Одна из вражеских колонн отделяется от стана в Абукире и спешит на поддержку селению.
Мюрат достает свою саблю, что он неизменно делал лишь в критические моменты, увлекает за собой конницу, стремительно нападает на колонну и отбрасывает ее обратно в Абукир.
Тем временем Ланн и Дестен овладевают селением; турки разбегаются в разные стороны и сталкиваются с кавалерией Мюрата, наступающей на них.
Четыре-пять тысяч трупов уже устилают поле битвы.
У французов только один раненый: мулат, земляк моего отца, командир эскадрона гидов Геркулес.
Французы оказались напротив большого редута, защищавшего фронт турецкой армии.
Бонапарт мог загнать турок в Абукир и в ожидании дивизий Клебера и Ренье забросать их бомбами и гранатами, но он предпочел взять их в кольцо и разгромить.
Он приказал атаковать второй рубеж.
Ланну и Дестену при поддержке Ланюсса по-прежнему предстояло сыграть главную роль в сражении, и они станут героями дня.
Редут, прикрывающий Абукир, – дело рук англичан и, следовательно, выполнен по всем правилам науки.
Его защищают от девяти до десяти тысяч турок; узкий проход соединяет его с морем. Турки не успели до конца прорыть другой проход, и, таким образом, редут не соединен с озером Мадия.
Пространство длиной приблизительно в триста шагов остается открытым, но оно занято неприятелем и обстреливается канонерскими лодками.
Бонапарт приказывает атаковать противника с фронта и справа.
Мюрат, затаившийся в пальмовой роще, должен пойти в наступление слева и пересечь открытое пространство под огнем канонерских лодок, гоня неприятеля перед собой.
Увидев эти приготовления, турки выводят четыре отряда, приблизительно по две тысячи солдат каждый, и устремляются нам навстречу.
Бой обещал быть жестоким, ибо турки понимали, что заперты на полуострове: позади них было море и впереди – железная стена наших штыков.
Сильная канонада, направленная на редут и укрепления справа, свидетельствует о новой атаке; тогда генерал Бонапарт бросает вперед часть генерала Фюжьера. Его воины должны пробежать вдоль берега, чтобы овладеть правым флангом турок; тридцать вторая полубригада, что занимает левую часть только что захваченной деревни, будет отражать удары противника, поддерживая восемнадцатую полубригаду.
И вот турки выходят из окопов и бросаются нам навстречу.
Французы закричали от радости: именно это им было нужно. Они ринулись на неприятеля со штыками наперевес.
Турки дали залп из ружей, затем – два залпа из пистолетов и наконец вытащили свои сабли.
Наших солдат это не остановило – они настигли их, атакуя в штыки.
И тут только турки поняли, с какими воинами и с каким оружием они столкнулись.
Убрав ружья за спину, повесив сабли за темляки, они сошлись с французами в рукопашной; турки пытались оторвать у ружей противника грозные штыки, которые пронзали им грудь, едва они протягивали руки к оружию.
Но ничто не могло остановить восемнадцатую полубригаду: она продолжала двигаться в том же темпе, гоня турок перед собой к окопам, которые попыталась захватить с бою; но солдаты были отброшены шквалом навесного косоприцельного огня. Генерал Фюжьер, возглавлявший атаку, сначала получил пулю в голову; рана была легкой, и он продолжал идти, подбадривая своих солдат; но, когда ему оторвало руку ядром, он был вынужден остановиться.
Генерал-адъютант Лелонг, подошедший с батальоном семьдесят пятой полубригады, прилагает неслыханные усилия, чтобы заставить солдат бросить вызов этому железному смерчу. Дважды он ведет их в наступление и дважды его отбрасывают; он устремляется в атаку третий раз и, едва преодолев укрепления, падает замертво.
Ролан, находившийся рядом с Бонапартом, уже давно просил выделить ему одну из частей, но генерал не решался на это; теперь главнокомандующий почувствовал, что настал решающий момент, когда надо сделать последнее усилие.
Бонапарт поворачивается к Ролану:
– Ну, ступай! – приказывает он.
– Ко мне, тридцать вторая полубригада! – кричит Ролан.
Храбрецы Сен-Жан-д'Акра спешат на его призыв во главе с командиром бригады д'Арманьяком.
В первом ряду следует младший лейтенант Фаро, залечивший свою рану.
Тем временем еще одна попытка была предпринята командиром бригады Моранжем, но его атака также была отбита: он был ранен и потерял тридцать солдат на гласисах и в траншеях.
Турки уже считали себя победителями. Движимые привычкой рубить головы мертвецам, за каждую из которых им платили по пятьдесят пара, они выскакивают из редута и принимаются за кровавую работу.
Ролан указывает на них возмущенным солдатам.
– Не все наши солдаты убиты, – восклицают они, – среди них есть и раненые! Давайте спасем их!
В то же время Мюрат наблюдает сквозь дым, что происходит на поле битвы. Он бросается под обстрел канонерок, преодолевает полосу огня, вместе со своей конницей отсекает редут от селения и обрушивается на этих рубщиков голов, творящих свое гнусное дело по другую сторону редута; между тем Ролан, атаковав с фронта, бросается в гущу турок с присущей ему дерзостью и косит кровавых жнецов.
Бонапарт видит, что турки приходят в замешательство от этой двойной атаки, и посылает вперед Ланна во главе двух батальонов. Ланн, как это он делает неизменно, стремительно атакует редут слева и со стороны узкого прохода. Зажатые со всех сторон турки пытаются добраться до селения Абукир, но между селением и редутом их встречает Мюрат со своей кавалерией; сзади их поджидают Ролан и тридцать вторая полубригада; справа от них находятся Ланн и два его батальона.
Остается море – их последняя надежда на спасение.
Обезумев от ужаса, турки бросаются в воду; не щадившие своих пленников, они сами не ждут пощады и уповают на море, оставляющее им шанс добраться до кораблей; они предпочитают утонуть, нежели погибнуть от руки христиан, которых так презирают.
Теперь во власти французов оба холма, откуда началось наступление, селение, где укрылись остатки их защитников, и редут, стоивший жизни стольким храбрецам.
Французы оказались против турецкого лагеря, где находился резерв неприятеля, и обрушились на него.
Ничто уже не могло удержать наших солдат, опьяненных недавней бойней. Они ринулись на резерв, сражаясь среди палаток.
Мюрат и его конница налетели на охрану паши как вихрь, ураган, как самум.
Заслышав шум, крики и суматоху, Мустафа, не ведавший об исходе сражения, вскакивает в седло, встает во главе своих ичогланов и устремляется навстречу французам; он сталкивается с Мюратом, стреляет в него в упор и слегка ранит его. Мюрат отрубает ему два пальца одним ударом сабли и собирается рассечь голову вторым ударом, но какой-то араб бросается между ним и пашой, принимает удар на себя и падает замертво. Мустафа протягивает свою саблю. Мюрат берет турка в плен и отсылает к Бонапарту.
Посмотрите на великолепную картину Гро!
Остатки армии укрываются в форте Абукира, все другие убиты или утонули. Никогда еще, с тех пор как обе армии впервые выступили друг против друга, турки не знали столь сокрушительного поражения. Кроме двухсот янычар и сотни солдат, укрывшихся в форте, от восемнадцатитысячной армии, высадившейся на побережье, не осталось и следа.
В конце сражения прибыл Клебер. Он осведомился об итогах дня и спросил, где находится Бонапарт.
Главнокомандующий, задумавшись, стоял на крайней точке мыса Абукир и смотрел на залив, в котором погиб наш флот – его последняя надежда на возвращение во Францию.
Клебер подошел к нему, сжал в объятиях и произнес:
– Генерал, вы велики, как мир!
Взор Бонапарта оставался рассеянным и туманным.
XIX. ОТЪЕЗД
Восьмой крестовый поход (или девятый, учитывая две попытки Людовика Святого) продолжался год, и за это время Бонапарт сделал все, что было в человеческих силах.
Он захватил Александрию; разбил мамлюков у Шебрахита и близ пирамид; взял Каир; закончил завоевание дельты Нила, присовокупив ее болота к покоренному Верхнему Египту; взял Газу и Яффу; сокрушил турецкую армию Джеззара у горы Табор; наконец, он только что уничтожил вторую турецкую армию в Абукире.
Трехцветные флаги торжествующе развевались над Нилом и Иорданом.
Но Бонапарт ничего не знал о том, что происходит во Франции, и вечером, после сражения в Абукире, задумчиво глядел на море, где были потоплены его корабли.
Он вызвал к себе сержанта Фалу, который стал младшим лейтенантом, и принялся во второй раз расспрашивать его о дайрутской битве, разгроме флотилии и гибели канжи «Италия»: предчувствия, как никогда, не давали ему покоя.
Надеясь узнать что-то новое, Бонапарт позвал Ролана.
– Дорогой Ролан, – сказал он, – мне очень хочется предложить тебе новую карьеру.
– Какую? – спросил Ролан.
– Карьеру дипломата.
– О! Что за грустная мысль вас посетила, генерал!
– Тем не менее тебе придется с этим смириться.
– Как! Вы не позволите мне отказаться?
– Нет!
– В таком случае, говорите.
– Я собираюсь послать тебя к Сиднею Смиту в качестве парламентера.
– Каковы ваши указания?
– Твоя цель – выяснить, что происходит во Франции, и ты постараешься отличить в словах коммодора ложь от правды, что будет нелегко.
– Я буду стараться изо всех сил. Под каким предлогом я буду выполнять свою миссию?
– Обмен пленными. У англичан – двадцать пять наших солдат; у нас – двести пятьдесят турок; мы вернем ему двести пятьдесят турок, а он вернет нам двадцать пять французов.
– Когда я должен ехать?
– Сегодня.
Это происходило двадцать шестого июля.
Ролан уехал и в тот же вечер вернулся с кипой газет.
Сидней узнал в нем героя Сен-Жан-д'Акра и охотно рассказал ему о том, что произошло в Европе.
Заметив недоверие в глазах Ролана, он отдал ему все французские, английские и немецкие газеты, которые имелись на борту «Тигра».
В этих газетах были изложены трагические известия.
Республика, разбитая в Штоккахе и Маньяно, потеряла после Штоккаха Германию и после Маньяно – Италию.
Массена, укрепившийся в Швейцарии, беспрепятственно добрался до Альбиса.
Апеннинский полуостров был захвачены, и Вар оказался под угрозой.
На следующий день, увидев Ролана, Бонапарт сказал:
– Итак?
– Итак? – переспросил молодой человек.
– Я знал, что мы потеряли Италию.
– Надо снова ее завоевать, – сказал Ролан.
– Мы постараемся, – отвечал Бонапарт. – Позови Бурьенна.
Позвали Бурьенна.
– Узнайте у Бертье, где сейчас Гантом, – велел Бонапарт.
– Он следит в Рахмании за строительством флотилии, которая должна отправиться в Верхний Египет.
– Вы в этом уверены?
– Я получил вчера письмо от него.
– Мне нужен надежный и храбрый гонец, – сказал Бонапарт Ролану, – пришли ко мне Фалу с его верблюдом.
Ролан ушел.
– Напишите несколько слов в Александрию, Бурьенн, – продолжал Бонапарт и продиктовал ему следующее:
«По получении настоящего письма адмирал Гантом должен немедленно явиться к генералу Бонапарту.
26 июля 1799 года. Бурьенн».
Десять минут спустя вернулся Ролан вместе с Фалу и его верблюдом.
Бонапарт с удовольствием оглядел своего будущего посланца.
– Твой скакун, как и ты, в полном порядке? – спросил он.
– Генерал, мы с моим верблюдом в состоянии проделать двадцать пять льё за день.
– Я требую от вас не больше двадцати.
– Пустяки!
– Нужно отвезти это письмо.
– Куда?
– В Рахманию.
– Сегодня вечером оно будет доставлено по назначению.
– Прочти адрес.
– «Адмиралу Гантому».
– Теперь ты понимаешь, что будет, если ты его потеряешь?..
– Я не потеряю его.
– Всякое может случиться. Послушай его содержание.
– Это не очень длинно?
– Всего одно предложение.
– Тогда все в порядке; что за предложение?
– «Адмирала Гантома просят немедленно явиться к генералу Бонапарту».
– Это нетрудно запомнить.
– Теперь поезжай.
Фалу заставил верблюда согнуть колени, забрался на его горб и пустил его рысью.
– Я уехал! – прокричал он.
В самом деле, он уже был далеко.
На следующий день, вечером, Фалу вернулся.
– Адмирал следует за мной, – сказал он. Действительно, адмирал прибыл ночью. Бонапарт еще не ложился. Гантом застал его за письменным столом.
– Снарядите два фрегата: «Мюирон» и «Карьер», – произнес Бонапарт, – а также два небольших корабля: «Реванш» и «Фортуну» с запасами продовольствия на два месяца для сорока-пятидесяти человек. Ни слова об этих сборах… Вы поедете со мной.
Гантом удалился, обещая не терять ни минуты. Бонапарт приказал вызвать Мюрата.
– Италия потеряна, – промолвил он. – Негодяи! Они промотали плоды наших побед. Нам надо уехать. Отберите мне пятьсот надежных солдат.
Обернувшись к Ролану, он сказал:
– Вы позаботитесь о том, чтобы Фалу и Фаро вошли в состав этого отряда.
Ролан утвердительно кивнул головой.
Генерала Клебера, которому Бонапарт передавал командование армией, пригласили прибыть из Розетты для беседы с главнокомандующим о чрезвычайно важных вещах.
Бонапарт назначил ему встречу, зная, что не придет на нее, так как он хотел избежать упреков и грубой прямоты Клебера.
Он написал ему все, что должен был бы сказать, и объяснил, что не явился на встречу из-за опасения, что с минуты на минуту вновь появится английский крейсер.
Корабль, снаряженный для Бонапарта, должен был вновь унести Цезаря и его судьбу; но это был уже не тот Цезарь, который направлялся на Восток, чтобы присоединить Египет к странам, завоеванным Римом; то был Цезарь, который вынашивал в уме колоссальные замыслы, заставившие победителя галлов перейти Рубикон; возвращаясь, он был готов свергнуть правительство, за которое сражался 13 вандемьера и которое отстоял 18 фрюктидора.
Грандиозная мечта была развеяна у стен Сен-Жан-д'Акра, но, возможно, еще более великая мечта будоражила его ум, когда он покидал Александрию.
Двадцать третьего августа, темной ночью, лодка отчалила от египетского берега и доставила Бонапарта на борт «Мюирона».

КОММЕНТАРИИ
Роман «Белые и синие», написанный в 1867 г., входит в число книг А.Дюма, посвященных Великой Французской революции и истории Франции ближайших за ней лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111