Зоя покачала головой:
– Лишнее беспокойство, дитя мое. Вот все, к чему это приведет.
– Пусть даже так. Если хотя бы немногие из них отступятся, для нас это уже будет победой.
Зоя в задумчивости посмотрела на Сьюзен. Прелестная девушка, типичная калифорнийка. Высокая, великолепно сложенная, с белокурыми волосами, блестящими на солнце, и синими глазами – дивное творение природы. К тому же за привлекательной внешностью, за миловидным личиком скрывался тонкий ум, что выгодно отличало ее от очень многих пустоголовых девиц, целыми днями валяющихся на пляжах. Сьюзен была серьезной, целеустремленной и весьма самостоятельной для своих двадцати четырех лет особой. После смерти матери и последовавшей вслед за тем размолвки с отцом ей еще только предстояло избрать себе путь в жизни. Она собиралась стать профессиональным фотографом, но пока что это занятие было для нее простой забавой. Когда кампания против Клиники благодаря стараниям Зои набрала силу, та посчитала, что нуждается в секретаре для обработки корреспонденции, и наняла на эту должность Сьюзен. Зоя питала искреннюю привязанность к девушке. Сьюзен так поразительно походила на…
Зоя вздрогнула и сосредоточила внимание на разговоре. Девушка между тем говорила:
– Если Синди Ходжез придет, то, вероятно, я сумею ее заинтересовать некоторыми из моих снимков. Возможно, она возьмет их для своей колонки. Это произведет настоящий фурор!
– Поступай так, как считаешь правильным, дорогая. Бог свидетель, я готова приветствовать все, что способно нанести ущерб Клинике, но публикация твоих снимков не приведет к ее закрытию, а между тем именно этого я и добиваюсь.
Она слабо улыбнулась, когда над головой ее вспорхнула голубая сойка, затеяв перебранку с кем-то на крыше. Сойка напоминала Зое мэра города, Чарльза Уошберна.
– Думаю, стоит пригласить и мэра. Он всегда укоряет меня за противодействие Клинике, а небольшая доза укоров обычно заставляет меня с еще большим пылом рваться в бой.
– А как насчет Дика Стэнтона?
– Разумеется! Какая же вечеринка без Дикки? И кроме того, он смертельно обидится, если сам не поможет нам ее устроить.
Зоя вынула длинную тонкую сигару из жестяной коробки, лежавшей на столе возле нее, – дорогой сорт кубинских сигар, привозимых в страну контрабандой, и закурила, в первый раз за весь день.
– Я вот о чем подумала… Единственным человеком из Клиники, которого я когда-либо приглашала к себе в дом, был их директор – как там бишь его? Хэнкс? И он такой высокопарный осел, что препираться с ним не доставляет никакого удовольствия. Насколько я понимаю, ведущим врачом там является тот самый Ноа Брекинридж, которого Ходжез упомянула в своей заметке. Полагаю, надо попросить его прийти.
– Что ж, Синди утверждает, что он симпатичный. Правда, я с ней никогда не встречалась. Возможно, ей кажется симпатичным любой мужчина моложе шестидесяти.
– Я приглашу его, а там уж будет видно. – Смех Зои был хриплым, прерывистым – от возраста, сигар и прочих злоупотреблений. – Интересная получится компания.
Джеффри Лоуренс читал заметку Синди Ходжез за завтраком в отеле «Беверли Хилтон». Она его очень заинтересовала, особенно в той части, которая касалась Лейси Хьюстон. Джеффри всегда просматривал колонку «Новости от Синди», независимо от того, где он находился в данный момент. Ходжез подробно описывала жизнь знаменитостей, а для Джеффри было просто необходимо знать все о передвижениях богатых и пользовавшихся широкой известностью лиц.
Джеффри был профессиональным вором, специализировавшимся на драгоценностях, – безусловно, одним из наиболее удачливых, если не самым удачливым. Теперь ему уже перевалило за сорок, почти всю свою взрослую жизнь он занимался тем, что грабил других, и за все это время не провел ни дня в тюрьме и даже ни разу не был арестован, что говорило о том немалом искусстве, которого достиг Джеффри в избранном им ремесле.
Он придерживался четырех незыблемых правил: никогда не давать волю алчности; никогда не браться за новое дело до тех пор, пока деньги от предыдущего не оказываются на исходе; никогда не использовать один и тот же номер денежного перевода дважды и, наконец, никогда не красть у тех, кто не может с легкостью возместить потерю, – именно по этой причине он и ограничил свою деятельность исключительно людьми состоятельными. Джеффри хотелось думать, что именно этим правилам он обязан своим успехом, а также тем обстоятельством, что ни разу не был задержан полицией.
Разумеется, Джеффри Лоуренс – не подлинное его имя. Он менял имя после каждого дела, имея в запасе целый набор поддельных удостоверений личности. В настоящий момент у него было туго с деньгами. Последняя из задуманных им операций, кража драгоценностей у одной светской львицы из Беверли-Хиллз, в последний момент сорвалась – видно, его обычное чутье на сей раз не сработало, – и ему пришлось отказаться от своего замысла. Джеффри редко подводила его интуиция, и тем не менее ошибки случались. Он всегда так рассчитывал свои действия, чтобы иметь резерв денег для следующего предприятия, но так как последняя затея провалилась, у него осталось всего несколько долларов. Нужно было найти кого-то, кто согласился бы ссудить его деньгами, а для Джеффри это было крайне нежелательно. Если он начнет брать взаймы, то окажется в долгу еще до того, как возьмется за следующее дело. Однако на этот раз ему не приходилось выбирать.
Он снова просмотрел заметку в «Инсайдере». О драгоценностях Лейси там не упоминалось, но в этом не было необходимости – он умел читать между строк. Любому, кто следил за карьерой Лейси Хьюстон, было известно, что она никуда не выезжает без своей коллекции. Джеффри припомнил комические куплеты, которые он слышал в одном из шоу Лас-Вегаса, там были такие слова: «Лейси даже в сортир не пойдет без своих побрякушек». Ему попадались на глаза различные оценки общей стоимости этих драгоценностей – от двух до пяти миллионов долларов. По спине его пробежал приятный холодок, адреналин в крови подскочил.
Он попросил счет и, покинув отель, направился к стоянке такси. Джеффри знал, что тарифы на такси в Лос-Анджелесе были баснословно велики и поездка до Голливуда почти окончательно его разорит. Но будь он проклят, если воспользуется обычным автобусом. Джеффри Лоуренс привык путешествовать с шиком.
Двадцать минут спустя он высадился из такси у остановки «Голливуд энд Вайн». Прошел несколько кварталов на восток и внезапно остановился у одной из звезд на тротуаре: Лейси Хьюстон. Он весело рассмеялся, провел по буквам носком ботинка и продолжил свой путь. Можно ли считать это добрым предзнаменованием? Джеффри отнюдь не был суеверен и тем не менее понимал, что в жизни человека удача играет немаловажную роль. Не раз благодаря счастливому повороту судьбы ему удавалось спасти свою шкуру.
Пройдя еще несколько кварталов, он свернул налево, в убогий переулок, и остановился перед витриной небольшого магазинчика. Стекло было таким грязным, что за ним едва можно было разглядеть выставленные на обозрение товары – часы, кольца и другую дешевую бижутерию. Маленькая вывеска перед входом в магазин гласила: «Берни: скупка и продажа драгоценностей».
Когда Джеффри толчком открыл дверь, над ней звякнул колокольчик. Помещение до отказа заполняли застекленные прилавки, которые выглядели так, словно их не протирали уже в течение многих лет. Джеффри знал, что выставленные здесь предметы были дешевыми побрякушками, отданными в залог. Ни одна из них не стоила больше ста долларов, хотя Берни мог потребовать за свой товар любую цену, в зависимости от того, насколько легковерным оказывался покупатель. Все сколько-нибудь ценные вещи Берни хранил под замком в задней комнате, и они предназначались для продажи только серьезным клиентам, включенным в его особый список.
Джеффри услышал из-за выцветших занавесок, скрывавших дверной проем, похожий на хрипение звук, и вскоре оттуда появился сам Берни Касл. Берни всегда напоминал Джеффри Сидни Гринстрита в его самом зловещем облике. Он казался чрезмерно полным, лицо его, круглое и желтое, как тыква, вовсе не отличалось добродушием, а хрипловатый смех очень напоминал тот, который так часто пускал в ход Гринстрит, играя очередного экранного негодяя.
Берни был ростовщиком и, что еще важнее, скупщиком и укрывателем краденого, одним из трех, с которыми имел дело Джеффри.
Тут Берни разглядел посетителя, и на лице его появилась широкая улыбка.
– Мой мальчик! – Взгляд заплывших жиром глазок Берни был острым, как у хорька. – Ты зашел по делу или просто так, мой мальчик?
– По делу, Берни.
Из груди ростовщика вырвался хриплый вздох.
– Опять дела! Никто и никогда не приходит к Берни, чтобы поболтать по-дружески о добрых старых временах, – произнес он печально.
– Ты же знаешь, Берни, что по-другому быть не может, – отозвался с усмешкой Джеффри.
Ничего не ответив, Берни вразвалку направился к входной двери, запер ее и перевернул картонную табличку с надписью «Закрыто на ленч».
– Тебе не кажется, что сейчас слишком рано для ленча? – заметил Джеффри.
– Мои постоянные посетители поймут, что это означает. Я занят делом и не хочу, чтобы мне мешали. Что же до остальных, к черту их всех. Кроме того, – добавил он, потрепав себя по огромному животу, – последнее время я питаюсь из бумажного кулька. Домашний сыр и йогурт. Я на диете.
– Сколько я тебя знаю, ты постоянно сидишь на диете, Берни.
– Я очень упорный человек, мой мальчик.
Широким жестом приглашая его войти, Берни потащился обратно за занавески. Джеффри последовал за ним, и они вошли в неприбранную комнату. Единственным предметом, у которого был хоть сколько-нибудь ухоженный вид, оказался огромный сейф, встроенный в стену; стальная поверхность его поблескивала в слабых отблесках света.
Берни убрал ящики со стула и пристроился бочком за старинную конторку с откидывающейся крышкой, отделения которой были забиты всевозможными бумагами. Когда Джеффри уселся на предложенное место, Берни обернулся к нему, потирая пухлые руки; его крошечные карие глазки горели алчностью.
– Итак, мой мальчик, что ты можешь предложить мне на этот раз?
– Боюсь, что ничего. Моя последняя затея пошла прахом прежде, чем я успел что-либо предпринять. Мне не понравился запашок.
– Ты всегда так осторожен, а, парень?
– Именно поэтому мне еще ни разу не приходилось отсиживать срок в тюремной камере, Берни.
– Ну что ж, мне очень жаль, что тебя постигла неудача, – вздохнул толстяк. – Тогда зачем же ты пришел? Ты ведь говорил о каком-то деле.
– У меня туго с наличными. Откровенно говоря, у меня их совсем не осталось. Мне нужна некоторая сумма, чтобы продержаться, пока не проверну одно новое дельце, которое я задумал.
Блеклые брови Берни поползли вверх.
– Вот это номер! Раньше ты никогда не приходил ко мне за ссудой.
– Просто до сих пор у меня не было в том необходимости.
– Я бы мог выручить тебя наличными, но сначала надо уточнить кое-какие детали. Прежде всего о какой сумме идет речь?
– Полагаю, сорок тысяч долларов меня вполне устроят.
– Сорок кусков? – прохрипел Берни. – По-видимому, дельце очень крупное.
– Если только мне удастся довести его до конца.
– И кто у тебя на примете?
Джеффри заколебался. Берни Касл был честен, правда, на свой лад. И он умел держать язык за зубами. Однажды его арестовали в Нью-Йорке за укрывательство краденого, и он провел какое-то время в тюрьме, однако так и не пошел на сделку с полицией. Кроме того, насколько знал Джеффри, Берни всегда платил сполна за краденые вещи. И все же…
– Я вполне доверяю тебе, мой мальчик, – словно угадав его мысли, сказал Берни. – Ты лучший в своем деле. Но ведь ты вряд ли мог предположить, будто я стану субсидировать твое предприятие с закрытыми глазами. Я должен по крайней мере знать, на кого ты нацелился на этот раз.
Джеффри глубоко вздохнул:
– Лейси Хьюстон.
– Киноактриса! – Берни присвистнул. – Конечно, товар у нее есть, тут не может быть сомнений. Но нельзя забывать и то обстоятельство, что она слишком заметная фигура. Насколько я знаю, она никогда не выпускает свои драгоценности из виду. Украсть их у нее – все равно что стянуть корону с головы английской королевы во время коронации!
– Я уверен, что смогу с этим справиться, – произнес Джеффри невозмутимо.
Маленькие глазки Берни, казалось, сверлили его насквозь.
– Да, для этого нужно быть чертовски удачливым, – хрипловато рассмеявшись, сказал ростовщик. – Не исключено, что ты попадешь в Книгу рекордов Гиннесса, мой мальчик. А о каком сроке мы тут ведем разговор?
Джеффри на мгновение задумался.
– Три недели, от силы месяц.
– Учитывая, что все шансы явно не на твоей стороне, я готов ссудить тебя деньгами лишь на весьма жестких условиях.
– Каких именно?
– Десять процентов. В неделю, мой мальчик.
Джеффри был вне себя от ярости:
– Проклятие, Берни, ведь это прямой грабеж!
Из груди толстяка вырвалось приглушенное хихиканье:
– Для нас с тобой это бизнес, не правда ли?
– Если у меня уйдет на это дело целый месяц, то я буду должен тебе почти шестьдесят кусков!
– А ты умеешь считать, парень! И тебе придется вернуть мне деньги вперед, до того, как мы начнем торговаться из-за отдельных предметов. Постарайся поставить себя на мое место. Ты затеял очень рискованное предприятие.
– Это правда. Если мне не повезет, ты можешь никогда их не получить.
– Именно поэтому я и выставил такие жесткие условия, и я получу свое, мой мальчик, рано или поздно. Ты обязательно сорвешь крупный куш – если не в этот раз, то в следующий.
– Если меня поймают, другого раза может и не быть.
«И зачем только я сказал эти слова», – подумал Джеффри, и по спине его пробежал холодок.
– О нет, тебя не поймают. Ты ведь человек осторожный. – Взгляд Берни внезапно стал холодным и жестким. – Тебе лучше не попадаться, парень. Возможно, мне и не удастся получить у тебя долг лично, но у меня почти в каждом притоне по всей стране есть друзья, которые будут рады оказать мне небольшую услугу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47