие меча в горло Кита.
Кит поднял руку Дини и аккуратно переложил сверкающую голубым огнем бутылку ей в ладонь, а потом осторожно освободился от другой ее руки, обнимавшей его за талию.
– Кит, только не сейчас! – закричала Дини, заметив, что он вынул из ножен меч.
Впрочем, медлить было нельзя, потому что Суррей уже сделал выпад. Кит слегка оттолкнул девушку и скрестил оружие с клинком Суррея.
Дини тем не менее старалась держать бутылку так, чтобы голубое пламя продолжало окутывать и Кита тоже. Четыре новых взрыва, последовавшие один за другим, усилили свечение бутылки, которое по интенсивности приближалось к свечению кристалла в лазере. Одновременно усилилось и дрожание земли, от которого у Дини застучали зубы.
Суррей полосовал мечом воздух, стараясь попасть острием клинка в силуэт Гамильтона, странным образом расплывавшийся перед его глазами. Надо сказать, в этом он преуспел, поскольку Кит мог защищаться только левой рукой – правой он пытался оттолкнуть Дини в глубину зарослей, подальше от меча Суррея. К сожалению, его собственный меч при этом запутался в гибких побегах и тогда над плечом Кита словно молния блеснуло жало клинка графа Суррея. Дини собственными глазами видела, как под ударом разъехалась черная бархатная ткань камзола Кита и его белоснежная рубашка обагрилась кровью. Сразу же вслед за этим пальцы Гамильтона, удерживавшие рукоятку меча, разжались, и клинок упал на землю, звякнув о гальку. Дини пыталась ухватиться за Кита, но ветки ей мешали. Зато она успела взглянуть ему в глаза. Что в них было? Боль? Сожаление?
И вдруг она поняла: он прощался с ней навсегда. Дини сделала еще одно отчаянное усилие, чтобы пробиться к любимому, выкрикнула его имя, но тут земля словно разверзлась под ней, поднялся неописуемый рев, а потом все исчезло.
Саффолк поджег последнюю петарду, спрашивая себя, когда уточка и селезень, которых он отпустил полетать, вернутся назад в гнездышко. Продолжая раздумывать над этой весьма волновавшей его проблемой, он двинулся к выходу из парка и тут заметил вельможу в богатом голубом камзоле, который спешил по направлению к лабиринту, размахивая листом бумаги, словно знаменем. С некоторой долей раздражения Саффолк узнал герцога Норфолка и пожалел, что слишком мало выпил – в трезвом виде он совершенно не мог общаться с новым фаворитом короля.
– Я получил его, получил! – крикнул Норфолк. Его лицо сияло.
– Что же ты такое получил, Норфолк, что кричишь об этом на весь парк? – мрачно осведомился Саффолк. – Неужели бессмертную душу? Сомневаюсь. Пока что у тебя есть золотушный сын, который в эту минуту кинулся вслед за герцогом Гамильтоном и его кузиной, когда им вздумалось уединиться в зарослях.
Норфолк поднял руку, показывая, что с пренебрежением относится ко всем выпадам Саффолка.
– Я получил предписание на арест вышеупомянутого герцога Гамильтона и его так называемой кузины мистрис Дини Бейли, – торжествующе сообщил он, потрясая перед носом Саффолка своей бумагой.
– И какие обвинения выдвинуты против них? – спросил Саффолк и вырвал лист из пальцев Норфолка.
– Обвинения в измене!
– Не может быть, – пробурчал Саффолк, внимательно изучая документ. Предписание оказалось подлинным, подлинной была и большая королевская печать, скреплявшая его.
Норфолк вынул из-за складок широкой накидки весьма странную книгу – страницы ее блестели, словно покрытые лаком, а на них красовались очень красивые картинки, снабженные крохотными подписями.
Туристический справочник по дворцу Хемптон-Корт.
– Эта книга предсказывает дату смерти нашего государя, – самодовольно произнес Норфолк. – Надпись на книге свидетельствует, что она принадлежит Дини Бейли. Они вместе колдовали, дабы сократить земную жизнь нашего обожаемого монарха! Вряд ли одна только женщина способна на подобное сложное колдовство. – Неожиданно Норфолк с подозрением прищурился. – А ты, Саффолк? Что привело тебя к лабиринту, где бушует огонь и грохочут взрывы?
Саффолк довольно хладнокровно перелистывал страницы этой необыкновенной книги. Он на минуту задержал внимание на странице, где был его собственный портрет – изображение обрюзгшего, старого человека. Там был и портрет Марии Тюдор в молодости – опять же в компании с Саффолком, только совсем юным. Маленькая ладошка Мери покоилась на его сильной и большой руке. Под портретами были обозначены какие-то даты, но Саффолку не захотелось всматриваться. Он предпочитал не знать.
Так вот в чем заключалось колдовство мистрис Дини и Кита.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48