Но все это теперь позади, и лучше не думать о тех годах. Ее мысли обратились к человеку, лежащему с другой стороны повозки. Когда мистер Хейуорт и двое полицейских-индейцев внесли Хэпа Уокера в помещение агентства, его состояние настолько ухудшилось, что у него начались галлюцинации. Даже теперь, после нескольких попыток санитара привести его в чувство с помощью нашатырного спирта, он никак не приходил в сознание. Время от времени он силился приподняться, хрипло выкрикивал команды воображаемым подчиненным, затем, бормоча что-то невнятное, откидывался назад. У него сильный жар, объяснил капрал Нэш, потому он и ведет себя так беспокойно.
Она все еще не могла вспомнить, когда раньше видела Уокера или слышала о нем. Отсылая одного из работающих в агентстве индейцев за помощью в форт, мистер Хейуорт несколько раз повторил:
– Скажи им, речь идет о Хэпе Уокере. Ты слышишь? О Хэпе Уокере. И скажи, что он болен, сильно болен. Пусть пришлют помощь, и немедленно. Запомнил? Обязательно надо сказать, что это Хэп Уокер, а то они не захотят выбираться в такую метель.
Повозка замедлила ход, а потом и совсем остановилась. Нэш выпустил из рук носилки и объявил:
– Ну вот и прибыли.
Затем повернулся к Уокеру и, стараясь вывести его из забытья, начал трясти за плечо:
– Капитан Уокер!
Странно – хотя он не носит формы, все называют его «капитаном».
– Капитан Уокер, – повторил громко Нэш, – мы приехали. Похоже, вам устроили торжественную встречу, капитан Уокер. Здесь даже старина Черный Джек, а это, можно сказать, кое-что значит. Да, сэр, к вам здесь относятся неплохо, это уж точно.
– Риос, скажи Клею…
– Ну, ну, спокойнее, капитан Уокер. Вы обязательно поправитесь. У нас тут есть доктор Спренгер, он обязательно поставит вас на ноги. Порой он бывает малость чудаковат, зато починит вас – будете как новенький.
Затем, повернувшись к Энни, он сообщил:
– Сейчас вас занесут в помещение, мэм.
Она с трудом приподнялась и села. Чувствовала она себя слабой, ужасно слабой, и от слишком порывистого движения у нее закружилась голова.
– Нет, со мной все в порядке, – проговорила она, когда Нэш протянул руку, чтобы поддержать ее. – Скажите им, пусть лучше позаботятся о капитане Уокере. А я прекрасно дойду сама.
– Но, мэм, в вашем состоянии…
Меньше всего ей сейчас хотелось, чтобы ее жалели, а этого, кажется, она избежать не сможет. Точно так же, как и осуждения, которое тоже не заставит себя ждать.
– Нет, – решительно заявила она, – я не хочу, чтобы меня несли, как калеку.
Несмотря на холодный, пронизывающий ветер, гнавший через плац тучи снега, прибытия кареты «Скорой помощи» ждали около двадцати человек, в том числе и комендант форта. Кора Спренгер стояла у окна своей теплой уютной комнаты и наблюдала за происходящим на плацу, моля бога, чтобы он дал ей сил радушно принять гостью.
«Господи, – написала она в своем дневнике перед тем, как эту женщину привезли из агентства, – я уже имела несчастье видеть подобное жалкое существо и теперь даже не знаю, как смогу выдержать встречу с другим. Позор, унижение и издевательства, связанные с пребыванием женщины в неволе, оставляют такие ужасные шрамы в ее сознании и на ее теле, что я предпочла бы пустить себе пулю в лоб, нежели оказаться в плену у тех, кто способен на такие проявления первобытной жестокости».
Она увидела, как капрал Нэш отбросил в сторону край брезента и в карету «Скорой помощи» взобрались двое солдат. Когда она разглядела, что на носилках, которые они спустили с повозки, лежит мужчина, у нее даже перехватило дыхание от вспыхнувшей надежды – а что, если Хейуорт в конце концов решил не присылать бывшую невольницу, и необходимую помощь ей оказывают квакеры?! Но когда один из солдат спрыгнул на землю, а другой возвратился в повозку, она поняла, что ей все же предстоит принимать несчастное, жалкое существо. Чувствуя, как на глаза навертываются слезы, она отвернулась от окна, испугавшись, что не выдержит предстоящего зрелища.
После полумрака, царившего в карете, снег ослепил Энни. Поплотнее завернувшись в свои одеяла, она ухватилась за протянутую ей руку и поставила ногу на обледенелую ступеньку, но тут же потеряла равновесие. Один из офицеров бросился ей на помощь и, подхватив на руки, понес мимо шеренги сочувственно смотревших на нее солдат к квартире врача.
– Со мной все в порядке, уверяю вас, – настаивала Энни. – Я и сама могу идти.
– Здесь скользко, мэм. Не стоит рисковать, а то можно упасть.
Чувствуя себя крайне неловко, она повернула лицо к синей шинели из грубого сукна и стала разглядывать золотистые кавалерийские пуговицы. Да-а, не успела она пройти через одно испытание, как начинается другое. Но она понимала, что придется смириться и что ей остается одно – высоко держать голову и ставить на место всех тех, кто попытается выпытывать у нее подробности о ее жизни в неволе. Никто не заставит ее пережить эти ужасные годы заново.
– Миссис Спренгер! – позвал офицер.
У Коры вновь перехватило дыхание. А за ее спиной, сгорая от любопытства, стояла Сарабет Хьюз.
– Что ж, она уже здесь, – пробормотала Кора и двинулась к двери.
Через распахнувшуюся входную дверь ворвался поток холодного воздуха, и в комнату вошел офицер, неся на руках Энни. Глядя на свою жену, Эллиот Хьюз сказал:
– Она легкая, как перышко, но Нэш говорит, что, если не считать голодного истощения, она в довольно приличной форме. Куда мне ее отнести?
– Лучше поставьте меня на пол, – поспешила вмешаться Энни. – Я уже чувствую себя нормально и вполне могу стоять на ногах. Просто я устала, вот и все. Но мне… – Она запнулась, чувствуя на себе их любопытные взгляды, затем продолжала: – Но мне нужны вода и мыло… а также что-нибудь чистое – что угодно, лишь бы я могла переодеться.
– Прежде всего вам необходимо отдохнуть, – твердо сказала Кора и, обращаясь к Хьюзу, добавила: – Прошу вас, отнесите ее к тому креслу.
Когда он поставил ее на пол, она не стала садиться, а настойчиво повторила:
– Я бы все-таки сначала помылась, если вы не против.
Рука ее неуверенно поднялась к спутанным волосам, и она, покраснев от смущения, проговорила: – Мне понадобится гребенка… и, если можно, немного керосина.
Сарабет Хьюз первая обрела дар речи:
– Насколько мы знаем – то есть, нам сказали, – вас увезли с собой индейцы. Должно быть, это было просто ужасно.
Энни, не поднимая глаз, коротко ответила:
– Да.
– Но, глядя на вас, не скажешь, что… я имею в виду… что, кроме некоторого…
– Помолчи, Сарабет, – оборвала ее Кора и, переведя взгляд на Энни, извинилась: – Уж простите нас, моя милая, мы, наверно, кажемся вам ужасно бестактными, но нам дали понять, что мы должны ожидать… ах, боже мой, что это я говорю?! Прошу вас, извините меня. Просто мне так приятно, что вы… как бы это точнее сказать?.. что вы не изуродованы подобно многим другим, возвращающимся после плена, – не совсем удачно вышла она из неловкого положения, а затем, сделав небольшую паузу, чтобы собраться с мыслями, одним духом выпалила: – Ах, дорогая моя, до чего же мы рады, что вы снова среди нас! Как, должно быть, все это было для вас ужасно!.. Впрочем, я совсем забыла о хороших манерах. Меня зовут миссис Спренгер, а это миссис Хьюз, – сказала она, улыбаясь. – Ну и, конечно, наш галантный лейтенант Хьюз, с которым вы уже познакомились.
– А я Энни Брайс. Миссис Итан Брайс – по крайней мере, была ею до того, как… – Она запнулась, а затем, выдохнув, закончила: – До того, как убили моего мужа. У нас была ферма на Сан-Сабе в Техасе.
Пожалуй, это и все, что они от нее услышат. Она снова коснулась волос и, заставив себя улыбнуться, сказала:
– Прошу прощения, но мне кажется, с этим лучше не откладывать, иначе мы все потом об этом пожалеем.
Кора прекрасно поняла, что та имеет в виду:
– Да, разумеется. Думаю, у меня там приготовлено все, что вам может понадобиться. Прошу вас, миссис Брайс, пойдемте со мной, и мы вас приведем в полный порядок.
Взяв Энни за руку повыше локтя, она повела ее к открытой двери:
– У нас здесь предостаточно места, так что располагайтесь как дома.
Но Сарабет по-прежнему не спускала с Энни подозрительного взгляда.
– И сколько же вас держали в неволе? – поинтересовалась она.
– С осени 1870-го.
– Три года… – негромко проговорила Кора, покачав головой. – Могу сказать только одно: вы намного выносливее, чем в подобных обстоятельствах оказалась бы я, и проявили настоящее геройство, сумев выжить.
– Непонятно только, как это они позволили вам выжить – прошло ведь целых три года.
– Сарабет… – в голосе лейтенанта Хьюза слышалось явное предостережение. – Я уверен, у миссис Брайс нет желания говорить на эту тему – по крайней мере, сейчас.
– Но я только имела в виду…
– Скажем так, мне удалось выжить, вот и все, – сухо вставила Энни. – И теперь главное для меня – попасть домой, и как можно быстрее.
– Что ж, вас вполне можно понять, – живо отозвалась Кора. – И могу вас уверить – как только вы в достаточной мере окрепнете, это можно будет устроить. Ну а пока что нас должно интересовать одно – чтобы вы как следует отдыхали и хорошо питались.
После некоторых колебаний Энни, чувствуя себя крайне неловко за то, что злоупотребляет добротой Коры Спренгер, решилась обратиться к ней еще с одной просьбой:
– Боюсь… гм… боюсь, придется попросить у вас что-нибудь из одежды, пока не сошью себе собственную, но как только возвращусь домой, тут же вышлю вам деньги за все, что вы сможете выделить. Ну а в данный момент у меня есть только то, что вы на мне видите.
– Я уже успела подобрать кое-какие вещи, моя милая, – они выложены на кровати, и вы можете их примерить, – успокоила ее Кора. – А что касается денег, то, уверяю вас, в этом нет никакой необходимости, абсолютно никакой.
– Ну что вы, у нас были деньги в банке, и я могу за все заплатить.
– Чепуха какая! Ведь все равно, моя милая, я это больше не надеваю. Меня беспокоит другое – вам эти платья могут показаться безнадежно вышедшими из моды… Так что не будем об этом спорить, – заявила она твердо. – Ну а теперь входите сюда, тут уже все приготовлено – кувшины с горячей и холодной водой у умывальника и хорошее щелочное мыло, которого вам вполне для начала хватит. А на ночном столике вы найдете свиной жир и керосин, а также гребешок и ножницы.
У Энни подступил комок к горлу, и, пытаясь проглотить его, она с трудом проговорила:
– Благодарю вас, миссис Спренгер. Я перед вами в долгу на всю жизнь.
– Ну вот еще что придумали! А пока вы начнете приводить себя в порядок, я нагрею побольше воды для ванны.
– Да, конечно.
– Если зачем-нибудь понадоблюсь, буду более чем рада помочь.
– Нет, я справлюсь сама, благодарю вас.
– Мне, знаете ли, приходилось в свое время и больных купать, и за ранеными ходить, так что всякое довелось повидать. Поэтому, смею вас уверить, меня трудно чем-нибудь удивить.
Боясь, что Энни настолько слаба, что больше двух-трех шагов самостоятельно не сделает, Кора взяла ее под локоть и помогла идти.
– Бог ты мой, вас там не больно-то хорошо кормили, – заметила она, глядя на руку Энни.
– Во всяком случае, последнее время. Они и сами голодали.
– Если хотите знать мое мнение, то так им и надо, – решительно заявила Кора, – и пусть даже они все до единого сгинут с лица земли, я ни капельки горевать не стану. Но вы у меня вмиг растолстеете, и поправляться мы начнем сегодня же. Я приготовила чудесный мясной бульон, а лапша уже нарезана и подсыхает. Через часок можно будет варить.
Тут она смолкла и бросила на Энни внимательный взгляд:
– Вы, наверное, уже что-то поели в агентстве?
– Да.
– Ладно. В таком случае у нас будут маисовые лепешки и молочная лапша – для вашего желудка это как раз то, что нужно.
– Не беспокойтесь. Я научилась обходиться без пищи по нескольку дней, а потом, когда появлялась возможность, наедалась до отвала.
– Так вот, у нас здесь вам не придется обходиться без пищи. Уилл – то есть майор Спренгер, я хочу сказать, – просто обожает хорошо поесть. Впрочем, мне кажется, таковы все мужчины. – Кора остановилась у двери и, прежде чем выйти, обернулась и повторила: – Если вам еще что-нибудь понадобится, не стесняйтесь и спрашивайте. Вам нужно только позвонить вон в тот колокольчик, что у кровати, и я сразу же приду.
– Благодарю вас.
Не успела за Корой Спренгер закрыться дверь, как Энни услышала ехидный голос второй женщины:
– Судя по всему, ей было у этих дикарей не так уж и плохо.
– Ради бога, Сарабет, она ведь потеряла мужа, – урезонивал ее лейтенант Хьюз. – И она же худа, как щепка. Такое впечатление, будто ты разочарована, что у нее не такой же вид, как у Милли Первис.
– Я не думаю, что постоянно страдать от голода – это «не так уж и плохо», – поддержала его Кора.
– Трудно себе представить, со сколькими дикарями она перебывала, – ядовито продолжала Сарабет. – Вот так она и выжила – позволяя им делать с собой все, что им хотелось.
– Угомонись, – резко прервал ее муж. – Она может услышать. Господи, Сарабет, неужели тебе не стыдно такое думать и тем более произносить вслух?!
– Но я ведь права, разве не так?
– Ну а ты что бы делала в ее положении? – возразил он.
– Я бы скорее умерла, Эллиот.
Хотя в душе Кора была с ней согласна, вслух она сказала иное:
– Желание жить очень сильно в человеке, моя милая, и я не думаю, что мы вправе судить миссис Брайс за то, что она осталась живой.
– Но мне стоит только представить, что ко мне прикасается какой-нибудь грязный дикарь, как мне сразу становится дурно, – не успокаивалась младшая из женщин. – Я бы никогда после этого не чувствовала себя чистой и, вне всякого сомнения, до конца жизни не смогла бы посмотреть в глаза Эллиоту или кому-нибудь другому. Нет, я бы покончила с собой.
– Ну а она, значит, не покончила. Ладно, Сарабет, нам пора. Я схожу в лазарет и гляну, как там дела у капитана Уокера, а тебе, если не ошибаюсь, нужно на кружок вышивания или что-то в этом роде, – поторопил жену лейтенант Хьюз.
– Это ведь индейцы сделали такое с капитаном? – выпалила Сарабет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38