Именно ты предположила, что я могу удовлетворить свою потребность в деньгах более честным путем.
— Например, женитьбой на богатой женщине?
— Ага.
Его длинные, тонкие пальцы гладили хрупкий фарфор. Пруденс гадала, догадывается ли он о его ценности?
— Это довольно устаревший, но общественно-приемлемый метод приобрести немалый капитал.
— У вас с Трицией больше общего, чем я думала.
Пруденс принялась нервно расхаживать по площадке. Тонкая ткань халата развевалась вокруг стройных икр.
— Триция всегда выходила замуж за мужчин с деньгами. Я все думаю, но никак не могу понять, почему на этот раз она решила выйти за вас.
Девушка пристально разглядывала стоящего перед ней в серебристом лунном свете мужчину, прекрасного, как языческое божество. Ее щеки вспыхнули, когда она осознала, каким глупым был ее вопрос. Причина выбора Триции была так ясна. Она, наконец, нашла молодого и красивого мужчину, и если верить молве — богатого.
Себастьян пожал широкими плечами.
— Я солгал. Я сказал, что Данкерк принадлежит мне, и, видит Бог, скоро именно так и будет. Еще несколько ограблений, и у меня будет вполне достаточно денег, чтобы создать некую видимость богатства. Когда у меня будет жена, английская графиня, и я получу доступ к ее кошельку, даже Мак-Кею не удастся остановить меня в достижении желаемого.
Пруденс постаралась сохранить непринужденный тон.
— Зачем жениться? Почему бы просто не купить себе титул? Наш премьер-министр раздает их направо и налево, как бумажные салфетки. Все, что вам нужно, это предъявить доказательства ежегодного дохода в десять тысяч фунтов.
— И кем же я должен буду объявить себя по роду занятий? Грабителем? Знаменитым преступником?
Пруденс склонила голову, скрывая невольную улыбку.
— Какая удача для Триции добавить шотландского лаэрда к своей коллекции французских графов и австрийских баронов.
— А если бы она узнала, что я свергнутый шотландский лаэрд?
— Если вам удалось убежать с фамильными драгоценностями, она не станет возражать. Чем более отвергнутый, тем лучше. Триция любит проигранное дело.
Пруденс не была готова к прикосновению, и по коже побежали мурашки, когда он приподнял ее подбородок двумя пальцами.
— Так вот кем ты считаешь меня? — спросил он. — Проигранным делом?
Его взгляд, изучая лицо девушки, задержался на губах. Ее улыбка сникла.
— Кто вы, милорд, меня не касается, — холодно ответила Пруденс.
Она отвернулась и, запахнув полы халата своими дрожащими руками, начала подниматься по лестнице. Себастьян поймал ее руку, и она почувствовала что-то сродни отчаянию в этом его жесте.
— Я никогда не думал, что найду тебя среди обитателей такой усадьбы, как «Липовая аллея».
Пруденс нашла в себе силы взглянуть на него.
— Вы сожалеете?
— Сожаление не то слово, девушка. Я никогда больше не хотел встречаться с тобой.
Пруденс мягко высвободилась. Она была уже в безопасном убежище своей комнаты, когда почувствовала, что ее лицо мокро от слез.
Себастьян поднялся на рассвете, чтобы побродить по спящему дому. Гулкая тишина длинных коридоров раздражала его, и он вышел в парк. Через несколько недель этот парк будет принадлежать ему.
Капли росы жемчужинами блестели в траве. Он присел на мраморную скамейку и стал наблюдать, как небо постепенно светлело, превращаясь из серого в розовато-голубое.
Тонкая ионическая колонна устремлялась ввысь с вымощенного плитами тротуара. Эта колонна уходила в никуда и поддерживала ничто. Она была изъяном в сторогой и величественной красоте старого парка, красивой, но бесполезной. Такой же, как и хозяйка «Липовой аллеи».
Когда они познакомились в Лондоне несколько месяцев назад, Триция показалась ему идеальной партией: веселая, полная энтузиазма в постели, богатая вдова и титулованная особа. Себастьян со стороны долго присматривался и тщательно изучал ее, стремясь как можно лучше узнать все слабые и сильные черты ее характера. Он знал, что любой джентльмен почтил бы за честь иметь такую женщину своей любовницей.
Но Себастьян не был джентльменом ни по рождению, ни по воспитанию. Он понимал, что это лишь вопрос времени, и когда-нибудь он обернется на шумной лондонской вечеринке и окажется лицом к лицу с Киллианом Мак-Кеем. И тогда все общество узнает, кто он есть на самом деле — обыкновенный вор и ублюдок. Чтобы освободиться от д'Артана и устроить свое будущее в обществе, которое могло по праву презирать его, ему нужна была не любовница, а жена.
Себастьян поднялся. Безмятежность парка не могла успокоить его смятенного сердца и уменьшить тревогу.
На каждом повороте тротуара стояли железные решетки, по которым вились усыпанные бархатистыми цветами кусты жимолости. Проходя мимо, Себастьян сорвал цветок и развернул нежный бутон. Его язык погрузился внутрь и поймал золотистую росинку нектара, собравшуюся на хрупком пестике.
Он закрыл глаза и как наяву почувствовал на своей щеке прикосновение теплых, пахнущих цветущими травами волос Пруденс. Не требовалось особого воображения, чтобы вспомнить, какой легкой и податливой была она в его руках прошлой ночью. Скромный ситцевый халат не мог скрыть нежных изгибов ее тела. Он так бы хотел держать ее в объятиях всю ночь.
Себастьян открыл глаза. Он не солгал Пруденс. Он надеялся никогда больше не увидеть ее. Пруденс Уолкер была опасна. Куда более опасна, чем думал его дед. На карту было поставлено не только избрание старика в Палату Общин, его положение и влияние в лондонском высшем свете, но даже успех незаконной переправки пороха и оружия во Францию. Все будущее Себастьяна зависело от ее благоразумия.
Его пальцы сжались в кулак. «Я бы хотел, чтобы она исчезла».
Воспоминания о приказе д'Артана омрачили его взгляд. Он никогда умышленно не смел ослушаться своего деда. Себастьян смеялся в лицо отцу, зная, что за оскорбление получит не более чем зуботычину или истекающий кровью нос. Но имея дело с д'Артаном, никогда не знаешь чего ждать. И его угроза послать своих людей выследить Пруденс не была пустой.
Себастьян раскрыл ладонь. Раздавленные лепестки цветка жимолости разлетелись по ветру.
Дверь в столовую распахнулась. Себастьян поднял взгляд, наверное в десятый раз, лишь для того, чтобы иметь удовольствие лицезреть непроницаемое лицо старика Фиша. Он вновь сосредоточился на рыбе под соусом, подавляя желание зарычать.
Предыдущая просьба Себастьяна о завтраке была встречена почти враждебно.
— Графиня никогда не завтракает раньше полудня, — сообщил Фиш.
— Все это просто великолепно! — воскликнул Себастьян. — Но я бы хотел съесть что-нибудь именно сейчас. До полудня еще пять часов.
Дворецкий фыркнул и бросил взгляд на часы на каминной полке.
— Возможно, я подам вам шоколад в вашу спальню.
Себастьян не привык приказывать слугам. Он мог бы рявкнуть на Джейми и надрать ему уши за подобную дерзость, но не знал, как вести себя с дворецким. Представив себе, каково могло бы быть выражение лица старика Фиша, если бы он надрал ему уши за непослушание, Себастьян снисходительно улыбнулся.
— Это, в самом деле, любезное предложение, но я буду завтракать в столовой. — Себастьян помолчал. — Каждое утро.
В негодовании раздувая ноздри своего хищного носа, старик Фиш поклонился, признавая свое поражение.
Себастьян сел в конце длинного стола, уверенный в том, что ему подадут вчерашнюю овсянку. Но дворецкий, как видно, вознамерился оставить последнее слово за собой, не важно, было ли оно произнесено вслух или нет. В течение нескольких минут Себастьян беспомощно наблюдал, как свежая, горячая еда блюдо за блюдом вкатывалась в столовую и расставлялась на буфете вишневого дерева. За горячими пшеничными лепешками, залитыми медом, следовала свежая копченая рыба и нарезанное розочками охлажденное масло. Толстые ломти бекона возвышались рядом с горкой клубники со сливками. Даже Тайни вынужден был бы отдать должное такому пиршеству. Слишком поздно Себастьян осознал, что не особенно голоден.
Итак, он ковырял вилкой рыбу и рассеянно определял ценность серебряной посуды, расставленной на столе. Его взгляд скользил к двери всякий раз, когда она открывалась, словно простым усилием воли он мог привлечь сюда особу, лицо которой так хотел увидеть.
Старик Фиш столбом стоял у его локтя.
— Что-нибудь еще, сэр?
Себастьян положил вилку.
— Полагаю, это все. Скажите мне, Фиш, мисс Уолкер когда-нибудь завтракает в столовой?
Тонкие губы дворецкого растянулись в презрительной улыбке.
— Нет. Я не вижу смысла беспокоить слуг ради завтрака для мисс Уолкер. Она предпочитает взять лепешку на кухне и удалиться в библиотеку. Весьма тактично с ее стороны.
«Что же это за странное домашнее хозяйство, где слуги не должны беспокоиться об удобстве хозяев?» — недоумевал Себастьян. Он хотел бы побеспокоить каждого, кто посмел заявить, что Пруденс не стоила того, чтобы о ней беспокоились. Сколько же раз она оставалась без завтрака или теплого огня в камине, чтобы прослыть тактичной? Когда он станет хозяином «Липовой аллеи», она ни в чем не будет нуждаться. Уж он позаботится об этом.
— Мисс Уолкер уже была на кухне этим утром? — спросил Себастьян.
— Около часа назад.
Себастьян подскочил. Его нож со звоном упал на пол.
— Прекрасно. Это все. Спасибо. — Он поспешил к двери. — Рыба очень вкусная, — бросил он через плечо ошарашенному дворецкому. — Масло тоже замечательное. Что это за ловкий прием, от которого эти маленькие кусочки выглядят как розы?
Он исчез за дверью, прежде чем старик Фиш успел ответить.
Себастьян прошел по арочному коридору к библиотеке, которую он обнаружил этим утром. Резные двери были закрыты. Он вжался в скрытый за шторкой альков, когда, тихо напевая, служанка вышла из-за угла, неся в руках стопку белья. Пропустив служанку вперед, Себастьян вышел из своего укрытия и поправил сюртук. Будучи хозяином «Липовой аллеи», он никогда не станет прятаться словно какой-то шпион. «Но именно французским шпионом ты и являешься, — напомнил себе Себастьян. — И только богатство Триции имеет власть освободить тебя от твоих гнусных обязанностей».
Он распахнул дверь и, увидев Пруденс, не смог сдержать ругательство, которое даже Тайни заставило бы покраснеть.
— Извините, — пробормотал Себастьян. — Я ударил ногу.
Он лгал. Он выругался, потому что соблазнительное создание прошедшей ночи вновь исчезло. Хрупкое видение, которое преследовало его все утро, должно быть, было лишь сном. Волнистые пряди волос, горящие глаза на милом лице, обрамленном кружевом чепца, — все это исчезло, словно ничего и не было. Сердце Себастьяна печально сжалось. Возможно, размышлял он, ему пришлось иметь дело с близнецами, обладающими дьявольским чувством юмора?
Распущенные волосы Пруденс уступили место узлу настолько тугому, что у Себастьяна заболела кожа головы при одной лишь мысли о том, как тщательно запрятывался каждый завиток непокорных прядей в эту нелепую прическу. Очки были посажены на кончик носа, а губы плотно сжаты.
Девушка опустила ноги с кресла и стряхнула крошки с серовато-коричневого муслина. Себастьян вошел в библиотеку и закрыл за собой дверь.
— Мне нужно поговорить с тобой. Нас здесь не побеспокоят?
Пруденс отложила книгу с явной неохотой.
— Полагаю, нет. Не думаю, что Триция знает, где находится библиотека.
Себастьян нахмурился.
— Сколько она живет здесь?
Девушка по-совиному моргнула поверх очков.
— Десять лет.
Себастьян взял парчовый стульчик и сел у ее ног.
Библиотека была уютной комнатой, но затхлый запах плесени и кожи переплетов старых книг создавал впечатление заброшенности. Высокие створчатые окна выходили на луг, утопающий в лютиках. Так приятно было посмотреть в окно и увидеть что-то более близкое его душе, чем постриженные лужайки и каменные Апполоны вдоль дорожек.
Теперь, когда он наконец нашел Пруденс и получил возможность остаться с ней наедине, Себастьян растерял все слова, которые хотел ей сказать. Взглянув на книгу, которую девушка держала в руках, он поинтересовался.
— Читаете о безопасности горючего?
Пруденс прикрыла книгу ладонью.
— Монинтор Лавузье разделял многие из папиных теорий относительно взрывчатых веществ.
— Я не знал, что ты продолжаешь исследования отца.
— Я — нет. — Она подняла связку писем, которые лежали у ее кресла. — Но эти люди продолжают. Их мольбы о помощи приходят по почте каждую неделю. Они просят записи отца, его формулы. Но я не могу помочь никому из них. Я не знаю, где кроется ошибка в его расчетах. — Девушка тихо засмеялась. — Некоторые даже просят денег.
Себастьян хмуро посмотрел на связку писем.
— Сильно докучают, да?
— Теперь уже меньше. Сразу после его смерти было намного хуже. Они появлялись в доме у Триции. Приставали ко мне в церкви. — Она вздохнула. — Я не могу помочь, но удивляюсь, где все они были, когда отец умолял субсидировать его собственные эксперименты?
Себастьян хотел коснуться руки девушки, но ограничился поглаживанием потертого корешка книги. Между ними установилось напряженное молчание. Затем они оба заговорили одновременно и снова неловко замолчали.
— Продолжай, — сказал Себастьян. Девушка сцепила руки на коленях.
— Нет, вы.
Он вытянул свои длинные ноги.
— Почему ты не выдала меня своей тетке.
Пруденс негодующе фыркнула.
— Если тетя Триция настолько глупа, что собирается выйти замуж за разбойника с большой дороги, то кто я такая, чтобы удерживать ее?
— В самом деле, кто ты? Я задаю себе этот вопрос с тех пор, как встретил тебя.
— Боюсь, вы будете разочарованы ответом.
Она сняла очки, сложила их и опустила в карман. Себастьян и сел рядом с ней в надежде на это. Он увидел тени под глазами, портящие нежную кожу, и подумал, что она тоже провела бессонную ночь. Но мягкое сияние ее аметистовых глаз не померкло. Себастьян не мог оторвать взгляда от лица девушки, от ее чистой и свежей, как лепесток майской розы, кожи.
— Хорошо, что вы отыскали меня, лорд Керр. Я планировала просить у вас аудиенции чуть позже, днем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51