На этот раз у него такой уверенности не было. Он стал должником Берни Касла, и если его замысел рухнет, придется вернуть сорок тысяч долларов с процентами, а достать их будет очень нелегко.
Надо поскорее выбросить из головы Лейси Хьюстон. Он должен перестать думать о ней как о красивой, желанной женщине и сосредоточиться на одном – ее драгоценностях!
Глава 10
Сьюзен подняла трубку телефона:
– Алло?
– Сьюзен? Это Ноа.
При звуке его низкого голоса ее словно накрыло теплой волной.
– Ноа! Как ваши дела?
– Превосходно. Я хотел спросить… – Он сделал паузу, кашлянул и коротко рассмеялся. – Я хотел спросить, не желаете ли вы пообедать вместе с Карлом Хейнманом?
– С кем?
Ноа снова рассмеялся:
– Да-да, я вовсе не шучу. Я имею в виду Карла Хейнмана, нашего уважаемого отца-основателя и, пожалуй, самую загадочную личность во всем Оазисе. Он позвонил мне вчера и предупредил, что прилетает неизвестно откуда только для того, чтобы пообедать со мной, после чего улетает снова.
– Но почему именно с вами, Ноа?
– Не имею ни малейшего понятия. Я даже не знаком с этим человеком.
– А меня он тоже приглашал?
– Нет, это моя идея. Вероятно, мне просто необходима поддержка. Интуиция подсказывает мне, что это имеет какое-то отношение к дискуссии, развернувшейся вокруг Клиники, а кто может изложить ему суть дела лучше вас?
– Но не будет ли мистер Хейнман недоволен, если вы притащите на обед противницу Клиники?
– О, мне на это ровным счетом наплевать. Что он может со мной сделать – прогнать с работы? В данный момент он бы оказал мне тем самым огромную услугу. Послушайте, Сьюзен, когда еще вам представится более благоприятная возможность войти в клетку со львом? Вот вам случай подергать его за гриву.
– Что ж… – Она некоторое время колебалась, потом бросилась с места в карьер: – Какие тут могут быть вопросы? Если вы не против, то чего ради я должна отказываться?
– Вот и отлично. Я заеду за вами в половине восьмого. Обед назначен на восемь часов. В Загородном клубе, разумеется.
– Знаете, я ни разу не видел даже фотографии Хейнмана. Он наделен почти сверхъестественной способностью избегать представителей прессы. Я не могу припомнить ни одного интервью с ним, – говорил Ноа, ведя свой «вольво» по направлению к Загородному клубу.
– Он и впрямь весьма загадочная личность. Я даже понятия не имею, откуда взялись его миллионы… До меня доходили самые противоречивые слухи.
– Миллиарды, – поправил он ее. – Карл Хейнман – миллиардер. И я тоже слышал много разных версий по поводу того, как он нажил себе состояние. Лишь одно я могу утверждать с уверенностью: он является крупным биржевым дельцом. Хейнман скупает акции идущих под откос компаний, доводит их до полного банкротства и затем перепродает с выгодой для себя. Насколько я понимаю, в его руки вот-вот попадет одна из крупнейших в стране нефтяных фирм.
– Но с чего все началось? Я слышала, что он родился почти нищим. Должен же он был откуда-то достать свой первый миллион.
– На этот счет существует, как я говорил, много различных версий. По одной из них, он сколотил себе первоначальный капитал, торгуя сильнодействующими наркотиками, и впоследствии основал Клинику, чтобы успокоить свою совесть. С другой стороны, мне трудно поверить, что бизнесмен, пользующийся репутацией безжалостного человека, вообще имеет совесть.
– Должно быть, кое-кто из жителей Оазиса с ним знаком.
– Возможно, но держу пари, что таких найдется немного.
– Если мне не изменяет память, Зоя рассказывала, что встречалась с ним как-то раз.
– Меня бы это нисколько не удивило, – ухмыльнулся Ноа. – Вероятно, в Оазисе нет никого, с кем бы Зое не приходилось встречаться.
Они поехали в сторону обсаженной пальмами аллеи, которая вела к особняку, выдержанному в южном стиле. По обе стороны от аллеи зеленели аккуратно подстриженной травой поля для гольфа.
Ноа оставил «вольво» под присмотром охранника и вместе со Сьюзен вошел в помещение клуба. Внутри оно производило внушительное впечатление – высокие потолки и дверные проемы, широкая лестница на второй этаж. За столом по правую сторону от входа сидел дежурный администратор.
Ноа чуть слышно сказал:
– Мне никогда не доводилось бывать внутри этого здания. У меня такое ощущение, что рабы с опахалами были бы тут больше к месту, чем кондиционеры.
– Я приходила сюда вместе с родителями, когда моя мать была еще жива.
– Тот парень за столом смотрит на меня так, словно я пробрался через черный ход, – продолжал шепотом Ноа.
Сьюзен рассмеялась, бросив взгляд на его спортивную рубашку с расстегнутым воротом.
– Вероятно, потому, что на вас нет пиджака и галстука. Они обязательны для всех, кто обедает здесь. Я думала, вы наденете то и другое в машине.
– Никогда не ношу галстук. Мне это кажется совершенно излишним.
– Чем могу служить? – От голоса дежурного мороз пробегал по коже.
– Я – доктор Брекинридж, – ответил Ноа. – У меня тут назначена встреча с Карлом Хейнманом.
Администратор сразу же оттаял:
– Ах да, конечно, мистер Брекинридж. Вы найдете мистера Хейнмана в Золотом кабинете, доктор. Поднимитесь наверх, сверните направо и идите до самого конца коридора.
Поднимаясь по лестнице, Сьюзен со смехом заметила:
– Надо полагать, они делают исключение касательно пиджака и галстука, когда речь идет о госте самого мистера Хейнмана.
– И в Золотом кабинете, не больше и не меньше!
У закрытой двери в Золотой кабинет стоял, прислонившись к стене, высокий мускулистый мужчина. Заметив их приближение, он выпрямился. У него было длинное невыразительное лицо, а серые глаза напомнили Сьюзен пару кубиков льда.
– Чем могу быть вам полезным? – спросил мужчина.
– Я – доктор Ноа Брекинридж.
– А она кто такая? Мне говорили, что к обеду ждут только одного гостя.
– Дама со мной, – отрезал Ноа. – Вам ясно?
– Да, пожалуй, но я не понимаю, почему меня не предупредили, – пробормотал мужчина ворчливо. Он открыл дверь, пропуская их, и снова закрыл ее за ними.
– На какое-то мгновение, – прошептал Ноа, – мне показалось, что он собирается нас обыскать.
Сьюзен окинула взглядом комнату. У большого окна, выходившего на лужайку, был накрыт стол, за которым сидел какой-то человек – судя по всему, сам Карл Хейнман.
При виде его Сьюзен ощутила разочарование. Она ожидала увидеть в его внешности некоторое отражение эксцентричности поведения, но этому таинственному миллиардеру, оказывается, могло подойти единственное определение – «заурядный». У него было ничем не примечательное лицо, которое легко могло затеряться в толпе или вылететь из памяти сразу же, как только исчезнет из виду. Волосы и глаза были какого-то неопределенного бурого оттенка. Когда Хейнман поднялся, Сьюзен увидела, что он среднего роста и почти хрупкий на вид. Его одежда казалась приобретенной где-нибудь на дешевой распродаже – коричневый костюм едва ли стоил больше ста пятидесяти долларов. Галстук идеально подходил по цвету к волосам и глазам.
Однако, несмотря на кажущуюся бесцветность, что-то в его облике внушало Сьюзен легкий страх.
Ноа почти не обратил внимания на одежду и внешность Хейнмана. Он сразу уловил ауру властности, окружавшую этого человека, и безошибочно распознал в нем высокомерие, свидетельствовавшее о том, что Хейнман принадлежал к числу людей, которые привыкли всегда настаивать на своем, пусть даже ценой материальных потерь или утраты человеческого достоинства.
– Насколько я понимаю, передо мной доктор Брекинридж, иначе Джейк не впустил бы вас, – зазвучал высокий, тонкий голос Хейнмана. – Но кто эта дама?
Хотя тон его был совершенно бесстрастным, без малейшей нотки презрения, у Сьюзен сложилось впечатление, что он не слишком высокого мнения о женщинах.
– Это Сьюзен Ченнинг, моя хорошая знакомая, – ответил Ноа.
– То есть ваша подружка?
– Ну… – Ноа бросил беглый взгляд на Сьюзен и усмехнулся. – Я пока еще не смотрел на нее с этой точки зрения, однако полагаю, что мне стоит об этом подумать.
– Я не приглашал ее сюда, доктор.
– Да, я знаю, но мне казалось…
– Что вам казалось? – спросил Хейнман тем же невыразительным голосом.
– Мне казалось, что главной причиной этой встречи было ваше желание обсудить вопрос о растущем противодействии Клинике со стороны жителей Оазиса.
– Противодействии? – Хейнман махнул рукой, как бы отстраняя от себя эту мысль. – Меня нисколько не заботит противодействие с чьей бы то ни было стороны. Я основал Клинику, она процветает и будет процветать в дальнейшем. Весь этот шум, поднятый против Клиники, – не больше, чем комариный писк возле уха мастодонта. И если вы здесь только по этой причине, мисс, – тут он впервые взглянул прямо в глаза Сьюзен, – то я вас более не задерживаю.
Сьюзен покраснела и уже собиралась было покинуть комнату, но тут рука Ноа сомкнулась на ее запястье.
– Нет, мисс Ченнинг останется. Я сам ее пригласил. А если она уйдет, то и я уйду вместе с ней. Так или иначе, я вовсе не был уверен, что мне вообще стоит принимать ваше приглашение.
Тут Хейнман впервые за все время разговора улыбнулся; его тонкие губы слегка дрогнули.
– Мне уже говорили, что вы прирожденный диссидент, доктор. Разумеется, мисс Ченнинг может остаться. Я уже заказал обед на двоих. Придется попросить подать еще одну порцию для нее.
Он поднял трубку телефона на маленьком столике у окна.
– Я хотел бы заказать еще один гамбургер. Пусть его принесут в Золотой кабинет. Погодите минутку… – Его взгляд метнулся к Сьюзен. – Как сильно прикажете подогреть для вас гамбургер, мисс Ченнинг? И что вы предпочитаете из напитков? Я распорядился принести по стакану молока для себя и доктора. Я не потребляю спиртное ни в каком виде.
Сьюзен с трудом сдержала смех. Лучший ресторан в Оазисе, а этот миллиардер заказал гамбургеры! Сделав над собой усилие, чтобы сохранить серьезный вид, она ответила:
– Пожалуй, подойдет немного подогретый, и я тоже не откажусь от молока.
Хейнман кивнул, повторил ее заказ по телефону, положил трубку и пригласил их садиться. Затем вытянул костлявые руки на столе и посмотрел на Ноа:
– Итак, я продолжаю. Я знал, что вы по натуре диссидент, когда брал вас к себе на службу, но я ничего не имею против диссидентов. Это свидетельствует о независимом складе ума, а такое качество всегда ценно, если только оно не заходит слишком далеко. Но я уже получил пару сигналов от Стерлинга Хэнкса…
Ноа, фыркнув, перебил его:
– Я так и полагал. Хэнкс так любит писать записки, что способен извести все леса в штате Вашингтон.
Хейнман снова улыбнулся, на этот раз несколько натянуто.
– Это правда, и я прекрасно знаю, что Хэнкс – высокопарный осел, однако при всем том он неплохой администратор. Я решил сделать остановку здесь по пути в Нью-Йорк и выслушать вашу точку зрения.
Ноа пожал плечами:
– Моя точка зрения предельно проста. Я возражаю против того, чтобы уделять повышенное внимание знаменитостям в ущерб другим пациентам. Для меня простые смертные не менее важны.
– Очень бескорыстный взгляд на вещи, тут я с вами согласен, но, к сожалению, не простые смертные оплачивают счета. Внимание средств массовой информации к богатым и известным людям дает возможность Клинике держаться на плаву.
– То же самое говорил мне Хэнкс, – произнес Ноа угрюмо. – Но когда я выбрал для себя эту область медицины, то сделал это не для того, чтобы лечить исключительно людей, которые настолько пресытились деньгами и славой, что прибегают к наркотикам.
– Позвольте мне кое-что для вас прояснить, – сказал Хейнман сурово. – Я не содержу благотворительных заведений. Многие центры для лечения наркоманов получают субсидии того или иного рода. Любые финансовые потери, которые терпит Клиника, приходится покрывать мне самому.
Сьюзен уже не могла больше сдерживаться:
– Если вы так к этому относитесь, мистер Хейнман, зачем вам вообще понадобилось браться за создание Клиники?
Он взглянул на девушку в крайнем изумлении, словно забыл о ее присутствии или был поражен ее бесцеремонностью. Прежде чем он успел что-либо ответить, раздался осторожный стук в дверь и вошел официант с подносом.
Хейнман мог бы использовать эту заминку как предлог, чтобы проигнорировать вопрос Сьюзен, но как только за официантом закрылась дверь, он перевел взгляд на нее:
– Хорошо, я отвечу вам, мисс Ченнинг, хотя и не считаю себя обязанным это делать, поскольку речь идет о вещах, которые вас совершенно не касаются. Но я хочу, чтобы и доктору стали понятны мои мотивы. – Сделав паузу, Хейнман проглотил кусочек гамбургера и отпил глоток молока, после чего аккуратно вытер губы салфеткой. – Я открыл Клинику вовсе не по той причине, о которой вы, вероятно, подумали, – будто бы я сколотил себе состояние на торговле наркотиками и теперь хочу искупить прошлые грехи. Да, да, – на губах его промелькнула улыбка, – до меня доходили такого рода слухи, и я даже не стану брать на себя труд их опровергать. Узнавать грязные сплетни о себе – обычное дело для человека моего положения. Мое богатство далось мне нелегко. Мне удалось выбраться из самой беспросветной нищеты, и все лишь благодаря упорному труду, а также тому обстоятельству, что я оказался более ловким и безжалостным, чем те люди, с которыми мне приходилось иметь дело за эти годы.
Он снова сделал паузу, чтобы проглотить еще кусочек.
– Восемь лет назад моя жена, с которой я прожил двадцать лет, умерла ужасной и преждевременной смертью. После этого я некоторое время не мог прийти в себя. Я много пил, а когда спиртное перестало приносить мне то забвение, которого я искал, то стал прибегать к кокаину, даже героину. Год спустя я оказался в жалком состоянии, однако у меня хватило здравого смысла, чтобы понять – пора остановиться. Мне никогда даже в голову не приходило, что я уже не могу остановиться сам, по собственной воле. Потребовалось немало времени и еще больше душевной борьбы, чтобы осознать необходимость помощи со стороны. Мне, Карлу Хейнману, который никогда и ни к кому не обращался за помощью!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47