– Кроме вяленого бизоньего мяса, никакой другой еды не было. Они мне даже не давали помыть Джоуди, когда он пачкал пеленки. К тому же у меня исчезло молоко. – Она закрыла глаза, ее и без того негромкий голос понизился до шепота. – Они убили моего сына, подполковник Дейвидсон, а он ведь был совсем невинное дитя. Единственное, что он мог сознавать, так это то, что он мокрый и голодный.
– Примите, миссис Брайс, мои глубокие соболезнования, – сочувственно отозвался Дейвидсон. – Поверьте, мне это очень горько слышать.
– Ну а что случилось с девочкой? – спросил Спренгер.
– Это был очень большой военный отряд – в него входили и индейцы кайова, и команчи из нескольких племен. Когда… когда они разделились, чтобы сбить с толку своих преследователей, Сюзанну забрал с собой индеец из другого команчского племени. – Энни глубоко вздохнула. – До сих пор, закрывая глаза, я слышу, как она зовет меня пронзительным, полным отчаяния голосом. Но я ничем не могла ей помочь – я не могла помочь даже самой себе.
– Краснокожие ублюдки, – пробормотал Уилл Спренгер вполголоса.
– Некоторое время спустя, когда я научилась хоть как-то понимать их язык, я узнала, что это был один из команчей по имени Заблудший Пес и что он то ли из племени квахади, то ли из племени нокони. Больше мне ничего не удалось выяснить.
Она посмотрела Черному Джеку Дейвидсону в лицо и, встретив его сочувственный взгляд, произнесла, отчетливо выговаривая слова:
– Мне нужно вернуть ее, подполковник, но, чтобы найти ее, мне не обойтись без вашей помощи.
– Я тоже так думаю, – поддержал ее Спренгер.
– Единственное, ради чего мне стоит жить, – это моя дочь. Я выжила лишь потому, что знала – она где-то ждет меня, и я не могу оставить ее одну. Подполковник Дейвидсон, я жила в страшной грязи, среди блох, вшей и других паразитов; я ела что угодно, вы даже не можете себе представить, что – даже жуков, траву и неочищенную бизонью требуху; я перенесла такое, чего не желала бы пережить ни одной женщине на белом свете. И все эти три года – подумайте только, сэр, целых три года – я боролась за жизнь с одной-единственной целью: отыскать свою дочь. И теперь, когда я наконец на свободе, я прошу вас – нет, я требую – организовать поиски Сюзанны Брайс, пока еще не слишком поздно.
Дейвидсон в замешательстве прокашлялся и стал объяснять, почему он не может ей помочь:
– Видите ли, миссис Брайс, армия такими делами не занимается, во всяком случае, пока что. В соответствии с нынешней политикой в отношении индейцев мне вменено в обязанность защищать тех команчей и кайова, которые поселились на территории резервации. Я могу предпринимать какие-то действия только в случае обращения ко мне за помощью теперешнего агента по делам индейцев мистера Хейуорта. С другой стороны, войскам, дислоцированным в Техасе, не позволено пересекать реку Ред-Ривер даже с целью преследования враждебно ведущих себя индейцев.
Энни не могла поверить своим ушам:
– Но ведь они держат в неволе ребенка, так неужели нельзя прочесать их стойбища?
– Боюсь, что нет. Это возможно только в том случае, если с такой просьбой обратится ко мне мистер Хейуорт.
Стараясь хоть как-то смягчить удар, Уилл Спренгер снова сочувственно сжал ее руку и сказал:
– Сомневаюсь, что на территории резервации можно найти хотя бы одного квахади, дорогая моя. Они предпочитают держаться подальше от резервации и ведут себя крайне враждебно.
– А вдруг я неправильно поняла тогда? Что, если это был вовсе и не квахади? – пробормотала она, крепко сжимая носовой платок и стараясь не терять самообладания. – А может быть, она в руках какого-нибудь другого племени? Ее ведь могли продать, или на кого-нибудь обменять, или же…
– Я вам сочувствую, миссис Брайс, чрезвычайно сочувствую, – заверил ее Черный Джек Дейвидсон.
– Мне нужно не сочувствие, мне нужна моя дочь, сэр, и я ни перед чем не остановлюсь, чтобы вернуть ее, – решительно заявила она, повышая голос. – Я хочу, чтобы моя девочка снова была со мной, со своей матерью.
– Ну конечно, и я вас хорошо понимаю, – стараясь успокоить ее, пробормотал подполковник. – Попытайтесь обратиться к Хейуорту: может быть, ему удастся нажать на так называемых «миролюбцев», и они отдадут вашу дочь, в том случае, разумеется, если она действительно находится в резервации.
– Он и так уже задерживает поставки продовольствия индейцам, – заметил Спренгер, – но мне кажется, это не дает никаких результатов. Они просто отрицают, что у них есть пленники.
– Ну, если ее нет в резервации, тогда это становится техасским делом, – отозвался Дейвидсон. – Но и там армия в настоящее время придерживается оборонительной политики. Как я вам уже говорил, мне представляется, что такое положение вещей должно измениться, но пока что этого не произошло. Следующим летом вполне может быть предпринята кампания против воинствующих индейцев, однако до тех пор, пока она не начнется…
– Тогда будет слишком поздно! Когда войска будут атаковать стоянки команчей, Сюзанну могут убить вместе с ними! Разве вы не видите, разве вы не можете понять, что ее необходимо освободить еще до этого?! Я не могу сидеть сложа руки, я не должна допустить, чтобы с ней случилось самое страшное! Пожалуйста, придумайте что-нибудь, – умоляла она. – Мне крайне нужна ваша помощь, и как можно быстрее, пока еще можно что-то сделать. Сюзанне всего лишь семь лет, и я не хочу, чтобы она погибла вместе с индейцами! Ведь вы это прекрасно понимаете, подполковник Дейвидсон.
– Ради бога, простите, миссис Брайс, что говорю такие вещи, но ведь не исключено, что ее и сейчас уже нет в живых, – с не свойственной для него мягкостью в голосе произнес подполковник.
– Нет, она жива.
– Три года среди индейцев – это немалый срок.
– Я знаю, что она жива! Я это чувствую!
Он некоторое время сидел задумавшись, а затем, сложив пальцы рук вместе и подавшись вперед, сказал:
– Если вы в этом настолько уверены, миссис Брайс, тогда вам придется учесть вероятность того, что девочка могла стать такой же дикаркой, как все они. Очень возможно, что спустя эти три года вы даже не узнаете ее.
– Она моя плоть и кровь, подполковник. Я ведь все-таки ее мать, – ответила Энни более спокойно. – У меня нет сомнений, что я узнаю ее, сколько бы она у них ни пробыла. Я также знаю, что и она вспомнит меня.
– Я все понимаю, и мне, поверьте, хотелось бы вселить в вас хоть какую-нибудь надежду, но…
– У меня и так есть надежда, – вспыхнула она. – Но сейчас мне нужна помощь! И я добьюсь ее. Если я напишу губернатору Техаса, или своему конгрессмену, или, в конце концов, военному министру, то мне помогут. При необходимости я поеду и в Вашингтон, чтобы обратиться к кому нужно непосредственно. Как бы там ни было, но я не успокоюсь, пока не добьюсь своего, можете быть уверены, – произнесла Энни с твердой решимостью в голосе.
Она встала и холодно добавила:
– Я полагаю, мне следовало бы поблагодарить вас, подполковник Дейвидсон, за то, что вы позволили мне отнять у вас столько времени, но я просто не могу заставить себя это сделать. Всего хорошего, сэр.
Она подошла к двери и, открыв ее, вышла из кабинета.
Подполковник некоторое время после этого сидел, словно застыв, и хранил молчание. Он заговорил лишь тогда, когда услышал, что Томпсон напоминает ей не забыть свой плащ:
– Вы правы, Уилл: Энн Брайс – женщина с характером.
Он тяжело вздохнул и, посмотрев на Спренгера, проговорил:
– Это все равно, что искать иголку в стоге сена, не правда ли?
– Да, это уж точно, – отозвался Уилл, протягивая руку за шляпой. – Мне, пожалуй, стоит пойти взглянуть, все ли с ней в порядке. Когда сказанное вами полностью дойдет до ее сознания, реакция может быть весьма болезненной.
– Техасцы скорее всего тоже ей не помогут, – продолжал Дейвидсон. – У них не так много рейнджеров, чтобы посылать их с таким безнадежным делом, да еще по следу трехлетней давности.
– Согласен.
– Если бы она хоть знала, были это квахади или нокони, – задумчиво произнес подполковник, а затем вдруг встал со стула и спросил: – Скажите, могу я навестить Уокера?
– Дела у него, в общем, получше. Вставать ему нельзя, но он идет на поправку. А зачем он вам? Он еще не в том состоянии, чтобы ей чем-то помочь, – в этом уж я могу вас уверить.
– Да, я понимаю, но, может быть, он мне скажет, где нашел Молодого Быка – в резервации или за ее пределами.
6
– Я же тебе говорил – не такой ты слабак, чтобы отдать богу душу, – улыбнулся Уилл Спренгер. – Будь я проклят, но, похоже, тебе удалось выкарабкаться.
– Да-а, со мной не так просто разделаться, – отозвался Уокер, садясь на край больничной кровати, потом его лицо посерьезнело, и он, подняв на Спренгера глаза, сказал: – Спасибо, док. Еще неделю назад я бы и гроша ломаного не дал за свои шансы выжить.
– Признаться, я тоже, – кивнул Уилл. – Я был уверен, что утром все-таки придется отрезать ногу, но даже в этом случае твоя жизнь была бы на волоске. Думаю, тебя в конечном итоге спас бром – ну и, конечно, миссис Брайс, – добавил он, лукаво улыбнувшись. – Женщина эта сама была слабее букашки и, мягко говоря, не совсем здорова, но она сидела с тобой всю ночь, терпеливо вливая в тебя, каплю за каплей, воду, чтобы сбить температуру. Кроме того, она вымыла тебя. – Повернувшись, он стал искать свои очки. – Хотя, скорее всего, ты ничего этого не помнишь.
– Знаю только, что вроде бы высасывал воду из тряпки. У воды был привкус хозяйственного мыла, но я не обращал внимания – так хотелось пить. А потом, когда меня кто-то купал, я частично пришел в себя, хотя не настолько, чтобы понять, кто это был.
– Думаю, она делала это из благодарности к тебе, – заметил Уилл и, заведя дужки очков за уши, снова принял деловитый вид. – Хотелось бы, Хэп, взглянуть на твои швы, – проговорил он. – Мне, конечно, известно, что некоторые из моих коллег считают – не стоит торопиться с удалением швов, но я придерживаюсь того мнения, что, если их оставлять слишком надолго, кожа вокруг них стягивается, и когда их в конце концов снимают, больного травмируют больше, чем это необходимо.
Он сбросил с ног Уокера одеяло с простыней и наклонился, чтобы поближе рассмотреть дело своих рук:
– Хм, черт возьми, совсем недурно. Когда у тебя в последний раз повышалась температура?
– Не знаю – кажется, в среду или четверг.
– Я, конечно, мог бы заглянуть в температурный лист и уточнить, но у меня такое впечатление, что с того дня прошло уже достаточно много времени. Ну а нога сильно беспокоит?
– Меньше, чем когда-либо с тех пор, как в нее попала пуля.
– А ну-ка попробуй встать на ноги – я хочу, чтобы ты сказал мне, как нога выдерживает твой вес.
– Прекрасно.
Уилл подозрительно на него взглянул:
– Ты что, уже ступал на ногу?
– Вчера в первый раз.
– Черт побери, Хэп, кто здесь доктор – ты или я? Если я что-то приказываю, надо мне подчиняться, ясно?
– А вы думаете, приятно пользоваться судном, когда на тебя смотрят? – с упрямым выражением лица буркнул Хэп, избегая взгляда Спренгера. – Кроме того, мне хотелось выяснить, смогу ли я ходить или навеки останусь калекой.
– Позволь мне судить об этом, – проворчал Уилл. – Ну хорошо, и что же ты выяснил? Нога, надеюсь, не подкачала?
– Было больно, но она и в самом деле не подкачала.
– Пользовался костылями?
– Во всяком случае, пытался. Но, знаете, в туалете с ними не больно-то развернешься.
Уилл взял в руки ножницы и маленький пинцет.
– А теперь не шевелись, не то я могу поранить тебя. Надеюсь, сможешь сидеть неподвижно?
– С трудом.
Спренгер сжал губы и сосредоточенно принялся за работу: ловко разрезая швы, он осторожно выдергивал кусочки шелковой нитки и бросал их в лоток. Видя, как Уокер при каждом его движении судорожно хватается за край матраса, он спросил:
– Что, больно?
– Нет.
– А я и не знал, что ты умеешь врать.
С этими словами Уилл вытащил последний кусочек нитки и, выпрямившись, произнес:
– Ну вот. А теперь послушай, что я тебе скажу, и учти – повторять больше не стану: ты не должен расставаться с костылями по меньшей мере еще неделю. Делай, конечно, как знаешь, но запомни: если шов в каком-нибудь месте лопнет и вскроется рана, будь я проклят, если снова стану ее латать. Заруби это себе на носу, капитан, – и он принялся мыть в тазике руки, добавив более мягким тоном: – С другой стороны, я прекрасно понимаю, что значит для такого активного человека, как ты, сидеть и ни черта не делать.
– Это труднее, чем вы даже можете себе представить, – вздохнул Уокер.
– Тебе не очень-то нравится торговать скотом, ведь так, Хэп?
– Не очень. В этом есть только один положительный момент – я могу хоть как-то присматривать за Клеем.
– На мой взгляд, у него неплохо идут дела, но кто б мог подумать, что в конечном итоге ты станешь на него работать. Я никогда не представлял тебя в роли скотовода.
Слова Спренгера задели его больное место, и боль в ноге по сравнению с этим казалась ерундой. Хэп не хотел бередить старую рану и поспешил перевести разговор на другую тему:
– Как там она, между прочим?
– Кто она?
– Миссис Брайс.
– Она чувствует себя совершенно убитой, – не сразу ответил Уилл. – Хотя, я думаю, Дейвидсон об этом тебе уже говорил. Я на его месте по крайней мере сказал бы ей, что подам рапорт куда следует, или хотя бы сделал вид, что пытаюсь помочь. Она ведь жила надеждой, а он взял да и разрушил ее. Подполковник слишком заботится о соблюдении устава и всяких там инструкций, чтобы вести себя как человек. Он, должно быть, считает, что ей хватит его сочувствия.
– Я бы не делал слишком поспешных выводов, док.
– Ну а в остальном дела у нее идут даже лучше, чем я ожидал, – продолжал Спренгер, имея в виду самочувствие Энни. – Кстати, вряд ли ты это заметил в твоем тогдашнем состоянии, но она весьма симпатичная женщина, и, когда на ее костях нарастет достаточно мяса, на нее будет приятно смотреть. Я даже подумал, что, имея такую внешность, она сможет смягчить Черного Джека, но куда там – такое вообще невозможно.
– Все говорят, что она хорошенькая. Наверно, муж ее тоже был неплох собой, но, когда мы с Риосом нашли его, судить об этом было уже невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38