Еще раньше, составляя план действий, она решила, что будет лучше, если она сделает вид, будто ничего не знает о похищении.
Самодовольная улыбка расплылась по лицу Эдуарда Чарвика. Присев на корточки, он вынул из корзины спящего ребенка, который проснулся и начал хныкать. Потом хныканье перешло в громкий плач, в то время как Эдуард повернулся к Грей.
– Знаешь, чей это ребенок?
Нелегко было сдержаться и не вырвать несчастного младенца из жестоких рук, но Грей лишь посмотрела на малютку, заметив льняные волосики и пухлые щечки. Она пожала плечами и спросила:
– Этой женщины?
– Нет, она только заботится об этом ребенке, когда у нее остается время от забот о своем, – сказал старик, злобно кривя рот, пока крик ребенка все усиливался.
– Можно мне подержать его? – спросила она, вдруг испугавшись, как бы Эдуард не причинил вреда малышу.
– Ее, – поправил он, хотя не выпустил младенца из рук. – А ты можешь называть ее Джиллиана Вардье.
– Вардье, – отозвалась Грей, сделав круглые глаза. – Не может быть.
Старик рассмеялся:
– Да, именно так. Своими руками забрал ее из колыбели. А ты не знала?
– Я ничего не слышала об этом. Но зачем тебе понадобился этот ребенок?
Он машинально водил пальцами по светлым кудряшкам плачущего малыша.
– Это приманка для убийц Филиппа. Плач становился все громче, личико младенца покраснело.
– Она хочет есть, – сказала Грей, едва сдерживаясь, чтобы не выхватить племянницу Гильберта из рук злодея.
– Мне нечего ей дать, – выпалила женщина, поднимаясь на ноги. – Мой собственный ребенок слабеет от того, что приходится кормить и эту.
С сердитым лицом она проскочила мимо Эдуарда.
Грей посмотрела ей вслед.
– Может быть, ты отдашь ребенка мне? – предложила она, взглянув на Эдуарда.
– А кто ее будет кормить? – поинтересовался тот. – Ты?
«Интересно, получится ли у меня»? – мелькнула мысль у Грей.
– Думаю, что смогу, – ответила она. Старик недоверчиво посмотрел на нее:
– Если ты правда хочешь отомстить Бальмейну, то зачем тебе заботиться об этом отродье?
Вопрос застал Грей врасплох. Понимая, что неразумно было бы настаивать с самого начала, она лихорадочно искала подходящий ответ, который мог бы успокоить этого изверга. Довод она нашла слабый, но другого в тот момент придумать не могла.
– А какая тебе польза от этого ребенка, если он умрет от плохого ухода?
Он пожал плечами:
– Все равно и Бальмейн, и Вардье придут ко мне.
– Может быть, – ответила Грей, глядя на малышку, которая немного успокоилась. – Но если что-нибудь пойдет не так, можно неплохо поторговаться, раз ребенок еще жив.
Гнев Эдуарда выплеснулся в вопле:
– Все пойдет так как надо! Месть свершится! Грей и сама не знала, откуда у нее взялся следующий довод.
– Да, если только Уильям не повернет против тебя.
Старик затих.
– Что ты хочешь этим сказать?
С притворной небрежностью Грей пожала плечами.
– Он думает, что ты совсем сошел с ума, – проговорила она, тем самым роняя зерно на почву подозрительности и молясь, чтобы оно взошло. – По пути сюда он даже хвастался, что люди идут именно за ним, а не за тобой.
Старик резко мотнул головой:
– Я тебе не верю. Ты лжешь.
Грей подошла поближе и положила руку на его рукав.
– Не позволяй себя дурачить, отец. Он уже один раз оставил тебя, когда принес клятву верности барону Бальмейну. Он и снова это сделает.
Грей подобрала нужные слова и убедилась в этом, когда в следующее мгновение в глазах Эдуарда появился хищный огонек. Не говоря ни слова, он сунул ребенка в руки Грей и заторопился прочь.
Девушка судорожно вздохнула. Эту битву она выиграла, но сколько еще их предстоит. Нужно как-то унести Джиллиану отсюда. В то, что ей удастся довести задуманное до конца, верилось с трудом. А пока что она прижала ребенка к груди. Джиллиана продолжала хныкать, сжимая маленькие кулачки и перебирая ножками в воздухе, пока наконец не успокоилась на груди своей защитницы. Всхлипывая, она повернула головку к Грей и начала искать молоко, которое заполнило бы ее голодный желудок.
Грей решила осуществить свое намерение. Она неуверенно огляделась вокруг в поисках укрытия, где можно было бы совершить ритуал материнства – ритуал, приобщиться к которому она собиралась не раньше чем через две недели. В каком-то шалаше должны помещаться женщины, решила она и вошла в полутемную палатку.
Неожиданно Уильям отдернул полог над входом.
– Ты можешь сколько угодно пугать старика, но меня не испугаешь, Грей Чарвик, – заявил он, пригибаясь, чтобы лучше разглядеть ее в том углу, где она устроилась.
– А разве я тебя не пугаю? – не замедлила отозваться Грей, бросая на него самый испепеляющий взгляд, какой только могла изобразить. -Ты еще как будешь бояться меня, Уильям Ротвильд.
Хрипло рассмеявшись, он бросил на нее и на ребенка дикий взгляд и убрался прочь.
Грей и сама удивлялась, откуда у нее взялось столько отваги, чтобы противостоять двоим мужчинам, которых она боялась больше всех остальных. Она посмотрела на еле видное в полумраке ангельское личико прикорнувшего рядом с нею ребенка.
– Ах, малышка, – проворковала Грей, – все будет хорошо.
ГЛАВА 24
Разбойники из банды Эдуарда готовились к грядущей битве, а Грей в это время плела козни, обнаружив, что настроить отца против Уильяма оказалось легче, чем она думала. Нетрудно было понять, почему Грей думала, что солгала, предостерегая бывшего барона Чарвика от предательства Уильяма. Сама того не подозревая, она сказала правду.
После двух дней наблюдения Грей не могла прийти ни к какому иному выводу: до ее появления в лагере разбойников только безумие ослепляло Эдуарда до такой степени, что он не понимал очевидного. Старик лишь воображал себя главарем, и этого главаря Уильям едва выносил. Чуть ли не каждое указание, шедшее от Эдуарда, пересматривалось Уильямом. Было ясно, что на самом деле разбойники подчиняются последнему.
Теперь и Эдуард видел это. Грей понимала: неминуемо должно произойти столкновение, которое даст ей возможность ускользнуть вместе с Джиллианой.
В тот вечер Грей оставалась в палатке, пока живот не подвело от голода. Выбравшись наружу, она пошла на запах только что поджаренной оленины. Умиротворенная Джиллиана, пристроенная у Грей на животе, дремала, уцепившись за ее грудь. Грей не обратила внимания на человека, крадущегося в темноте за ней по пятам, вплоть до того места, где раздавали пищу. Как всегда, она обнаружила, что после остальных ей досталось совсем мало, но и этого хватило.
Когда она усаживалась на ствол поваленного дерева, ребенок в ее животе резко шевельнулся, напоминая о своем скором появлении на свет. Резкое движение побеспокоило Джиллиану, она захныкала, но потом снова уткнулась в теплую грудь и опять сладко засопела.
Хлеб был черствым, сыр заплесневелым, но зато оленина – нежной и сочной. Во время еды Грей отправляла кое-какие куски в небольшой мешочек, пришитый к внутренней стороне плаща. Это поддержит ее на обратном пути в Пенфорк.
Наевшись, Грей встала и направилась обратно в палатку. Однако Эдуард Чарвик преградил ей путь.
– Я хочу видеть ребенка, – сказал он. Грей неохотно откинула пеленку с головки Джиллианы, чтобы он мог видеть девочку.
Эдуард кивнул, потом протянул руку, чтобы забрать у нее младенца.
– Нет! – воспротивилась Грей, отступив подальше. Что он собирается делать? Раньше у него таких попыток не было.
– Дай сюда ребенка, Грей, – приказал он. Она покачала головой:
– Зачем? Что ты собираешься с ней делать?
– Я должен послать весточку Бальмейну и Вардье, – сообщил он зловеще улыбаясь.
– Ну и посылай, – ответила Грей. – При чем тут ребенок?
– Ошибаешься. Мне нужно кое-что от ребенка, чтобы мою угрозу восприняли всерьез.
– Что-нибудь от ребенка? – повторила она, отказываясь понимать истинный смысл этих слов. – Посылай свою весточку, а ее оставь в покое.
Старик опять потянулся за малышкой и уже чуть не выхватил ее у Грей, которая неловко оступилась, но удержалась на ногах и пошла прочь.
– Отдай мне ребенка! – требовал он, преследуя ее.
К удивлению Грей, между ней и Эдуардом неожиданно оказался Уильям.
– Весточка уже послана, – сказал он. Последовала долгая тишина, так как Эдуард неподвижным взглядом уставился на Уильяма.
– По чьему приказу? – взревел он. Уильям скрестил руки на груди:
– По моему.
Грей сразу поняла, что это то столкновение, которого она ждала, поэтому быстро отошла в безопасное место. Как раз в этот момент Чарвик набросился на молодого рыцаря. Он смял его своим массивным телом, от чего оба рухнули на землю.
Моментально вокруг собрался народ, окружая двоих противников, поднимавшихся на ноги.
– Ты собираешься захватить мою власть? – вопил Эдуард. – Я разрублю тебя надвое.
Старик потянулся за своим мечом, но не обнаружил его на месте и, изрыгая проклятия, схватил кинжал.
Хотя на боку Уильяма висел меч, он тоже выхватил из ножен кинжал.
– Ну, сумасшедший старик, – посмеивался он, взмахивая оружием, – посмотрим, владеешь ли ты еще кинжалом.
Отдаленный внутренний голос воззвал к Грей, когда она смотрела на грозного противника Эдуарда, но голос этот не нашел отклика в ее сердце; она поспешила напомнить себе, что этот человек лишь формально является ее отцом. Теперь Грей медленно оглянулась назад, отыскивая взглядом разбойника, следившего за ней, и с облегчением заметила, что и он, подобно всем остальным, захвачен зрелищем схватки.
Эдуард торжествующе рассмеялся, когда его клинок полоснул Уильяма по уху. Тот взревел и в свою очередь сделал выпад, едва не позволивший поразить противника.
– Ты мой! – вопил Эдуард, но его кинжал лишь зря рассекал воздух.
Продолжая свое неуклюжее отступление, Грей лишь на мгновение оглянулась назад, чтобы удостовериться, что никто не идет за нею следом. В этот краткий миг она услышала крик Эдуарда, полный боли, увидела кровь на его правой руке.
– Пора вспоминать молитвы, – насмехался Уильям. – Смерть твоя близка, старик!
Может быть, рыцарь и сам не знал, насколько правдивы его слова, потому что в следующее мгновение Эдуард упал на колени, рука его скребла грудь. Но ведь Уильям не попал ему в грудь, подумала Грей. В следующий момент она поняла, что сразило старика, – однажды она видела, как такое случилось с пожилой монахиней. Сердце отказало.
Сказав самой себе, что ей нет дела до него, Грей глянула в сторону деревьев, где можно было скрыться. Если бы только удалось…
– Леди Грей, – позвал ее Уильям, – разве вы не позаботитесь о своем отце в его смертный час?
Слишком поздно, поняла Грей, и сердце у нее упало. Возможность потеряна. Предоставится ли еще одна, пока появится Гильберт и они с Джил-лианой окажутся в самой гуще схватки?
Расстроенная, Грей прошла вперед, понимая, что Уильям насквозь видит ее намерение сбежать. Покрепче прижав к себе малышку, она опустилась на колени рядом с содрогающимся телом Эдуарда.
Тот еще дышал и, широко открыв глаза, хватался за сердце.
– Подонок, – хрипел он, испепеляя взглядом Уильяма. – Я бы тебе все отдал.
– Нет, – оборвал его рыцарь. – Все получил бы ублюдок, что растет в животе этой шлюхи. Мне ничего не осталось бы.
Новый приступ боли заставил Эдуарда скорчиться. Испустив громкий крик, он закрыл глаза и принялся мотать головой из стороны в сторону.
– Хоть в смерти прояви достоинство, – едко заметил Уильям и пошел прочь.
Остальные тоже разошлись, оставив Грей наедине с Эдуардом. Однако теперь за ней опять наблюдали.
Положив спящую Джиллиану рядом с собой на траву, Грей коснулась плеча умирающего.
– Не хочешь исповедоваться? – спросила она, доставая крестик из-за ворота платья.
Глаза старика открылись, и затуманенный взор остановился на ней.
– Элинор? – прохрипел он. – Это ты? Грей удивилась, услышав из его уст имя своей матери. Конечно, она похожа на свою мать, только более хрупкая, с более светлыми волосами, но принять ее за леди Элинор было невозможно. Боль такая сильная, что он, видимо, бредит, поняла она.
– Ах, это, – выдохнул старик, завидев крест в ее руке, и отмахнулся.
Грей покачала головой:
– Нет, Эд…
Слабый, хриплый смех отца оборвал ее.
– Посмотри, что я сделал с твоей драгоценной дочерью, – торжествующе заявил он. – Ты думала, что выставишь меня и накажешь, но в конце концов победил я, – спазм боли исказил его лицо. – Почему ты не могла любить меня, как любил тебя я? Я сделал все, чтобы получить тебя. Я отослал Герману в монастырь, чтобы жениться на тебе. А ты меня за это ненавидела.
Потрясенная его словами, Грей отшатнулась.
– Германа, – прошептала она, ясно видя перед собой лицо женщины, которая отравила ей существование в Арлеси.
– Да, – хрипел Эдуард. – Филипп так и не смог простить меня за то, что я удалил его мать и взял тебя в жены. Он ненавидел меня за это.
Грей прижала руку ко рту. Германа была первой женой ее отца, матерью Филиппа – это объяснило то, чего она никогда не могла понять: насмешки Филиппа… злобу Германы…
– Но я старался умилостивить его, – продолжал Эдуард, закрывая глаза от очередной волны боли. – Я послал твою дорогую дочь под надзор озлобленной, стареющей женщины. И какое-то время это нравилось Филиппу. Но он всегда хотел большего.
Грей уже не знала, хочет ли слышать продолжение этого рассказа, но Эдуард еще не кончил.
По мере того как жизнь оставляла его, тело старика расслаблялось. Когда на этот раз она наклонилась к отцу, он дотронулся до ее лица.
– Тебе не следовало презирать меня, гордая Элинор, праведная Элинор, ты, чье молчание осуждало меня за все, – шептал он, в то время как грубые пальцы ласкали щеку Грей. – Если бы ты уделила мне хоть немного той доброты, которую изливала на всех остальных, может быть, я бы и принял то дьяволово дитя, что ты родила мне, но ты любила только ее.
После всего зла, содеянного Эдуардом, Грей не думала, что сможет испытывать к нему жалость, которая поднималась сейчас в ее душе. Ее тронуло то, что этот человек был когда-то способен на такую любовь, даже если она ущемляла других людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40